БЕЛОРУССКАЯ НАРОДНАЯ РЕСПУБЛИКА: ТРИУМФ И ТРАГЕДИЯ

Оригинальный текст верноподданнической телеграммы, принятой Радой БНР 25 марта 1918 года за закрытыми дверями, втайне от народа, и переданной императору Германии 25 апреля этого же года (документ хранится в Национальном архиве Беларуси) .

Социально-политическое состояние, система политических ценностей социальной группы, исповедовавшей необходимость суверенитета Беларуси через Белорусскую Народную Республику в послереволюционную эпоху, уходили своими историческими корнями к белорусской интеллигенции первой половины XIX века, полностью полонизованной, насквозь пронизанной польщизной, противостоящей народным массам, что предопределило неприятие белорусским народом сформулированной творцами БНР национальной идеи государственной независимости в западно-христианском цивилизационном варианте и методов ее реализации.

Особую актуальность этот вопрос приобретает для нас в современных условиях, когда некоторая часть населения Республики Беларусь, следуя традициям Slavia romana/latinа, русофобства, фетишизирует БНР как некую абсолютную демократическую истину, создавая тем самым мощный потенциальный заряд разрушения современной белорусской государственности.

Белорусская Народная Республика является тем политическим феноменом в истории белорусской нации, который всегда вызывал и будет вызывать крайние оценки. Но кто бы как к ней ни относился — это была одна из попыток за многие столетия продекларировать в том архисложном мире «послесловия» Первой мировой войны и двух революций в России создание независимого белорусского государства.

Наверное, поэтому в настоящее время многие наши историки, целый ряд политических партий и движений возвели Белорусскую Народную Республику в некий исторический культ национального суверенитета страны. День провозглашения независимости БНР в этнографических границах проживания белорусов (25 марта 1918 года) предлагается некоторыми силами в эмиграции и внутри страны считать Днем Независимости современного белорусского государства. Этот день противопоставляется определенными силами официальному государственному празднику 3 июля.

3 ноября 2012 года ряд лидеров белорусской оппозиции и руководство БНР (Владимир Бородач, Винцук Вечорко, Александр Добровольский, Николай Демиденко, Владимир Колос, Ольга Карач, Станислав Шушкевич, Александр Милинкевич, Алексей Янукович и председатель Рады БНР Ивонка Сурвилла) подписали меморандум «О мерах по обеспечению независимости Беларуси» (по некоторым данным, подписи также поставили Виталий Рымашевский, Зенон Позняк и Владимир Некляев). С учетом того что Рада БНР с резиденцией в Нью-Йорке (около 200 человек), в отличие от эмигрантских правительств Украины, Польши, стран Прибалтики, признавших новые правительства постсоветской эпохи и передавших им свои полномочия, этого не сделала, ситуация приобретает особую пикантность. Фактически оппозиционные лидеры Беларуси признают единственное в Восточной Европе «правительство в изгнании». В меморандуме отмечается: «…До избрания демократической власти на свободных выборах при гарантированной государственной независимости представители белорусского политического и гражданского общества признают Раду БНР резервным политическим депозитарием белорусской независимой государственной традиции».

К сожалению, БНР — как и 100 лет назад — разделяет белорусское общество. Отсюда понимание истинных причин неприятия «благородных», казалось бы, с позиций сегодняшнего дня целей по признанию независимости белорусских земель и распространению буржуазно-демократических ценностей среди их населения носит для Республики Беларусь важный общественно-политический смысл. Ибо отрицание белорусским народом идей Великой белорусской рады в 1917 году (тогда на ноябрьских выборах в Учредительное собрание ее сторонники получили 0,3–0,59% голосов) имеют одни и те же корни, что и поражение националистов на референдумах 1995–1996 годов.

Однако в последующее 20‑летие, как ни странно, мы стали свидетелями основанного на обмане повального восхищения действиями «радистов» значительной частью креативной молодежи Беларуси, интеллигенцией, превращения их в символ современной белорусской независимости, что закономерно приближает наше общество к бело-красно-белым стягам БНР и гербу «Погоня». Становится все более очевидным: за многочисленными «пошукамі таямніц беларускай гісторыі» на самом деле скрывается стремление скрыть истинные причины и виновников несостоявшейся белорусской государственности, взвалить ответственность на другие политические силы. Самое неприятное, что со стороны демократически настроенной части белорусского общества наблюдается повторение ошибок национальной интеллигенции начала XX века, которое может погубить белорусскую государственность — как это произошло с Белорусской Народной Республикой. И уже новые поколения белорусов (если таковые останутся) будут задавать извечный вопрос: «Кто виноват?».

Так что же в попытке создать без малого сто лет назад суверенную и независимую Беларусь в формате БНР вызывает ныне восхищение и на самом деле требует подражания, а что вселяет чувство тревоги, отторжения и даже неприязни?

Исторические истоки БНР

В мае 1917 года состоялся съезд Советов Минской, Витебской, Могилевской и части Виленской губерний, принявших решение о создании Западной области с центром в Минске. 19–21 ноября съезд Советов рабочих и солдатских депутатов Западной области потребовал безоговорочного подчинения советской власти всех учреждений и организаций. Проходивший в это же время съезд Советов крестьянских депутатов Минской и Виленской губерний выразил с ним солидарность. 20–25 ноября под лозунгом поддержки советской власти прошел II cъезд представителей армий Западного фронта.

Избранные на этих съездах исполнительные комитеты объединились и образовали Исполнительный комитет Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Западной области и фронта (Облискомзап), ставший высшим органом советской власти в Беларуси. Его состав был следующим: Фронтовой комитет — 100 чел., областной съезд крестьянских депутатов, областной съезд рабочих и солдатских депутатов — 35 чел., 11 — профессиональные союзы, 4 — железнодорожный союз, 2 — союз почтово‑телеграфных служащих. И хотя, по некоторым данным, в составе Облискомзапа был всего один белорус (по другим — не было ни одного), в Беларуси он обладал среди народных масс определенным авторитетом, который базировался на восприятии его как синтеза советской власти («Фабрики рабочим, землю крестьянам, мир народу!») с революционной армией, защищавшей белорусские земли от немцев и поляков. 26 ноября 1917 года Облискомзап сформировал Совет народных комиссаров Западной области и фронта.

Как альтернативная сила ему противостояли партии и движения, ставящие своей целью объявление независимости Беларуси, которая была реализована в формате Белорусской Народной Республики. Раскрывая историческую логику процесса появления БНР, будет целесообразным показать в тогдашнем белорусском обществе и сознании членов партий и движений национальной направленности политические и социально-психологические явления, которые предшествовали объявлению белорусского суверенитета.

Важным направлением этой деятельности была работа по выработке белорусского самосознания в широких народных массах. Так, на съезде национальных партий и организаций 25–26 марта 1917 года в Минске были приняты принципиальные решения по внедрению белорусского образования в крае. Раздел в резолюции съезда так и назывался — «По школьному вопросу», в нем главным требованием выдвигалось следующее: «Начать работу по проведению в жизнь национальной школы». И уже в июле 1917 года «Таварыства беларускай культуры» объявило конкурс на написание учебников для белорусских школ. «Кнігі павінны былі адпавядаць патрабаванням педагогікі… і напісаны на беларускай мове». Белорусские деятели того времени, в отличие от современных политиков, хорошо понимали роль и значение образования и культуры в жизни общества. Алесь Гарун в 1918 году писал: «Ёсць адна галіна дзяржаўна-грамадскага жыцця, якая ў цэласнасці і заўсёды павінна знаходзіцца ў беларускіх руках. Гэта — прасвета. Прасвета, будучы найвялікшым пачынаннем усебаковага развіцця, можа быць у той жа час і наймацнейшым з спосабаў палітыкі».

