«Первое» не стало вторичным

В отличие от 7 Ноября даже в советские годы Первомай имел менее яркую идеологическую окраску и приятный диссонанс в сторону корпоративного общения. Во время неспешного, с остановками, продвижения колонн демонстрантов по улице Советской в сторону Дворца текстильщиков, где устанавливались трибуны, трудящиеся имели возможность вдоволь наговориться друг с другом, пользуясь неформальностью обстановки, обсудить дела семейные, обменяться шутками и посмеяться свежему анекдоту. Весна, праздник!.. Флаги, транспаранты, шары, задрапированные кумачом «ГАЗы» и пр. – конечно же, обязательный атрибут, но хорошее настроение исходило изнутри.

Помню, будучи в младших классах, горделиво топал рядом с отцом в колонне, держа за ниточку шарик, жадно вслушивался в разговоры и ел глазами взрослых: улыбки, смех, не совсем понятные реплики, конфеты, которыми угощали «санычи» и «михалычи»… В общем, море восторга в детской душе. Это отчасти нивелировало тот почти рефлекторный протест, который возникал у мальчишки, когда вечерней порой на «хрущевской» кухне он невзначай становился свидетелем иных диалогов. Такого не может быть! Наверное, взрослые всё же ошибаются иногда?

Но Первое мая было тем праздником, когда о реверсе брежневской эпохи старались не вспоминать. Это – не самоуспокоение, самовнушение или самообман, а простое человеческое желание, глянув на фанерный щит с суровым «молотобойцем», вдруг тоже почувствовать свою незряшность, полезность и даже некий примат. Кого и над кем? Об этом можно подумать и завтра.

Ну, а за полезность советскому обществу взрослым не грех было и выпить немного на лавочке у чужого подъезда. Закуску в виде конфет к тому времени успевал ополовинить шпингалет, но «санычам» и «михалычам» данное обстоятельство нисколько не портило мажорный лад. Весна, праздник!.. Возможно, это походило на ощущения полярников, которые пережили долгую ночь. Как таежники, запертые непогодой в зимовье, так и они, запертые регламентами системы, могли спорить до хрипоты и ругаться на производстве, в цехах, конторах, кабинетах, но Первого мая дух солидарности – совершенно искренне и неформально – всё же витал и по ту сторону барьеров, установленных для направления колонн.

С годами «Первое» не стало вторичным, правда, и маленьким, и большим пришла пора «повзрослеть»… Исчез ли дух солидарности? Не думаю. Скорее, он приобрел иную форму, свойственную конъюнктуре. Но это уже лишь малозначимое обстоятельство для того, чье кредо по-прежнему – созидать.