"Почему из страны хороших дорог уехала в страну плохих?". Рассказ правозащитницы о работе в Киеве

Источник материала:

В возрасте, когда ее ровесницы и ровесники слушали Eminema, бегали в кино на «Гарри Поттера» и мечтали попасть на ночную дискотеку, Женя Андреюк решила, что, когда вырастет, займется защитой прав человека. Собиралась поехать в Африку, туда, где люди каждый день сталкиваются с «ужасом и кошмаром», чтобы сделать их жизнь хоть немного, но лучше. Жене было 14 лет, она училась в восьмом классе брестской общеобразовательной школы № 9.

Дорога к цели, как говорит девушка, «была суперосознанной». Сначала факультет международных отношений БГУ, потом два европейских университета, сотрудничество с международными организациями, но в итоге вместо Африки — работа в сфере защиты прав человека в Киеве, куда она приехала на месяц и где живет уже пятый год.

Про учебу в европейских университетах и о том, что значит быть правозащитницей в современном мире, Евгения Андреюк рассказала TUT.BY.

В Минске Евгения ненадолго: приезжала по приглашению выставки-проекта Women in action, которая проходила во Дворце искусств, где на встрече с посетителями рассказала о работе с уязвимыми группами и о том, как люди в беде повлияли на ее профессиональную и личную идентичность.

— Обычно дети сомневаются в выборе сферы деятельности, но я со средней школы знала, чем хочу заниматься. Поэтому без сомнений выбирала факультет, — начинает рассказ Евгения.

В брестской школе, в которой училась девушка, функционировал клуб ЮНЕСКО. Задача ассоциации клубов ЮНЕСКО — неформальное образование среди молодежи и студентов. Среди тематик: проблемы экологии, ВИЧ, СПИД, права ребенка и ЗОЖ.

— Недавно с подругой вспоминали, как 10 декабря, в День прав человека, нарисовали стенгазету о правах ребенка и повесили на первом этаже школы. И не потому, что кто-то заставил: мы считали важным говорить про них, делиться знаниями с окружением. Проводили тренинги по развитию креативности для сверстников, у нас был дебат-клуб, где на английском языке обсуждались различные темы: от мировой политики до проблем этики, — рассказывает Евгения. — В клубе было самоуправление, это дало нам, школьникам, почувствовать свои силы, мы сами определяли, что нам интересно. Наш куратор, учительница английского языка, конечно, помогала, но все равно впервые за школьное время появилось ощущение, что мы сами способны принимать решения и создавать проекты.

Кроме занятости в клубах девушка готовилась к республиканским олимпиадам для школьников. Она взяла диплом в десятом классе, а затем повторила успех в выпускном. Призовое место в олимпиаде Ч.О.Г позволило старшекласснице без экзаменов поступить на факультет международных отношений БГУ, со специализацией «международное право».

— Учеба в университете — это в первую очередь переезд в Минск, где находятся правозащитные организации, миссии и институции. Первые годы я совмещала учебу и волонтерство в клубах ЮНЕСКО, потом стала работать в «Студэнцкай радзе» (занимается правами студентов). Мы проводили просветительские тренинги по правам студента, разбирались с проблемными кейсами вроде отчислений за участие в политических организациях; делали информационные и просветительские кампании. После я мониторила митинги и суды для правозащитных организаций. Так, шаг за шагом, вливалась в практическую сферу.

​​​​​

Совмещать волонтерство и учебу для Жени не представлялось трудным. Хотя оглядываясь назад, она не понимает, как это удавалось. На старших курсах ко всему начала участвовать в международных конкурсах по международному праву. Это большие конкурсы, направленные на изучение работы судов, которые дают студентам навыки юридического письма и юридической аргументации на английском языке.

— Несмотря на нагрузку, я успешно защитила диплом. На четвертом-пятом курсе я думала про магистратуру, но решила сперва получить практический опыт. У работавшего студента совсем другой уровень восприятия программы, чем у человека, который поступил в магистратуру сразу после бакалавриата. Нашла место в Управлении Верховного комиссара ООН по делам беженцев. Стажировалась там, а когда появилась вакансия в партнерской организации — Службе по консультированию беженцев, — то подалась на нее, и меня взяли юрисконсультом.

Женя работала с людьми, которые приезжали в Беларусь в поисках убежища.