Национально ориентированная часть белорусских интеллектуальных элит откликнулась на эти призывы. Создаются пособия на белорусском языке почти по всему спектру учебных дисциплин. Появляется «Hramatyka bielaruskaj mowy» («Грамматика белоруcского языка») униатского священника Болеслава Пачобки (1918) на латинице, не получившая, однако, широкого распространения. Издаются задачники по арифметике Григория Юревича (умер в 1910 году) — на латинке «Zаdaсnik dla paсatkowych skol» (1916) и на кириллице «Задачнік для пачатковых школ» (1919), учебные пособия Александры Смоліч «Зорка. Беларуская граматка» (1919), Яна Станкевича «Nowy lementar dla bielaruskich dzietak» («Новый букварь для белорусских детей») (1920), Леонилы Чернявской «Родны край» (1921), Иосифа Лёсика «Практычная граматыка беларускай мовы» (1921)… Бронислав Тарашкевич публикует «Беларускую граматыку для школ» (1921), которая встретила однозначное одобрение научного сообщества и общественности. Она, по мнению многих видных деятелей белорусского национального движения, заложила основы белорусского литературного языка, дала ему грамматическое оформление и твердое законченное правописание.

4 сентября 1917 года открывается первая белорусская гимназия в Слуцке, а в конце этого же года — и в Будславе. В конце августа 1918 года в Минск вернулась из московской эвакуации государственная мужская гимназия. Были развернуты «Беларускiя Вучыцельскiя Курсы» для подготовки преподавателей. Только в Вильно на таких курсах подготовили в 1919 году 390 преподавателей, абсолютное большинство из которых были этническими белорусами.

Во многих уголках Беларуси начинают работать белорусские учебные заведения. По некоторым данным, всего было открыто от 150 до 350 школ на территориях, оккупированных немцами. С осени 1918 года планировалось открыть среднюю политехническую и среднюю техническую школы. «Гомон» в 1918 году с удовлетворением констатировал:

«Уся асвета ў цэнтральнай Беларусі (Міншчына, Віцебшчына і частка Віленшчыны) цяпер у беларускіх руках».

В обществе широко обсуждается идея необходимости национального высшего образования: «При первой возможности должно быть открыто в одном из белорусских городов высшее учебное заведение, которое бы удовлетворяло культурные потребности края». И в начале 1918 года принимается решение об открытии трех вузов на территории Беларуси. Была даже определена администрация будущего белорусского университета под руководством профессора Митрофана Довнар-Запольского.

Особенно поучительным для нынешнего поколения является стремление некоторых «радовцев» отделить белорусское католичество от польской церкви, господствующей в Беларуси. В этих целях 1 октября 1918 года открывается католическая семинария в Минске.

Стремление наполнить католическую церковь национальным белорусским содержанием вызвало у руководства польского костела взрыв негодования. В ход пошел весь арсенал «спецсредств» — от сбора протестных подписей до откровенных провокаций. В конечном счете в католической церкви польские начала на территории Беларуси победили. И уже в 1934 году «Сход сяброў Беларускага Нацыянальнага Камітэту» Западной Беларуси вынужден был потребовать «…спыненьня полёнізаціі беларусаў католікаў, праводжанай польскімі ксяндзамі пры помачы каталіцкага касцёлу…».

Для мобилизации сторонников суверенной Беларуси проводятся съезды белорусов Западного, Северного, Румынского и Юго-Западного фронтов в Минске, Витебске, Одессе и Киеве, съезды беженцев в Москве и Минске, учительский съезд. На всех этих съездах и совещаниях была проведена широкая агитация и определились политические деятели, стоящие на позициях независимости Беларуси, по их инициативе была создана Центральная белорусская войсковая рада (возглавил Семён Рак-Михайловский), а Центральная рада переформатировалась в Великую белорусскую раду.

В октябре и ноябре 1917 года ВБР, ЦБВР, БСГ, БПНС обратились к белорусам с «Граматай да беларускага народа» и политической программой «Да ўсяго беларускага народа», где уже обозначено стремление к независимости. Для юридического оформления своих программных требований они решили провести 5 декабря 1917 года в Минске съезд своих представителей, которым выслали приглашения. В то время там заканчивалось формирование Белорусского полка, а с фронта планировалось вызвать белорусские части с орудиями и пулеметами. Тем самым белорусские националисты, стоящие на буржуазно-демократических позициях, рассчитывали на их поддержку, так как они особенно активно внедряли свое видение независимости Беларуси в солдатские массы. Иосиф Лёсик в ноябре 1917 года так сформулировал свои действия: «Мы мабілізуем свае сілы і праз нашу Вялікую Раду склічам сваіх абранцаў у сэрцы Беларусі і тут выкуем дзяржаўную волю свайго народу».

18 ноября 1917 года исполком ВБР принимает постановление № 683, согласно которому на декабрь назначался Всебелорусский съезд. Для участия в нем предлагалось делегировать по одному человеку от каждой организации. Газета «Вольная Беларусь» в номере от 8 декабря 1917 года сообщала: на съезде будет идти разговор об объявлении Белорусской демократической республики.

Начало того съезда (5 декабря 1917 года) в Беларуси всячески замалчивают. Всебелорусский съезд «радовцев» не имел юридического статуса из-за своей малочисленности — а его странным образом пытаются представить как съезд 15 декабря. Существующие документы напрочь опровергают эти придумки и выдумки нынешних «исследователей». В «Хрестоматии по истории Беларуси» 2012 года издания опубликован протокол № 6 заседания Рады Всебелорусского съезда от 6 декабря 1917 года, на котором рассматривались полномочия делегатов съезда, созванного 5 декабря. Вот что сказано о количестве делегатов: «От гражданского населенiя с правом решающаго голоса 216 членов, с совещательным же 26. Из Армiй: решающих — 167, совещательных — 50». То есть 383 делегата с решающим голосом и 76 с совещательным. По количеству участников тот съезд никоим образом не может называться «Всебелорусский».

Но еще больший интерес представляет в том же сборнике документов протокол № 9 частного совещания Всебелорусского съезда в Минске от 7 декабря 1917 года, на котором обсуждался вопрос «О правомочности Съезда и времени его открытiя». С докладом выступил тов. Куссе-Тюз (эсер), предложив «объявить съездъ правомочнымъ, послать телеграммы… с приглашенiемъ немедленно выехать задержавшимся». Аргументы против: «…неосведомленность населенiя и малочисленность съехавшихся». Резолюция совещания: «…Объявить Всебелорусскiй Съездъ открытымъ».

Такая малочисленность делегатов и неинформированность населения о, казалось бы, столь значимом для судьбы страны мероприятии были вызваны тем, что и ВБР, и ЦБВР не были представлены ни в Советах, ни в органах земско-городского

самоуправления. К примеру, минская городская организация БСГ (основного идейного вдохновителя независимости Беларуси) насчитывала около 100 человек, что не давало ей оснований делегировать своих представителей в городской Совет. Немаловажное значение имело и то, что Белорусский областной комитет (БОК) дал телеграмму на места:

«…По вызову Великой Рады на 5 декабря явка необязательна» и требовал назвать это мероприятие «политическим совещанием».

Повестка дня форума белорусских демократов 1917 года совершенно отличалась от вопросов, обсуждаемых на съезде 15 декабря: 1. Современное политическое положение и судьба Беларуси. 2. Внутреннее положение Беларуси. 3. Автономия Беларуси и федеративный строй Российской республики. Права и вольности белорусского народа и национальных меньшинств края.

Таким образом, это был полноценный форум «незалежников», полностью противостоящий Облискомзапу как высшим представителям советской власти в регионе и не связанный с мероприятием Белорусского областного комитета, который, по большому счету, являлся предтечей третьей силы на белорусских землях.

