Быть сильным и справиться, или умным и не браться: как попытка спасти промышленность может ее добить

Источник материала:

Мудрые китайцы давным-давно установили, что труднее всего жить во времена изменений. А у нас на планете – как раз переходный период. Причем уже ясно, что общая архитектура мировой экономики изменится, но пока неясно – как.  И новая архитектура может сложиться только в результате ожесточенной борьбы. В которой старый, американоцентричный, миропорядок имеет еще достаточно ресурсов, чтобы попытаться сохраниться. Хотя бы в общих чертах. А те, кто им недовольны и пытаются бросить ему вызов, сами пока толком не знают, чего хотят.

Большая проблема маленькой экономики

Да, сегодня США, как мировой центр силы и мировой инновационный центр, и Китай, как «мировая фабрика», ведут «под ковром» ожесточенную борьбу. Но, как говорится, «паны дерутся – у холопов чубы трещат». Даже для ЕС и Японии последствия этой борьбы тяжелы, а для других, небольших стран вообще выглядят катастрофичными.

На недавней лекции К.Келимбетов, председатель Национального банка Казахстана, сформулировал четыре главных проблемы, досаждающих экономикам небольших стран.

Во-первых, волатильность. Для небольшой страны такие скачки мировых цен, как мы наблюдали по нефти и металлам, да еще и осложненные скачкообразными изменениями курсов валют самых крупных партнеров – просто беда. Поскольку требуют немалых затрат на адаптацию экономики, перестройки финансовых потоков.

Во-вторых, неопределенность. Это в начале века многим казалось, что есть МВФ, ВБ, Запад в целом, которые знают, что такое хорошо, и что такое плохо. Следуй их рецептам – и будет тебе счастье. Часть либералов, так и оставшихся в 1991 году, до сих пор в этом уверены. Но сегодня жизнь показывает, что ни Международный валютный фонд, ни США, ни ЕС по большому счету не знают, какова будет глобальная ситуация, или как, например, вывести какие-то конкретные отдельные страны из серьезного кризиса. И не только Греция здесь пример.

Третье – это сложность. Все-таки сегодня конфигурация вообще всей мировой экономики достаточно сложная, и конфликты интересов проявляются уже почти всюду, а незыблемые правила, которые вошли в учебники и, казалось бы, действовали всегда и на которые всегда все ориентировались, сегодня не очень работают. Например, Вашингтонский консенсус потихоньку становится ругательством, но и замены ему нет. В ситуацию на рынках вторгаются все, у кого для этого хватает ресурсов, ломая ситуацию под себя. И не только государства. Возможностей противостоять крупным игрокам самостоятельно у небольших стран нет.

И, четвертое, конечно же – двусмысленность и противоречивость сигналов рынка. Слишком много крупных игроков во всех его сегментах, каждый из которых тянет в свою сторону. Расчет собственных возможностей в таких условиях может быть только очень приблизительным, а гибкость экономики, ее готовность приспособиться к внешним шокам, становится важным фактором ее стабильности.

И нет никаких шансов, что эти четыре фактора в ближайшие годы перестанут действовать. Так или иначе, к их действию небольшим странам придется приспосабливаться.

Еще один тезис, озвученный К.Келимбетовым. Парафразом даосизского «Природа к нам не добра и не справедлива» в применении к мировой экономике сказано, что и экономика к нам не добра и не справедлива. Моральные критерии в ней не работают. Она такая, какая есть, в ней никаких принципов и гарантий, по крайней мере, для небольших стран, не существует.

Мало того, полно примеров (например, США с эмиссией долларов, Германия и Греция, Россия на постсоветском пространстве) когда крупные страны, решая собственные проблемы, интересами более мелких партнеров откровенно пренебрегают. Оставляя им возможность только подстроиться.

В этом плане случай Украины и Беларуси, когда крупные игроки, пусть частично, содержат их экономики исходя из политических, а не экономических целей, уже выглядит анахронизмом. Этот пережиток «холодной войны» уже даже в среднесрочном плане не имеет смысла. И, в ближайшие годы он, видимо, исчезнет.