— Знакомые, услышав о моей работе, часто спрашивали: «А что, в Беларуси есть беженцы?». Я говорила: «Да, это люди из стран, где намного хуже, чем в Беларуси, и где людям есть от чего скрываться». Моя задача заключалась в том, чтобы понять, может ли человек получить статус беженца от Агентства ООН по делам беженцев, а также предоставить консультации и юридическую помощь касательно государственной процедуры убежища. Для этого мы проводили многочасовые глубинные интервью. В то время не было чеченского кризиса на границе с Брестом, самый большой поток беженцев шел из Афганистана, эта тенденция не нова — наследие СССР. Люди, которые взаимодействовали с советской властью, стали преследоваться пришедшими к власти моджахедами и другими группировками. Афганцы едут в страны бывшего Союза еще с 1990-х. Встречались пакистанцы, иранцы и иракцы. Как раз произошла «арабская весна» — убежища просили люди из Ливии, Йемена и Египта.

Приходилось сталкиваться с людьми, которым нужна реальная поддержка и чьей безопасности нахождение в родной стране несет угрозу, но встречались и те, кто пытался обмануть и рассказывал выдуманные истории.

— Я довольно быстро начала различать лжецов. Знаете, если человек отвечает односложно и кратко, то, скорее всего, он выдумал историю, а если говорит много и без остановки, словно выговаривается, при этом вспоминая, что у него было в карманах, — то он не врет. Часто спрашивала: «О чем вы думали тогда? А что чувствовали в момент, когда с вами происходили эти события?» Реакция людей — важный показатель: всегда видно, что человек на самом деле пережил. Не могу рассказывать в деталях, потому что общение с беженцами конфиденциально, но, например, я очень хорошо запомнила историю одного мужчины из Шри-Ланки. Там долго была гражданская война, закончившаяся в 2009 году, и он вступил в военную организацию в 15 лет. Рассказывал, как проходил через войну, как был ранен, как годы провел в заключении и случайным образом оказался в Беларуси — даже не знал, в какой он стране. Перевозчики уверили, что это ЕС. А на войну пошел из-за спора с ребятами в школе, — вспоминает Евгения.

— Подростку настолько легко впутаться в неприятности! Он просто из-за юношеского желания показать себя крутым перед ровесниками, оказался втянутым в военный конфликт, — восклицает она.

Еще Женя хорошо помнит заявителя из Ирана, который просил убежища, потому что он был евреем, атеистом и коммунистом. Он чудом избежал тюрьмы и сбежал из страны, а его отец — оказался в заключении.

— Это был нонсенс, ведь в Иране, в теократическом государстве, совсем немного евреев, они находятся в очень тяжелом положении. А быть атеистом и коммунистом в там почти невозможно. После встречи с ним, лично для себя я решила извечный вопрос о беженцах: «Пускать или не пускать?». Уж если люди добрались к нам, если они рисковали всем, вырываясь из ужаса и кошмара, то пусть остаются. Ведь никто не должен находиться в ситуации, когда его жизни угрожают. В общем, работа с Агентством ООН по делам беженцев показала мне, что люди действительно бегут из мест, где страшно и опасно. При этом еще раскрыла все многообразие человеческих характеров: я встретила тех, кто, пройдя через преследования, пытки и военные действия, сохранил открытое отношение к миру и не потерял чувство достоинства, а еще тех, кто стал грубым, злым и чрезмерно требовательным.

Про магистратуру

После двух лет, проведенных в Службе по консультированию беженцев, Евгения подала заявку на программу от Nordic Council, который выдавал стипендии белорусам для учебы в вузах ЕС.

— Мне повезло, я попала в первый набор. От заявителя требовали просто написать мотивационное письмо. Отправила его, а параллельно начала собирать документы, необходимые для зачисления в университет. Выбрала Женевскую академию гуманитарного права и прав человека: знала про нее еще со времен участия в международных конкурсах. Программа академии славилась глубокой подготовкой. Процесс поступления занял не один месяц: я сдала экзамен по английскому, потом делала апостили, переводила документы и рекомендательные письма. Советую заранее искать программы, если вы собираетесь учиться за рубежом, — продолжает рассказ Евгения.