Созданный из делегатов от белорусских губерний на I Всероссийском съезде крестьянских депутатов, БОК поддерживался большей частью руководства Советской России, имел на своей стороне политические симпатии крестьянства. Белорусский областной комитет предлагал решение проблемы независимости Беларуси, опираясь на политические реалии, а не на абстрактные фантазии: он ратовал за государственный суверенитет Беларуси, но в рамках автономии с Советской Россией, и его политика представляла собой что-то среднее между политическим выбором Великой белорусской рады и Облискомзапом.

Понимая важность съезда «радовцев» для будущего Беларуси, члены БОК развернули активную работу по подготовке альтернативного съезда. Встретившись с руководством Советской России, они получили согласие на свои действия. Материальным выражением этого одобрения стал протокол заседания СНК РСФСР от 2 декабря 1917 года, на котором обсуждался вопрос финансирования съезда БОК: «Выдать 9.000 руб. немедленно… Признать принципиально возможной выдачу в случае необходимости и остальных 41.000 руб. из того же фонда». Надо понимать, что своих противников советская власть не финансировала бы. Иосиф Сталин и Владимир Ленин во время личных встреч с руководителями Облискомзапа настоятельно рекомендовали им поддержать действия БОК по организации съезда. Те согласились, хотя и с рядом оговорок, ссылаясь при этом на мнение Льва Троцкого.

15 декабря 1917 года начал работу I Всебелорусский съезд Советов, инициированный Белорусским областным комитетом. Его повестка дня выглядела так: 1. Цель и задачи съезда. 2. Политическое положение страны и судьба Беларуси. 3. Беженский вопрос. 4. Демобилизация армии.

Форум БОК вынужден был вобрать в себя и значительную часть делегатов съезда «радовцев», так как они имели мандаты на съезд своих оппонентов. Здесь находится корень методологической ошибки многих современных белорусских историков, которые автоматически объединяют эти два разных съезда в один — якобы с едиными депутатами (1.872 чел.), едиными решениями по противопоставлению себя советской власти, избранием властных альтернативных структур и немедленным признанием независимой Беларуси.

В этом аспекте будет целесообразным остановиться на работах одного из организаторов инициированного БОК съезда, подробно рассказывающего предисторию обоих форумов, Евсевия Канчера — «Из истории Гражданской войны в Белоруссии в 1917–1920 гг. (по личным воспоминаниям, записям и документам)» и «Белорусский вопрос». Он дает подробную характеристику делегатам, раскрывает их идейные взгляды и партийную принадлежность, подробно показывает картину происходившего на съезде, начавшемся 15 декабря.

Выступление Канчера с докладом по основному вопросу раскололо тот съезд на два непримиримых лагеря. «Радистов» с их предложениями о немедленной независимости Беларуси поддерживали до 40% (впоследствии — 30%) делегатов: «представители рад, громад, хаврусов, значительное количество солдат, офицеров, военных чиновников и гельсингфорских моряков». За БОК пошли все крестьяне, белорусы-рабочие, не называющие себя националами, учительство, земцы, железнодорожники, почтовики, многие солдаты и моряки-балтийцы. Идеи Белорусского областного комитета, таким образом, находили поддержку у 60% (затем — 70%) участников форума.

После двухдневных бурных обсуждений по секциям в 2 часа ночи с 17 на 18 декабря 1917 года на пленарном заседании приступили к голосованию по резолюции «О положении Белоруссии и формах организации краевой власти» и за согласованную схему действий в следующей редакции: «Закрепляя право белорусского трудового народа на свое самоопределение, провозглашенное российской революцией рабочих, солдат и крестьян, и утверждая в пределах белорусской земли демократический советский республиканский строй, для спасения родного края и ограждения его от раздела и отторжения его от Российской федеративной республики первый Всебелорусский съезд Советов постановляет: образовать из своего состава общекраевой орган — Совет крестьянских, рабочих и солдатских депутатов, который вступает в деловые отношения с существующей центральной и местной властью Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и впредь, до созыва 2‑го Всебелорусского съезда Советов, договаривается о совместном управлении краем».

Эта схема зачитывается несколько раз при общем гробовом молчании собравшихся. Затем она была поставлена на голосование и принята подавляющим большинством с криками «ура». Все участники съезда встали. «В этот момент в зал вошли представители Облискомзапа Кривошеин, Резаусский и Ремнев и объявили Всебелорусский съезд Советов распущенным». Никаких рад, исполкомов съезда избрать не успели. Значение решений распущенного съезда, по мнению Евсевия Канчера, состоит в том, что он «…вынес резолюцию, признающую советскую власть в центре и в области и намечающую выбор Всебелорусского Совета РС и КД, который должен по договоренности с вами и с областью объединиться с Облискомзапом для образования Временного ЦИКа Белоруссии до созыва 2‑го Всебелорусского съезда».

Надо отметить, что проведенная акция по разгону съезда не встретила горячего одобрения среди высшего руководства ЦК РСДРП(б). Подтверждением этому является встреча Евсевия Канчера 19–20 декабря 1917 года с Иосифом Сталиным и затем с Владимиром Лениным, который сказал следующее: «Товарищи, начатое дело с БССР продолжите. Созывайте II съезд, может быть, подальше от фронта, средствами мы обеспечим… Ландеру и Мясникову мы сделаем необходимое внушение».

Влияние Облискомзапа на белорусских землях хотя и оставалось прежним, но государственность Беларуси начала приобретать очертания политической востребованности, реализация ее шла двумя путями: в зоне, оккупированной немцами, а потом поляками, — буржуазно-демократическим, а на территории, свободной от оккупации, — в форме советской республики. Осуществляемые одновременно в 1918–1921 годах, эти два направления формирования белорусской государственности объединялись тем, что их представители были убеждены в необходимости независимого белорусского государства. Однако они разделялись не только классовой, но и цивилизационной пропастью взаимного недоверия и отчуждения. Соответственно, воспевать только БНР как первый опыт строительства суверенного белорусского государства — это значит заведомо грешить против объективной истины.

Буржуазно-демократический тип исторической белорусской государственности

Роспуск I Всебелорусского съезда Советов вынудил почти все партии и движения уйти в подполье. Далее начинается политический триллер вокруг съезда под названием «Белорусская Народная Республика», продолжающийся по настоящее время, его участниками вольно или невольно являются, кроме политиков, белорусские граждане, относящие себя к демократическому лагерю.

Собравшаяся на следующий день после разгона форума часть его Совета старейшин объявила себя «Советом С’езда». И уже «Совет С’езда» здесь же перевоплощается в «наследника суверенной власти белорусского народа», исполнительный орган съезда, в обязанности которого входило «проведение в жизнь всех решений и постановлений С’езда». Причем их центральным пунктом стала политическая борьба за независимость Беларуси от Советской России, хотя в такой интерпретации съезд решений не принимал!

В целях увеличения «авторитетности» этого Совета и «преемственности работы» на том же совещании назначается президиум Совета, в который вошла часть членов президиума съезда. Он немедленно был объявлен Исполкомом I Всебелорусского съезда Советов. Такие волюнтаристские кульбиты говорят о нелегитимности самообъявленных органов съезда, ставят под сомнение все дальнейшие действия, связанные с БНР.

19 февраля 1918 года войска большевиков оставили Минск, а той же ночью 1‑й польский корпус Довбор-Мусницкого, дислоцировавшийся на территории Беларуси и проводивший активные боевые действия против белорусских партизан с целью присоединения Беларуси к Польше, оккупировал город (а не «польские повстанцы», как это сейчас утверждается некоторыми белорусскими историками). То есть Исполком Совета съезда ни одного часа не имел власти в стране.