Тормоз или драйвер?

К тому же, по всей видимости, мы имеем дело с отливом глобализации. Когда мода на аутсорсинг меняется на давление государств в пользу инсорсинга, международные фонды, игравшие столь важную роль в докризисном мире, оттеснены, и экономическую погоду в мире диктует политика крупных государств. В целом, эту погоду контролирующих. Все мировое развитие для развивающихся постсоветских стран будет двигаться в таком направлении, что конкуренция вокруг нас и для нас будет только усиливаться.

Вот это и есть та внешняя среда, в которой экономике Беларуси предстоит выживать. И не думаю, что в рамках «белорусской модели» в этом возможен успех. Причем не так важно, захочет власть сохранить модель или нет: внешние факторы все равно не дадут этого сделать.

Думаю, альтернативы ЕЭП у нас уже нет. Но и в рамках  ЕврАзЭс нам надо определяться со своей идентичностью, выбрать для страны специализацию в рамках этого объединения. Все отрасли в объятиях большой России все равно не удастся сохранить.

Относительно просто решается проблема в агропромышленном комплексе. Поскольку, за исключением мясомолочного направления, для остальных у нас нет либо подходящих почвоклиматических условий (например, для производства зерна), либо недостаточно дешевой рабочей силы (для овощеводства). Тут бы местные потребности закрыть, и то хорошо.

Конечно, в современной экономике все эти проблемы можно и решить. Работают же аграрии в ЕС. Но для создания конкурентных условий требуются уж очень большие инвестиции с большими сроками окупаемости, и уж очень большие дотации.  Или же инвестиции на новой технической базе. Которую еще нужно создать. Пока должны найтись более перспективные сферы для инвестирования.

В советские времена все производства у нас создавались либо под общесоюзные нужды, либо, в крайнем случае, под региональные. Все – под большую серию.

Но в мире в производстве простой продукции большими сериями господствуют китайцы. Которых подпирают, за счет более дешевой рабочей силы, Бангладеш, Вьетнам, Шри-Ланка. На сравнимой технической базе (а другой нет) нам такую конкуренцию не выдержать. Дешевой рабочей силы в Беларуси нет. А значит – например, легпром вряд ли способен играть стратегическую роль в экономике страны. Конечно, нишевые небольшие предприятия могут быть, но существенной роли для экономики страны это играть не будет.

Так же ясно, что сохранить статус «сборочного цеха» тоже не удастся. Бывшие гиганты белорусской индустрии советских времен сегодня (кроме МТЗ) – очень небольшие, по мировым меркам, предприятия. К тому же не имеющие собственных сервисно-сбытовых сетей. И на рынке они выглядят уязвимыми. Как за счет своей недокапитализации, так и за счет технической отсталости и своих небольших размеров (что снижает серийность и повышает себестоимость). А ресурсов, чтобы сделать их самодостаточными, в стране нет. Для этого каждому из бывших гигантов требуется не один миллиард долларов. Как и нет особых перспектив найти для них стратегических партнеров за рубежом: в кризис такие сделки маловероятны.

Тупиковой выглядит и стратегия опоры исключительно на мелкие частные предприятия. На современном рынке такие предприятия чаще всего лишь «корм» для крупных. Обычна ситуация, когда, обнаружив успех малого предприятия (а значит – имеющуюся нишу на рынке), более крупные эту нишу у него отбирают. Либо скупая его «на корню», либо переманивая ключевых специалистов, либо осваивая аналогичную продукцию. Если нет своих крупных предприятий – придут иностранные. Век небольших предприятий на рынке короток.

С этим уже столкнулась Россия, где западные компании отслеживают стартапы и, чаще всего, просто переманивают кадры. Роста небольших компаний без иностранного капитала там почти нет.