—  Успех поступления зависит от того, найдете ли вы университет, про который сможете сказать: «Хочу учиться тут, потому что…» Я много лет мечтала про магистратуру в Женеве, поэтому поступить в нее было невероятным счастьем, а учиться было очень интересно, но сложно. Магистратура длится всего год и рассчитана на людей, у которых есть базовое образование в праве. Тем ребятам, которые приходили из гуманитарных специальностей, далеких от права, было тяжелее: обучение очень интенсивно, я бы советовала найти полуторагодовую или двухгодичную программу, тогда времени и магистерскую написать, и пройти классную стажировку будет достаточно.

Женя училась вместе с двадцатью студентами из таких стран, как Африка, Восточная Европа, Латинская Америка, США, Канада, Китай, — мультикультурное окружение позволяло посмотреть на права человека, международные конфликты и судебные кейсы с различных перспектив.

— Никого не удивлю, если скажу, что система образования отличается от нашей довольно сильно, и в первую очередь различие бросается в глаза не на уровне красоты зданий или учебной программы, а на уровне коммуникации преподавателей и студентов. Профессура всегда в доступе, все с радостью отвечают на вопросы и готовы помочь и поддержать. Администрация никогда не была врагом студентов, нам не угрожали отчислением и не следили за пропусками. Но при этом все было очень строго: не сдал экзамены — отчислили, и никакого «ну вы же понимаете».

— Но в большей степени требовали не просто сдать экзамены ради галочки в зачетке, от нас хотели хорошего понимания темы, способности обсуждать и анализировать проблемные моменты в области прав человека, быть готовыми предлагать решения и задавать вопросы.

В Женевской академии права студенты сдают экзамены open book и closed book. В первом случае можно пользоваться всеми материалами, учебниками, книжками, которые у тебя есть, но получить заветную оценку все равно непросто.

— Сначала мы все удивлялись: «что это за экзамены такие несерьезные, если можно пользоваться книгами?» Но когда дошло до дела, то стало понятно, что, ссылаясь на Конвенцию в ответе, нужно ее прописать, а значит, заранее сделать закладки, быстро найти, кто ее комментировал, решения судов по ней и так далее. Прийти на экзамен, открыть книжку и списать — не получится, потому что надо проработать материал очень глубоко и быстро в нем ориентироваться. Преподаватель по гуманитарному праву говорил, что так и в реальной жизни: тексты — под рукой, но вот времени, чтобы долго в них копаться, не будет никогда. Я очень благодарна этому подходу, потому что до сих пор пользуюсь учебными таблицами, которые составляла в академии, в своей практике. А во втором варианте экзамены, closed book, никто не ожидал от выписанных цитат из Конвенций, чаще всего сдавали тест, к которому подготовиться вполне реально, если учиться в течение семестра.

Девушка изучала международное право с уклоном в права человека и гуманитарное право, которое регулирует действия во время войн и вооруженных конфликтов. Кроме этого, у нее был курс по праву беженцев, курс по применению прав человека во время вооруженных конфликтов и многое другое.

— Как обеспечить права граждан, оказавшихся в плену? Как обеспечить права гражданского населения, которое не принимает участия в конфликте? Что делать с военными преступниками во время перехода страны к мирной жизни? Все эти и многие другие вопросы разбирались на парах. Изучали проблемы терроризма и контртерроризма, что особенно актуально для Европейских стран. В семестре было 3−4 основных курса и 2−4 по выбору — кажется, немного, но самостоятельная подготовка к занятиям занимала большую часть времени. К тому же все курсы состояли не только из теоретической части, но из практической, и еще — обязательная стажировка.

Евгения проходила стажировку в международной организации «Комитет по предотвращению пыток»: проводила исследование, ходила на заседания международных организаций, изучала их деятельность для практической части диплома.

— Переводила для международных правозащитных организаций, которые работают с Восточной Европой, и в том числе для делегации белорусских правозащитников, которые приезжали по случаю продления мандата спецдокладчика ООН по Беларуси. Это тоже был важный опыт — посмотреть на происходящее в Женеве, когда обсуждаются белорусские вопросы. Пожалуй, это время можно описать еще и полезным с точки зрения создания профессиональной сети контактов. Например, если мне нужен совет, я могу написать е-mail своему профессору даже после выпуска.

Принято считать, что в Европе можно получить только одну стипендию на обучение, но Жене повезло — она получила финансирование во второй раз, когда осознала, что хочет расширить общие гуманитарные знания.