Вместе с тем 21 февраля, в день прихода немцев в Минск, он обратился к народу с 1‑й Уставной грамотой, которой объявил себя властью в Беларуси. Было создано правительство — Народный секретариат во главе с Иосифом Воронко. Практически все народные секретари представляли Белорусскую социалистическую громаду и Белорусскую партию социалистов‑революционеров, за исключением «Великорусских Дел» и «Еврейских Дел». Хотя Народный секретариат высказал полную лояльность оккупантам, немецкие солдаты выселили его из помещения для нужд своей музыкальной команды, конфисковали кассу, а над бело-красно-белым флагом надругались.

9 марта 1918 года Исполком Совета на своем торжественном заседании в присутствии представителей многих партий принял 2‑ю Уставную грамоту, в которой Беларусь объявлялась Народной Республикой. Исполком был переименован в Раду БНР, избравшую президиум во главе с Иваном Середой.

Ее члены не поддерживали Октябрьскую революцию, однако многие, за исключением БСГ, выступали против образования суверенного белорусского национального государства. Во многом это объяснялось тем, что идея БНР не находила широкой поддержки в народных массах по следующим причинам: лояльная позиция к немецким оккупационным властям; землю крестьяне так и не получили, в ряде случаев ее даже возвращали помещикам; духовное возрождение происходило в основном на польско-католической основе, а не на белорусско-православной (часть учебников была издана на латинице, история уходила корнями в ВКЛ и Речь Посполитую…). Да и деятельность Исполкома, созданного никем не избранным Советом съезда, вызывала у населения больше вопросов, чем ответов.

Несмотря на это, после длительных и бурных обсуждений Рада приняла 25 марта 1918 года 3-ю Уставную грамоту, где провозглашалось отделение БНР от Советской России. Объявление ее «независимым и свободным государством» диктовалось в значительной степени необходимостью получения украинского кредита. В состав БНР включались Могилевская, Минская, Витебская губернии, белорусские части Гродненской, Виленской, Смоленской, Черниговской и других губерний.

После объявления независимости 25 марта 1918 года аура белорусской государственности, идею которой пытались реализовать в формате Белорусской Народной Республики, наполнилась новым содержанием. Достаточно активно для оккупированной Беларуси начинают издаваться газеты, журналы, другие национальные печатные издания. «Вольная Беларусь», «Варта», «Белорусские ведомости», «Беларускі шлях» — вот далеко не полный перечень печатной продукции 1918–1920 годов. По стране открываются библиотеки, белорусский национальный театр обретает статус общественного явления, так как театральные труппы начинают давать представления на белорусском языке не только в Минске, но и в других городах.

Рассматривая деятельность Рады под таким углом, ее гуманитарный аспект, в какой-то степени можно говорить о триумфе государственности в формате Белорусской Народной Республики среди определенных кругов буржуазно-демократической части белорусского общества.

Однако на юридическое оформление создания Белорусской Народной Республики Рада не пошла, создав тем самым предпосылки своей нелегитимности. Она не обладала ни государственным органом, ни политическим инструментом, которые могли бы легитимизировать БНР. Также в памяти ее отцов‑основателей, очевидно, еще были свежи воспоминания о выборах в Учредительное собрание осенью 1917 года, когда «радисты» потерпели сокрушительное поражение.

Важное значение имело и то, что немцы категорически возражали против созыва белорусского законодательного форума на оккупированной ими территории. Попытки добиться от Германии признания БНР к успеху не приводили — следовал, как правило, такой ответ: «Руководствуясь положениями Брестского мирного договора, мы не можем признать Белорусскую Народную Республику». Мало того, партия канцлера и руководство Германии на Берлинских переговорах в обмен на обещания поляков не трогать немецкую Померанию согласились с передачей Польше Гродненской и части Минской губерний.

Поездки дипломатических представительств в другие страны, многочисленные усилия по международному признанию молодого государства также закончились ничем — за исключением Украины, давшей БНР денежный кредит. Начавшаяся регистрация граждан БНР и выдача дипломатических паспортов (в Германии их было напечатано 2.000 единиц) тоже потерпели фиаско, как и попытки по созданию собственных вооруженных сил.

Вместе с тем взаимоотношения с оккупационными властями начали меняться. Во многом этому способствовали необходимость для немцев иметь политического союзника в борьбе с белорусскими партизанами и верноподданническая телеграмма, принятая Радой БНР 25 марта 1918 года за закрытыми дверями, втайне от народа, и переданная императору Германии 25 апреля этого же года. Она вполне вписывалась в концептуальный путь «радистов» к достижению белорусской государственности, который был изложен в 39‑м номере газеты «Беларускі шлях» (1918): «Мы павінны ісці сваей дарогай, а калі можам сабе чакаць матэрыяльнай падмогі ў пачатковай нашай працы ад каго-небудзь, дык толькі ад мацнейшага за нас неславянскага народу. Тут ужо канкурэнцыі сваяцтва не будзе, як была дагэтуль ад палякаў і расійцаў, — і мы пойдзем сваім шляхам, маючы на гэта багаты самабытны грунт».

Ввиду того что послание к немецкому императору имеет исключительно важное политическое значение для Республики Беларусь, целесообразно опубликовать оригинальный текст той телеграммы, написанный от руки и хранящийся в Национальном архиве Беларуси: она была своеобразным «подарком» Рады белорусскому народу в день объявления независимости БНР.

Она показала, что созданная без участия белорусского народа, Рада БНР, самостоятельно присвоив себе статус преемника юридического органа — I Всебелорусского съезда Советов, считала нормой действовать не только не считаясь с народом, но и вопреки его воле и его интересам. Председатель Рады БНР Иосиф Лёсик как-то отметил: мол, народ — вещь хорошая, но ему надо рассказать, разъяснить, «а уж только потом звать к себе на совет».

На собрании, где обсуждался текст послания, написанный Иосифом Воронко (был еще один вариант — Романа фон Скирмунта), присутствовали 35 человек (31 — за, 4 — против), то есть далеко не полный состав Рады. После телеграммы императору Германии центральное звено Рады БНР — Белорусская социалистическая громада распалась на три части (Белорусская партия социалистов‑революционеров, Белорусская социал-демократическая партия и Белорусская партия социалистов‑федералистов), так как многие члены БСГ категорически возражали против альянса с немецкими оккупационными войсками и вышли из состава Рады. Вместо них в нее вошли представители Бунда, Минской еврейской общины, ряд белорусских деятелей прогерманской и пропольской ориентации.

Сформировать правительство БНР по предложению немецких властей было поручено крупному землевладельцу Роману фон Скирмунту, который, однако, с этой миссией не справился. По его инициативе 9 июля 1918 года Рада опубликовала декларацию, в соответствии с которой новое правительство полностью подчинило свою политику немецким властям. Что касается главного для деревни вопроса — земли, принудительное отчуждение помещичьих владений практически запрещалось и только небольшую их часть предлагалось продать крестьянам по цене, «соответствующей ее истинной стоимости».

Интересен подход к этому вопросу Минской городской думы, насквозь «пронизанной» идеями буржуазной демократии. Ее члены встретили сообщение о содержании 2‑й Уставной грамоты 9 марта 1918 года стоя и взяли на себя обязательство финансировать деятельность Рады БНР. Но уже 29 апреля того же года они принимают резолюцию с такими словами: «… Дальнейшiя постановленiя, принятые Радой въ томъ же направленiи, отклоняютъ ориентацiю и политическую линiю Рады отъ той, которая намечена всей демократiей нашего края, въ томъ числе и первымъ Всебелорусскимъ Съездомъ… Избранный Радой Белорусской Народной Республики путь не соответствуетъ интересамъ народовъ Белоруссiи…».

