Источник материала:

Так было бы. Но Галины Тарасевич не стало в 2003-м. Однако, говорят, человек живет до тех пор, пока его помнят.

Вместе с сестрой Галины Константиновны – Еленой – в их родительском доме в Каменюках перелистываем ее многочисленные тетради и папки с записями о встречах, цитатами известных авторов, газетными вырезками. В общей тетради с поблекшей обложкой – ее любимые стихи. Их так много, что складывается мозаичное панно из лирики и светлой печали.

Глубокие знания крепко держали хранительницу башни в пределах исторической темы, позволяли иметь и отстаивать свое мнение. И красной нитью всегда проходила историческая справедливость. А здесь однозначности не так уж много. Поэтому и считали иногда Галину Тарасевич слишком принципиальной. А еще и по той причине, что могла прервать экскурсию, если не видела интереса в глазах пришедших, а только жующие “жвачку” рты… Или вот случай, расссказанный ею: “Приехала к башне молодая семья, с ними мальчик лет десяти. Я вышла навстречу с искренним желанием ответить на все вопросы, а к мальчику обратилась отдельно с предложением как к будущему воину осмотреться вокруг, прикоснуться к древним кирпичам башни, которую ни разу не смогли взять захватчики, и сказать что-нибудь… Он, как очарованный, начал гладить руками стены, а потом закричал: “Папа, папа!..” Отец же скептически в ответ: “Ну, и что же ты нашел? Может, кошелек с баксами?!” И я, оскорбленная, почувствовала, как запульсировала кровь в висках, заныло сердце…”

ОНА НЕ ВЫЕЗЖАЛА ИЗ КАМЕНЦА – МИР ЕХАЛ К НЕЙ

Но как же были интересны ее экскурсы в историю нашего края тем, кто ее слышал! Перед такими людьми раскрывался весь ее талант экскурсовода, историка, патриота. Не забываются рассказы очевидцев о том, как в разные годы были поражены ее эрудицией высокие зарубежные гости из России: Юрий Лужков, на то время мэр Москвы, и Геннадий Селезнев, тогдашний председатель Госдумы РФ. На стыке столетий, когда не стало СССР, было так много проблем и вопросов, что горячие споры возникали в самых неожиданных местах. В том числе и у башни – исторического столпа. В  дискуссиях – спонтанных, содержательных и эмоциональных – весомые аргументы Галины Тарасевич обычно были неопровержимы. Недаром Геннадий Селезнев, на какое-то время потеряв свою визави из вида после “жаркого” разговора, попросил разыскать ее, чтобы вместе сфотографироваться на память. Это была дань глубокого уважения отчизнолюбу Галине Тарасевич.

Елена Константиновна вспоминает, что твердостью характера – не упрямством – сестра была известна уже в школе. Очень любила уроки истории, которые шесть лет вел Михаил Мамус, сумевший передать ученикам интерес к краеведению. Совсем не случайным был выбор Галины – стала студенткой-заочницей престижного Московского историко-архивного института. Именно Мамус написал письмо в институт с просьбой выслать условия приема. Выслали… Училась заочно, потому что хотела помочь родителям поднять на ноги младших сестер и брата. Не случайно именно ей, отличнице, предлагали остаться на кафедре, защитить кандидацкую (дипломную работу посвятила истории нашего края). От предложения отказалась. Вернулась домой. Работала в заповеднике. Но однажды попросилась в башню, которую почему-то называли Белой, и была она недосмотренной, неприветливой, а рядом, на холме, – мусор… Но башня виделась ей бесценной жемчужиной среди запустения. Это был 1974 год.

ЕЕ ЛЮБИМИЦА

“Взлетела я на одном дыхании по высоким ступенькам, да так и осталась здесь на всю жизнь”, –рассказывала Галина Константиновна. Каменецкая башня стала смыслом ее жизни, ее любимицей, ее дорогим ребенком, которому денно и нощно не жалела сил и времени, ибо одной жизнью жила рядом с ней, во флигеле, который для жилья не очень-то и годился… Была и директором этого бесценного исторического объекта, и экскурсоводом – его Хозяйкой. При ней состоялись крупнейшие реставрационные работы, цвет кирпичей стал изначальным. Помню, как переживала она в то время, чтобы реставраторы не потеряли чувство меры, не превратили башню в яркую “конфету”; очень настороженно относилась к новоделам в любом музее, а в башне – особенно. А еще переживала, чтобы в эпоху рынка у башни-святыни не появились торговые ларьки со всякой всячиной и чтобы поменьше было “новых” белорусов, которые могут с порога  сыто заявить: “Мы ненадолго. Нам ваш рассказ не нужен. Заведите наверх…”

В одном из моих интервью с Галиной      Тарасевич на вопрос, как восприняла весть о распаде СССР, она ответила: “ Как собственную трагедию. В руинах оказалась великая страна. И дреговичи, и волыняне вместе воевали, строили, обороняли, а теперь перетрясают тряпки в сумках один у другого. Зачем рвем душу по живому? Для чего с ломом врываться в историю?!” Не знала Галина Константинована: то ли  еще будет…

Тем не менее, уже тогда услышала от нее признание, что вряд ли сможет подстроиться к современному дню – душою ведь в тринадцатом веке, что все чаще чувствует усталость, не вписываясь в рамки новой морали, пугаясь равнодушия.

И была у нее еще мечта – хотела увидеть Рим, город Цезаря. Возможно, ее воплощение предчувствовала в тех же стихах из ее заветной тетради:

Вот когда получу на земле сполна

Той, что вам на двоих дана, –

Мы, как равные, выйдем в знакомый лес,

Ну а там – до семи небес…

Галина НОВИК.
Фото Виталия Дулевича.