— Все зависит от мотивации: я написала, что подкованна в праве, но мне не хватает междисциплинарных знаний. Видимо, для отборочной комиссии это было веским аргументом. Магистерская программа называлась Erasmus Mundus по humanitarian action (гуманитарные действия) и проходила в разных странах: основной университет в Германии, второй — в Уппсале, в Швеции, а третий семестр отводился для стажировки или магистерской.

Девушка говорит, что главный плюс междисциплинарных программ в том, что они расширяют кругозор, но с другой стороны — дают слишком мало информации, без углубленного изучения каких-либо областей знания.

—  В первом семестре изучала менеджмент — программа предполагает работу во время гуманитарных катастроф, природных катаклизмов или военных действий, конечно, тут важна логистика и управление, а еще международное право, антропологию, public health, международные отношения. Второй семестр посвящен вопросам миротворчества и религии. В немецком университете не было такого строго академического подхода, как в Женеве, но с точки зрения расширения рамок он многое дал. В третьем семестре я собиралась поехать в Южную Африку, чтобы писать магистерскую о примирении, но в Украине начались события на Майдане, и я решила поменять концепцию магистерской и поехать в Киев. Подумала: у меня столько знакомых киевлян, почему бы не сделать практическую часть именно на украинском примере?

Женя приехала в Киев в июле 2014 года изучать спонтанные волонтерские объединения. Планировала остаться на месяц, и брала интервью у волонтеров на Майдане, а также у тех, кто помогал Крыму и Донбассу.

— Я спрашивала, почему волонтеры тут, какая у них мотивация, как устроена работа. Записывала интервью у тех, кто работал в организациях, у людей, которые помогали переселенцам. Задержалась еще на месяц, начала уже непосредственно сотрудничать с общественной организацией, которая кооперировалась с Агентством ООН по вопросам беженцев. Спустя пару месяцев я перешла в КрымSOS — в команду, состоящую преимущественно из молодых девушек и ребят, которые в тот момент оказывали юридическую и гуманитарную помощь для переселенцев с Востока Украины и Крыма.

Начинала Женя как социальный работник, постепенно влияваясь в развитие организации.

— Меня затянула практика, а магистерская зависла. Я просила продлить сроки сдачи, потому что в Киеве я занималась реальным делом. В итоге сдала исследование и защитила магистерскую, она основана на том материале, который я собрала в Киеве. В тот момент в организации было очень много работы, и я не думала искать место в ЕС или возвращаться в Беларусь, просто потому что мои навыки и знания нужны здесь.

Несмотря на название, КрымSOS помогал не только с крымчанами, но и переселенцами с Донбасса.

—  Здесь, в Киеве, военные действия на востоке страны порождали волну солидарности и активизма со стороны разных групп населения. Безучастными, казалось, в городе не остался никто. В 2014 году в КрымSOS было всего три комнаты, одна — под бухгалтерию, остальные помещения (и даже переговорки) были завалены гуманитарной помощью, которую несли простые горожане: бабушки, дедушки, мужчины и женщины — все хотели помочь пострадавшим. Это были очень нужные вещи, ведь часто люди выезжали на две недели, чтобы переждать обстрелы, думали, что вернутся, но оставались. Мы раздавали одежду, весеннюю, летнюю, зимнюю. Остро не хватало памперсов и детской обуви. Хорошо запомнила, как молодая девушка приносила несколько раз новые тимберленды и говорила: «Вот я еще и носочки купила, девочке нужно в красивом ходить». Хотя понятно, что переселенцы находились в том положении, когда о красоте обуви думаешь в последнюю очередь

— В 2015 году случился котел в Дебальцево — количество людей все возрастало. Тогда уже начало слаженно работать Министерство по чрезвычайным ситуациям Украины. Пострадавшие добирались до Харькова или Краматорска, там МЧС покупало им билеты до Киева и/или дальше, а наша команда встречали на вокзале.

Вместе с раздачей одежды и обуви организация занималась вопросами жилья, работы и интеграции новоприбывших.

— Вопросы жилья и работы до сих пор не решены, потому что переселенцев с востока около полутора миллионов. Естественно, государство не может построить квартиры для всех, но часто у людей не хватает денег, чтобы снимать жилье. До сих пор остаются проблемы с обеспечением лечения и лекарствами для социально уязвимых переселенцев, — делится девушка.