В Беларуси, среди ее буржуазно-демократической части, усиливаются пропольские настроения. Союз землевладельцев, открыто финансировавший действия 1‑й польского корпуса на белорусских территориях в 1918 году, активно поддерживал и Раду БНР. Отсюда многие ее члены с вожделением смотрели на возрожденное польское государство (Королевство Польское — Польскую Республику или вторую Речь Посполитую) в надежде получения государственной независимости Беларуси из рук поляков.

В качестве примера можно привести обращение Центральной Рады Виленщины и Гродненщины к Юзефу Пилсудскому, которое датируется 1919 годом: впрочем, данный документ отражает суть настроений белорусской интеллигенции по определению «свой — чужой» с 1917 по 1920 год.

«Яго міласці

Начальніку польскага гаспадарства

ад Цэнтральнае Беларускае Рады Віленшчыны і Гарадзеншчыны

З’езд 12 чэрвеня горачо вітаў Вашу адозву аб аднауленьні Беларуска-Літоускай дяржавы з колішніх зямель т. зв. Вялікага Княжства Літоускага — з поунай вераю у шчырасць Вашых слоу зьвертаецца да Вас, як зьведанага правадыра Польскай дэмакратыі, каб вы з усей ад Вас залежнай сілаю прычыніліся да рэальнага будауніцтва беларускай дяржаунасьці, узялі-б на сябе адваеванье і згуртаваньне беларускае зямлі, і абаранілі-б незалежнасць і непадзельнасць беларускага народу ад анэксыеністычных напасьцяу з якой-бы ні было стараны».

Такая компрадорская практика Рады все больше отделяла народные массы от БНР, превращая ее в подобие фантома, кантовскую «вещь в себе». Даже на заседании Народного секретариата от 3 сентября 1918 года, когда обсуждался вопрос «Об отношении к БНР на Могилевщине», констатировалось: «Селяне адносяцца пакуль што нидаверчиво». А I съезд Советов Западной области 13 марта 1918 года сформулировал свое понимание целей Рады следующим образом: «Стремясь захватить власть в свои руки, Рада, заседающая в Минске, пытается создать национальное буржуазное государство под покровительством Германии и хочет закабалить белорусских тружеников для германских, польских и белорусских помещиков». В декларации I Всебелорусского съезда Советов (1919) «от имени всего трудового народа» заявлялось: «Белорусская Рада никого в белорусском народе не представляет и ни на кого не опирается».

Практическая реализация идеи суверенной белорусской государственности при помощи иностранных штыков, когда белорусский народ под руководством коммунистов и эсеров мужественно сражался против оккупантов и явно теснил их по всем направлениям, начала приобретать черты не триумфа, а социально-политического фарса и трагедии. В условиях оккупации бескомпромиссное стремление «радовцев» объявить Беларусь суверенной и независимой страной, вероятнее всего, привела бы к ликвидации белорусов как исторического этноса и объективно было, по большому счету, политической авантюрой.

Часть «радовцев» сознательно вела белорусов к исторической бездне, но большинство было увлечено красивыми словами о независимости и заражено примером ряда окраин России, получивших признание своего суверенитета (Финляндия, Литва и та же Польша). Со стороны РСФСР такие же посылы в какой-то степени получала и Беларусь. Теоретически и она могла получить суверенитет: в ноябре 1917 года Народный комиссариат по делам национальностей заключил с Белорусским областным комитетом соглашение, признавая «безусловное и полное право свободного самоопределения белорусского народа». А ровно через год председатель правительства народных министров БНР (бывший Народный секретариат) Антон Луцкевич вел переговоры в Москве с Лениным, на которых шел поиск форм белорусской государственности — и не только в рамках советской России.

До сих пор остаются тайной причины невыполнения договоренностей о завершении московских переговоров в Минске после его освобождения от немецких оккупантов. Антон Луцкевич и его правительство покинули город и переехали в Вильно, развернув войну против советской власти, издав 4‑ю и 5‑ю Уставные грамоты и решив с помощью польских «освободителей» добиться независимости страны.

Раскрывая аспекты трагедии БНР, необходимо отметить, что обстановка в Беларуси и вокруг нее имела свои особенности: объективные условия в стране и за ее пределами для осуществления независимости Беларуси отсутствовали, а автономия в составе советской России являлась историческим шансом выживания белорусов как этноса. Абсурдность призывов к суверенитету в тех обстоятельствах определенной группой интеллигенции, не принимавшей во внимание никаких доводов против, понимали и многие представители Рады. Так, на совещании членов делегации для переговоров с Украиной от 1 июня 1918 года отмечалось: «Совещанiе обменялось мненiями о настоящемъ политическомъ положенiи Б. Н. Р. Большинство членовъ совещанiя, принимая во вниманiе невозможность даже в ближайшемъ будущемъ существованiя Белоруссiи в изолированной самостоятельной форме, — высказывается за необходимость федерацiи съ темъ или другимъ изъ соседнихъ съ Белоруссiей государствъ».

Но ненависть к России заслоняли глаза и разум. Во время приема делегации сеньорен-конвента Рады БНР Юзефом Пилсудским 19 сентября 1919 года ее членами было сказано следующее: «Уважаючы, што, і у інтарэсах справядлівасьці і у інтарэсах самой Польшчы ляжыць адбудаваньне Беларускай дзержаунасьці і увальненьне беларускага народу з палітычнай і культурнай маскоускай няволі…».

Если учесть внешние обстоятельства противодействия суверенитету Беларуси, необходимо указать: никто из соседних стран не хотел появления суверенной и независимой Беларуси в этнографических границах проживания белорусов. Немцы планировали аннексировать Беловежскую Пущу, присоединить к Восточной Пруссии Гродненщину, Украина имела виды на наши южные земли, Литва — на северо-западные, Советам нужна была буферная зона с Западом.

Что касается Польши, то здесь белорусский народ, за исключением его полонизованной части и некоторых ангажированных «радовцев», был един в осознании опасности притязаний польских панов на все ее территории: оторванная от советской России Беларусь была бы сразу поглощена Польской Республикой (II Речью Посполитой) в силу сущностного состояния самого польского государства, подразумевавшего наличие в его составе не только исторической Польши, но и соседних земель, в первую очередь белорусских. «Мировое сообщество», на поддержку которого «незалежники» возлагали особые надежды, своим молчанием по поводу польской агрессии против Беларуси и притязаний на ее земли, словно разменной монетой, расплатилось с панской Польшей — за превращение поляков в «миссионеров» противостояния с советской Россией.

Рассматривая внутренние проблемы независимости, суверенитета Беларуси, необходимо в первую очередь остановиться на несостоятельности тезиса о буржуазно-демократической республике применительно к Беларуси. Дело в том, что тогда национальной белорусской буржуазии практически почти не было. «Владельцами фабрик, заводов, газет, пароходов» в своем абсолютном большинстве были евреи, поляки… — но не белорусы. Последние среди этой категории граждан были редкостью. Наиболее состоятельными людьми белорусских земель являлись помещики, которые, как правило, по своей национальной принадлежности относились к этническим полякам (или таковыми себя считали). 70% земли в послереволюционной Беларуси принадлежало помещикам. И получение ею суверенитета на то время означало в реальности установление диктатуры польского панства, которое в самое ближайшее время воссоединилось бы со своей «метрополией». И, наверное, неслучайно, как уже отмечалось, Раду БНР исключительно активно поддерживал «Союз землевладельцев» Беларуси, а один из богатейших белорусских помещиков Роман фон Скирмунт входил в руководство БНР и даже возглавлял, как отмечалось ранее, правительство Белорусской Народной Республики. То есть социально-экономической и политической базы для буржуазно-демократической формы государственности в самой Беларуси практически не было, а объявление ее независимости автоматически предполагало вхождение белорусских территорий в состав Польши.