На Западе это компенсируется, во-первых, высокой ликвидностью активов даже и небольших предприятий. Которые стараются закупать лишь самое современное оборудование. Потери предпринимателя в случае вытеснения его фирмы с рынка, как правило, не так велики и компенсируются прибылью, полученной за время жизненного цикла предприятия. Во-вторых – доступностью кредита, в т.ч. инвестиционного («длинные деньги»). И, в-третьих, политикой государства, стимулирующего совокупный спрос. Благодаря чему и ликвидность активов поддерживается, и возможность подобрать себе нишу на рынке имеется. Ничего этого у нас нет, и в ближайшие годы не предвидится. Как и в России.

Проблемная модель

Однако главным препятствием для развития экономики Беларуси была и остается «белорусская модель». 

Во-первых, советская структура экономики, соответствующая западной 60-х годов, отторгает современную технику и технологии. Конкурентоспособными предприятия в ней не будут никогда. А отсутствие высокотехнологичных межотраслевых производств не позволяет ни гарантировать качество продукции, ни быстро осваивать новую продукцию. Как пример: срок изготовления простой прессформы для литья пластмасс на Западе – до 10 дней, у нас – до 3 месяцев. Не говоря уже о качестве и цене (у нас намного дороже).

Во-вторых, советская же система управления госсектором решить проблемы экономики страны неспособна. Уже ясно, что стране жизненно необходимо освоение новой продукции (в имеющейся номенклатуре доступных объемов спроса недостаточно), вхождение на новые рынки. Но в имеющейся структуре управления даже нет звеньев, способных управлять этими процессами. А на предприятиях работать с освоением новой продукции можно только на уровне начальника цеха. Дальше – такое торможение и маразм, что со стороны выполнить освоение просто невозможно. А у самих предприятий на это нет ни сил, ни квалифицированных кадров.

В-третьих, попытка любой ценой сохранить имеющиеся предприятия и численность работающих на них, через недокапитализацию и вымывание кадров, ведет к деградации предприятий. Расходующих свои скудные ресурсы на заведомо невыполнимые цели. И численность падает, и отставание в техническом уровне от конкурентов растет.

Сохранение «белорусской модели» ведет в тупик медленного, но необратимого уничтожения промышленного потенциала страны. Нужно строительство новой экономики. Опирающейся не на спекуляции российскими ресурсами и на потенциал десятка структурообразующих предприятий, а на массу небольших высокотехнологичных производств, связанных кооперацией. Среди них искать будущих структурообразующих фирм.

Уже потеряно много. Лет 15 назад проблема освоения новой продукции выглядела легко решаемой: имея инженерный потенциал «Интеграла» и «Планара», возможность международной кооперации, можно было браться почти за любую задачу. А сегодня даже простейшее оборудование для коровников мы ввозим (гайки, трубы, простейшие блоки управления и т.д., выдавая за свою продукцию простую отверточную сборку). Да и вообще, на выставках я еще не видел тех технологий, которые бы не были известны на «Интеграле» в начале 90-х. Для инженеров, разработавших и изготовивших в конце 80-х роботов с машинным зрением, цеха-автоматы, умевших делать микроинструмент лучше, чем  SKF, было доступно все.

Но нет уже тех инженеров. И замену им никто не готовил. А те, что еще остались, способны только на фрагменты. Можно еще что-то и мобилизовать под конкретный проект, да некому. Даже сформулировать техзадание некому. В рамках нынешней системы управления такая задача неразрешима. А на разработку другой, как мне сказал один из наших ведущих экономистов, нет заказа.

Власть снова обещает, что, через год-два, достигнет средней зарплаты «по пятьсот». Беда, если попытается. Сегодня, с учетом российской нефтегазовой подпитки и кредитов, экономика страны не справляется даже с зарплатой на уровне 300 долларов. Организовать работу так, чтобы страна могла заработать больше, власть не умеет. Значит – опять будет втихомолку печатать деньги, опять пойдут девальвации. И дальнейшее раздербанивание потенциала страны.

Обращаем ваше внимание, что мнение автора может не совпадать с мнением редакции TUT.BY

Теги: Курсы валют