— Что касается местного населения — в начале не было негативного отношения, но осенью 2014 года произошло много «вбросов» негативных мнений в медиа: рассказывали о том, как переселенцы не платят за жилье, что они обманщики и так далее, после чего киевляне неохотно сдавали им жилье. Мне, человеку с видом на жительство, иностранке, было проще арендовать квартиру, чем гражданам страны. В целом, в обществе чувствуется усталость из-за войны, поэтому растет вера в популизм и какие-то бездоказательные вещи, но на бытовом уровне предпринимаются системные действия, есть министерство, которое занимается проблемами оккупированных территорий, просиходит работа на законодательном уровне.

О правозащитниках:

— Сейчас понятием «правозащитник» принято называть любой вид активизма и деятельность почти каждой общественной организации. Существует Декларация ООН о защите правозащитников, и она, правда, дает широкую трактовку этому понятию. Правозащитником можно считать каждого, кто в какой-то мере защищает свои права и права своей группы. Я бы к этому внесла дополнение: правозащита предполагает еще и уважительное и бездискриминационное отношение к другим группам, без отрицания ее прав.

— Каждый может стать правозащитником вне зависимости от профессии. Можно работать в коммерческим секторе, но в свободное время заниматься защитой прав. С другой стороны, можно быть юристом в некоммерческой организации, но не быть правозащитником. Иногда это про идентичность человека. Для меня, например, правозащита — расширение рамки профессии юриста. Она начинается тогда, когда юрист говорит не о правилах, а о ценностях, — рассказывает Евгения.

— Это не только про юристов, это и про журналистов, которые не просто сухо сообщают информацию, но, например, находят жертв пыток, делают акцент на проблеме и тем самым им помогают. Лично для меня это тоже про правозащиту, хотя с этим могут поспорить. Но «правозащитник» — это не профессия, а общественная деятельность, которой занимается человек, при этом понимая основные ценности права человека. Если этого нет, то я бы называла человека гражданским активистом.

Несколько месяцев назад Евгения ушла из КрымSOSм, но продолжает сотрудничать с некоммерческими организациями, консультирует государственные органы Украины и ведет передачи на радиостанциях: в одной рассказывает про права человека, а во второй — про Беларусь.

Как жить в Киеве:

— В Киеве не сложнее, чем в Минске, и точно легче, чем в Западной Европе. Думаю, у нас с украинцами близкие ценности, одинаковое понимание многих вещей, поэтому после Европы здесь — как дома. Влиться в комьюнити, найти знакомых и приятелей, установить профессиональные контакты намного проще: европейцы бОльшие индивидуалисты. Это личный опыт, не исключено, что такое впечатление сложилось из-за работы в моей сфере. Может быть, так еще и потому что переезд совпал с потоком переселенцев и для киевлян приезжие — обычное дело. Даже не все знакомые знают, что я из Беларуси, а те, кто узнает… Ну спрашивают, почему из страны хороших дорог уехала в страну плохих дорог, тогда объясняю, чем занимаюсь и почему мне здесь важно находиться.

По словам Евгении, в Украине есть работа, по крайней мере в Киеве вакансий всегда много, но в регионах ситуация сложнее. Много людей уезжает в Польшу.

— Думаю, на это есть объективные причины: на Западе проще и быстрее заработать хорошие деньги. С другой стороны, у меня создалось впечатление, что украинцы очень деятельные и предприимчивые, они любят сами что-то делать, и если не хватает денег, гораздо быстрее белорусов придумывают, как заработать. Они не боятся неудачи, открывают бизнес, пусть небольшой. По моим ощущениям, в Беларуси люди долго думают, прежде чем решиться, а тут — есть идея, так действуй. Этим пронизан уклад жизни: каждая проблема, каждый вызов встречают не смирением и принятием, а попыткой справиться с ним. Даже этот бардак и хаос на улицах города, который бросается в глаза приезжим, это проявление украинской активности. Продает бабушка яблоки на улице, поют песни музыканты, раздают листовки подростки — это история про деятельность, в том числе, что им не хватает дохода и они ищут, как его получить. Но не только в этом активность проявляется. Я вижу, что люди серьезно относятся к тому, что делают, стремятся достигнуть цели и не стесняются того, что у них есть. Они признают, что проблемы есть, их много, но нельзя сидеть сложа руки, несмотря на усталость и на то, что быстро решить их не выйдет.

Теги: Брест, Минск