Экономическое состояние края также явно не благоприятствовало обретению им независимости, так как вся Беларусь в недавнем прошлом представляла собой поле битвы двух армий, дополненное польской интервенцией. При отступлении российские войска уничтожали хозяйственную инфраструктуру, вывозили заводы и фабрики. Было эвакуировано около 250 учебных заведений — и только 8 процентов вернулось обратно. В российскую армию призвали 800 тысяч человек, из них погибло более ста тысяч (и неизвестно, сколько оказалось в плену). Число беженцев‑белорусов было около двух миллионов человек, многие из них продолжали оставаться в России.

Немецкие оккупанты построили узкоколейки и вывозили из страны все, что можно и что нельзя: лес, скот, зерно, даже чернозем… На оккупированной территории все принадлежало немцам. Раде при решении любого хозяйственного вопроса, а также на малейшее передвижение кого-либо из людей приходилось испрашивать разрешение у германских властей.

Немаловажное значение имело и то, что на территории Беларуси проживало значительное количество людей других национальностей, в своей основной массе отрицательно настроенных к независимости БНР.

Вся совокупность этих факторов привела к тому, что Белорусская Народная Республика как государственное образование белорусов проиграла историческое соперничество с советской формой государственного устройства, а концепция «незалежников» — приобретения независимости Беларуси с помощью иностранных армий, международной общественности — потерпела крах. БНР так и осталась красивой мечтой узкой группы национально настроенной интеллигенции, не имеющей связи с широкими народными массами.

Осознание ими полного равнодушия Антанты и Запада в целом к судьбе белорусского народа, где ему в лучшем случае отводили роль пешки в большой антисоветской игре, явилось основной причиной Берлинского саммита Рады БНР (1925), принявшего решение о самороспуске Рады. Советские чекисты если и имели отношение к кончине Рады БНР, то весьма косвенное. Ее ликвидация была предопределена самой логикой исторического процесса.

Прекращение деятельности Рады привело к тому, что ряд видных деятелей БНР посчитал на то время целесообразным переехать в Советский Союз (слишком очевидны были на то время факты успешного строительства белорусской национальной государственности). Ну а то, что многих из них постигла горькая участь сталинских репрессий, выходит за рамки белорусского вопроса. Это черная страница истории всего советского народа. Паразитировать, стричь политические дивиденды на темных сторонах отечественной истории, а тем более выдумывать какую-то советскую оккупацию контрпродуктивно и некорректно. Диктатуру якобинцев во Франции XVIII века никто в мире не считает якобинской оккупацией: все признают этот период частью истории великой страны…

Те же, кто остался в Польше (Бронислав Тарашкевич, Семен Рак-Михайловский, Павел Волошин…), в своем большинстве встали на защиту униженных и оскорбленных белорусов, для которых обещанный польскими элитами «рай» превратился в настоящий ад. И даже то, что некоторым пришлось сменить смокинги послов (депутатов) Польского сейма на тюремные робы из-за беспрецедентно жесткой реакции властей Польши на малейшие национальные проявления белорусов, не останавливало их в защите интересов белорусского народа.

Это были на самом деле не скоморошные и надуманные, а подлинные герои Беларуси. Так почему в суверенной и независимой Республике Беларусь мы прославляем только ту небольшую группку из всего состава Рады (четырех человек), которые, вернувшись в Прагу, по сути, стали инструментом борьбы западных спецслужб против советского (в том числе и белорусского) народа?..

БНР и иностранные спецслужбы

Сотрудничество Рады БНР с разведками иностранных государств является наиболее замалчиваемой темой для многих белорусских историков. Ибо в случае публичного подтверждения вопроса зависимости «радовцев» от иностранных спецслужб рушится вся выстроенная концепция создания альтернативной демократической системы власти в лице Рады БНР как «белорусского правительства в изгнании», готового в любой момент заменить «антибелорусский режим Лукашенко».

Процесс открытого сотрудничества, зависимости белорусского национального движения от иностранных государств принял характер прямого действия после смерти Василия Захарко. Существует документ оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга, в котором содержится отчет его сотрудника д‑ра Рихеля о поездке в мае 1943 года в Прагу с целью изучения и конфискации архива и документов Рады БНР, оставшихся после Василия Захарко (свои полномочия председателя Рады БНР он за несколько дней до смерти в марте 1943 года передал Николаю Абрамчику и Ларисе Гениюш).

История сохранила завещание Василия Захарко, копия которого хранится в Белорусской библиотеке-музее имени Франциска Скорины в Лондоне: «…Я этим передаю Вам, господин Инженер, положение Председателя Совета Белорусской Народной Республики. Этим же самым назначаю на положение Секретаря Президиума Рады БНР Ларису Антоновну Гениюш. Все обязанности, лежащие раньше на мне, согласно постановлению Рады БНР, накладываются сейчас на Вас, господин Инженер, и на гражданку Гениюш».

Николай Абрамчик с 1941 по 1943 год возглавлял Белорусский комитет самопомощи в Берлине («Белорусская народная самопощь» — формирования оккупационной полиции, созданные в Польше в 1941 году из солдат-белорусов Войска Польского, с началом Великой Отечественной войны — и в Беларуси), а также редактировал газету «Раніца», призывающую к сотрудничеству с фашистами и издающуюся на их деньги. Отсюда можно предполагать, что созданная германскими оккупационными властями в Минске Белорусская Рада доверия (27 июня 1943 года), передавшая свои полномочия 12 декабря 1943 года Белорусской центральной Раде, явилась правопреемницей Рады БНР, так как, очевидно, располагала ее документами: согласно докладу д‑ра Рихеля, они были переданы ему госпожой Гениюш («…Мадам Гениюш выдала ключ от комнаты с архивом, которая находилась в доме на Модершау 688»). Из документа д‑ра Рихеля явствует, что Лариса Гениюш (в немецкой трактовке — племянница Василия Захарко) была предельно близка немецким властям как в Праге, так и в Берлине. И бесспорно отношение к ней со стороны СД как к «добропорядочной» немецкой гражданке.

Точно так же несостоятельны нынешние утверждения о том, что Василий Захарко не признавал Белорусскую центральную Раду: она же появилась после его смерти. Ради истины необходимо отметить, что 20 апреля 1939 года Василий Захарко и его «коллеги» подписали меморандум, адресованный Гитлеру, с заверениями о поддержке.

Интерес представляет и такой факт: с 1943 года — после смерти Василия Захарко и перехода властных полномочий в Раде БНР к Николаю Абрамчику — деятельность Рады БНР была законсервирована, она потеряла свою публичность вплоть до 1947 года. Это является еще одним косвенным фактом в подтверждение того, что Белорусская центральная Рада не была каким-то искусственным образованием немецких оккупационных властей, она являлась естественным политическим актом единого процесса белорусского коллаборационизма, не имеющего ничего общего с белорусским народом.

И неслучайно послевоенное возрождение Белорусской Народной Республики под эгидой американских и английских спецслужб произошло на немецкой земле в лагерях белорусских беженцев. Это была тяжелая драма с элементами трагикомедии для той части белорусского общества, которая в основном напрямую сотрудничала с фашистами и осталась в специальных лагерях на немецкой земле в зоне оккупации союзников: полицейские, солдаты Белорусской краевой обороны и других военизированных формирований, работники немецких фашистских администраций. К ним также добавлялись немногие представители интеллигенции, некоторая часть крестьян, не желавших возвращения в советские колхозы, рабочие, выехавшие в качестве эмигрантов и привезенные как рабы в Германию, бывшие военнопленные польской армии из числа белорусов. Их численность, по данным Международной организации по беженцам (IRO), оценивалась в 25 тысяч человек. Белорусский национальный комитет в Рогенгсбурге, который в 1945 году курировал регистрацию и обустройство соотечественников, называл такое количество невозвращенцев: 75–100 тысяч человек.

Реальные события в тех лагерях белорусских беженцев во многом противоречат современным легендам о неких белорусских патриотах, отдававших себя без остатка национальной идее. Так, целый ряд белорусских историков усматривает в деятельности коллаборационистов стремление построить в условиях фашистской оккупации белорусское государство, независимое от коммунистов, это же хотели сделать, по их мнению, и немецкие власти. Такая интерпретация фашистской оккупации Беларуси, подаваемая как объективная, приобретает буквально характер эпидемии: «милые» интеллигенты, которые предложили свои услуги фашистам за якобы обещания создания белорусской независимости, превращаются чуть ли не в национальных героев. В представлении некоторых «исследователей» солдаты Краевой обороны — вообще патриоты Беларуси: «Бо пад вопраткай чорнай салдата Беларускае сэрца гарыць. У ім мячы да Пагоні ўзняты, каб шлях штурмам да шчасця прабіць». А Юрий Туронок в своей книге «Вацлаў Іваноўскі (это бургомістр Минска с 1941 по 1943 г., ранее министр в правительстве БНР. — Авт.) і адраджэнне Беларусі» (2006) заявил: «Кубэ с самага пачатку сваей дзейнасці імкнуўся вярнуць Беларусі яе нацыянальную існасць».

Автора не смущает, что генеральный комиссар Вильгельм Кубе, хорошо понимая грандиозность задач по «переустройству» и уничтожению Беларуси, просто пытался привлекать на свою сторону местное население (чем отличался от многих немецких руководителей и даже конфликтовал с ними по этому поводу). Для вовлечения белорусов в орбиту германской империи он и его последователи создавали якобы национальные структуры: Белорусскую народную самопомощь наделили не только полицейскими функциями, но и гуманитарными, создали Белорусский корпус самообороны, Белорусскую краевую оборону, Союз белорусской молодежи, разрешили деятельность белорусских националистов во имя «Великой Германии» и использование ими бело-красно-белого флага и герба «Погоня».… Однако тот же Вильгельм Кубе являлся непосредственным виновником уничтожения сотен тысяч мирных жителей Беларуси — и любые оправдания (типа «тактический ход в целях создания условий для появления белорусской государственности), выдвигаемые в последующем приспешниками фашистов, оставались только оправданиями: объективно они сами участвовали в геноциде Германии против белорусского народа. Своими действиями они создавали предпосылки выполнения генеральной задачи плана «Ост» по уничтожению 75% населения Беларуси. И каким же кощунством надо было обладать, чтобы 27 июня 1944 года — накануне освобождения Беларуси — II Всебелорусский конгресс, собравшийся в Минске, предоставил «право» Белорусской центральной Раде (Белорусскому центральному совету) быть правительством в эмиграции и выступать от имени белорусского народа, а изгнание фашистов считать актом оккупации Беларуси советскими войсками…

В своих доказательствах по приданию фашистской оккупации белорусского национального характера творцы «неизвестной» истории Беларуси часто используют такой факт: длительное время отсутствовал оригинал плана Генриха Гиммлера «Ост» («Восток»), раскрывающий реальную сущность действий немецких оккупационных властей на территории Беларуси. Даже на Нюрнбергском процессе фигурировали только секретные приложения, но не сам план. На этом основании делается вывод о несоответствии истине утверждений о зверствах фашистов на белорусских территориях, проводится героизация той части белорусского населения, которая сотрудничала с немцами.

Однако в конце 80‑х годов прошлого столетия оригинал текста этого плана был найден в федеральном архиве Германии. Отдельные документы оттуда были представлены публике на выставке в 1991 году, а полностью его перевели на цифровую форму и напечатали в ноябре — декабре 2009 года. Знакомство с реальными фактами, изложенными в материалах директивы № 21 («план Барбаросса») и плане Генриха Гиммлера «Ост» («Восток»), его секретными приложениями, согласно которым предполагалось уничтожить 75% белорусов, говорит о совершенной несостоятельности целого направления лжеистории Беларуси. Согласно этим планам, на «новых» территориях должны были поселиться немцы с оставлением определенной части белорусов в качестве рабочей силы: Минск — 50 тысяч немцев и 100 тысяч белорусов, Гомель — 30 и 50, Витебск — 20 и 40 тысяч… Согласно директиве верховного главнокомандования вермахта от 13 мая 1941 года «О военной подсудности в районе «Барбаросса», вооруженные силы Германии освобождались от всякой ответственности за любые преступления.

Всего на белорусской земле гитлеровцами было уничтожено 1,4 миллиона мирных граждан и более 800 тысяч военнопленных…

В ходе реализации нечеловеческих планов руководства «третьего рейха» на оккупированной территории, составлявшей одну четвертую часть довоенной Беларуси, был создан округ «Белорутения». Восточные районы стали самостоятельной административной единицей — тыл группы армий «Центр», западные районы вошли в состав «Бецирк Белосток», отошедшей к Восточной Пруссии, часть южных районов влилась в рейхскомиссариат «Украина», а северо-западные районы отошли к генеральному округу «Литва».

И вот сейчас нам усиленно доказывают, что немцы и белорусские «патриоты» совместно создавали национальное белорусское государство для защиты от коммунистов и Сталина…

С началом операции «Багратион» по освобождению Беларуси от немецко-фашистских захватчиков «защитники» белорусской государственности перебрались в город Дальвиц (Восточная Пруссия). В их распоряжение была передана секретная база абвера. В апреле 1945 года с участием БЦР там начинается формирование батальона «Дальвиц» и штурмовой бригады (дивизии) СС «Беларусь» из числа военнослужащих Белорусской краевой обороны. Активное участие в этой работе принимал Иосиф (Язэп) Сажич, ставший в 1982 году шестым президентом Рады БНР. Также необходимо добавить, что он был одним из руководителей полицейских формирований на территории Беларуси, окончил немецкую офицерскую школу, в 1969 году ему было присвоено «звание» генерала БНР. В 1993 году на форуме белорусов мира в Минске Иосиф Сажич позиционировался организаторами как наиболее уважаемый представитель белорусской «демократии».

После разгрома гитлеровской Германии деятельность БЦР была приостановлена на XI пленуме 23–24 сентября 1945 года в Эшэрсбекене (сев‑вост. Бавария) из-за явной связи с немецким фашизмом. В последующем на собрании политического актива распущенной БЦР принимается решение о передаче ее функций и мандата на управление делами белорусской эмиграции новой структуре — Белорусскому национальному центру, руководителем которого Радослав Островский предложил назначить Николая Абрамчика. Также постановили перевести деньги со счета БЦР на БНЦ.

С этого момента начинается ожесточенное противостояние двух лидеров белорусской эмиграции — Николая Абрамчика и Радослава Островского. В ход были запущены взаимные обвинения в доносительстве во время оккупации, автокефалия Белорусской православной церкви, попытки Николая Абрамчика возродить униатство и даже стремление его сторонников уйти от «российских и белорусских» этнонимов к более древним, по мнению сторонников Абрамчика, — кривицким. Главным призом в этой гонке было признание первенства кого-либо из руководителей белорусских эмигрантов западными спонсорами — разведывательными службами США и Англии.

Раскол и противостояние белорусской эмиграции приобрели окончательные организационные формы с восстановления Рады БНР 28 декабря 1947 года на заседании общественного актива в Остэргофене (72 участника), посвященном 30‑й годовщине «Первого Всебелорусского конгресса». Факт реанимации БНР не носил острой политической необходимости, а был всего-навсего инструментом борьбы за лидерство среди эмигрантских кругов. Кстати, достаточно удачным.

В ответ на это Радослав Островский организовал 25 марта 1948 года восстановление БЦР под иным названием: Белорусский центральный совет.

Таким образом, к маю 1948 года окончательно оформились два центра белорусской эмиграции, причем это был не политический раскол двух мировоззрений. И те, и другие позиционировали себя «патриотами-незалежниками», исповедовали идеалы 25 марта 1918 года, объявляли главной целью своей борьбы создание независимого белорусского государства со всеми (в их понимании) демократическими атрибутами, негативно относились к коммунистам и не признавали БССР, считая ее колонией Москвы, а представительство БССР в ООН — фикцией.

Но Николай Абрамчик оказался более гибким (он быстро стал агентом ЦРУ: криптонимы AECAMBISTA — 4, CAMBISTA — 4), завоевал популярность как журналист (в 1950 году написал книгу «Я обвиняю Кремль в геноциде моего народа»), выдвинулся в качестве организатора (с 1950 по 1960 год возглавлял «Лигу освобождения народов СССР»). Немаловажное значение имело и то, что с 1943 года он официально оставил берлинскую службу немецкому правительству и благополучно дождался Победы в Париже. Да и то, что сама Рада БНР как бы публично не была замечена в открытых связях с фашизмом, сделало окончательный выбор в пользу Белорусской Народной Республики. А о том, что и Николай Абрамчик, и все его окружение в той или иной степени сотрудничали с фашистами, нигде и никем не упоминалось (единственным исключением стал Винцент Жук-Гришкевич, который с 1942 года сражался в армии Андерса против немецких войск). А мы уточним: факт близости к немцам, возможно,  касался и отца Ивонки Сурвиллы — министра финансов в правительстве Василия Захарко Владимира Шимонца, оставившего Беларусь перед приходом Красной Армии в 1944 году и переехавшего с семьей в Восточную Пруссию, а затем в Данию…

…И выводы

В свете вышеизложенных фактов представляется целесообразным вновь поднять вопрос о роли теории «адра-джэння» в истории Беларуси, так как именно она выступает идеологической основой всей конструкции Белорусской Народной Республики. Внеся положительный вклад в развитие белорусской исторической науки в начале 90‑х годов XX столетия, ныне она препятствует дальнейшему развитию белорусской государственности. Насыщенная полонизованными мировоззренческими взглядами, теории адраджэння не содействует укреплению национального согласия фрагментированного общества Беларуси, как это позиционируют ее творцы и последователи, а все дальше разделяет его и окончательно политизирует.

Отсюда — в аспекте темы Белорусской Народной Республики — возникает ряд вопросов, которые хотелось бы адресовать не только белорусской оппозиции, но и главному прорабу «неизвестной» истории Беларуси Анатолию Тарасу, его уважаемым коллегам. Кто же был главным виновником гибели Белорусской Народной Республики: международное сообщество, не стремившееся признать БНР как суверенное государство, или польские элиты, стремившиеся включить белорусские земли в состав Польши; коммунисты с их теорией мировой пролетарской революции или белорусский народ, не пожелавший принять идею государственной независимости в западно-христианском цивилизационном формате? Или, может, все-таки сами основатели БНР с их полонизованным историческим наследием, исходившие в своих действиях не из социально-политического состояния народных масс, а из собственных представлений о будущем Беларуси?..

Можно ли считать людей, возродивших идею БНР в 40‑х годах XX столетия, но сотрудничавших с немецкими оккупантами при реализации плана «Ост» в Беларуси, «демократической» частью белорусского общества, являвшейся примером для нынешних поколений? Что несут белорусскому народу современные «хранители» весьма спорных традиций БНР на палубах авианосцев американской демократии? Какая необходимость при наличии независимого белорусского государства пропагандировать в обществе альтернативную ему идею БНР, уже показавшую на практике свою политическую несостоятельность? Не является ли реанимация БНР «троянским конем», с помощью которого воссоздадут IV Речь Посполитую, что послужит юридическим основанием для включения Беларуси в состав Польши? Зачем обманывать современных белорусов, тем самым унижая и оскорбляя их национальное достоинство, одновременно готовя почву в среде молодежи, интеллигенции для очередной «цветной революции»?

Все это — вопросы, на которые мы вряд ли получим полноценные ответы. Поэтому более целесообразно самим сделать конкретные выводы из той противоречивой, не побоюсь этого слова, эпохи — и в ходе современного государственного строительства не повторять ошибки столетней давности.

1. Независимость и суверенитет государства как политический акт объявляется органом, обладающим легитимностью, с их последующим законодательным утверждением. Соответственно, в случае с Белорусской Народной Республикой ни легитимности органа, ее объявившего, ни факта юридического утверждения БНР как государственного образования не было. И признавая в настоящее время БНР в качестве белорусской исторической государственности, мы тем самым следуем принципам балтийского матроса образца 1917 года с наганом в руке и современного киевского Майдана, когда законность подменяется революционной целесообразностью.

2. Проблема государственности не может решаться с помощью иностранных войск, тем более оккупационных, как это пытались сделать «радисты», видевшие по выражению приверженцев БНР, в оккупантах кайзеровской Германии, панской Польши, «третьего рейха» «тактических союзников» в строительстве суверенной Беларуси. Современные белорусские демократы, заключив альянс с Радой Ивонки Сурвиллы, автоматически подписали контракт с госдепом США, ибо нынешняя Рада БНР является, по сути, его дочерним информационно-пропагандистским предприятием с узкой специализацией в рамках одной страны. Опять ставка делается на вооруженного «дядю», который принесет «счастье» белорусскому народу: при этом, однако, не предполагается, что он может стать очередным Юзефом Пилсудским, так много говорившим о свободе и равенстве белорусов, но превратившим Западную Беларусь в настоящее гетто с «образцовыми» — даже на фоне Гитлера — концлагерями…

3. Противостояние Рады БНР и основной части белорусского народа в 20‑х годах XX столетия заключалось в первую очередь в противоречии двух мировоззрений — буржуазно-демократического и социалистического, двух цивилизаций — западнохристианской и восточнославянской. В современной Беларуси возрождение на ее земле образа БНР означает возвращение тех же противоречий, усиливая тем самым и без того запредельную активность процесса цивилизационных перемен среди населения страны. И нет никакой необходимости в условиях независимой Беларуси вновь поднимать из пепла образ Рады БНР, особенно послевоенной, которая ни исторически, ни юридически, ни с морально-нравственной точки зрения не может быть «резервным политическим депозитарием белорусской независимой государственной традиции».

4. Практика Рады БНР наглядно продемонстрировала нежелание белорусской интеллигенции считаться с системой политических ценностей, сложившихся в белорусском народе. Интеллигенция Республики Беларусь, особенно ее творческая часть, по примеру предшественников послереволюционной Беларуси не «слышит» и не «видит» духовности основной массы белорусов, искренне считая ее российским и советским наследием, которое, по их мнению, должно быть ликвидировано. Действует формула: не интеллигенция для народа, живущая его представлениями, идеалами и традициями, а народ для интеллигенции, возвышающейся и парящей над ним.

Таким образом, после крушения Российской империи на белорусской земле определились два подхода к пониманию белорусской государственности: буржуазно-демократический в формате БНР и революционно-социалистический (государственная автономия в составе советской России). Но не только классовые различия делали их антагонистическими противниками. Духовными принципами приверженцев Белорусской Народной Республики были польско-литвинские начала, а члены БОК и Белнацкома стояли на позициях белорусского национализма.

Для современной Беларуси понимание разницы в различиях цивилизационных подходов к вопросам белорусской государственности, применение в общественно-политической практике здорового белорусского национализма, а не польско-литвинских миражей, погубивших БНР, является альфой и омегой ее государственного строительства.

Полковник в отставке  ЕВГЕНИЙ ПОДЛЕСНЫЙ, кандидат политических наук

Источник: https://vsr.mil.by/