Что останется от выборов-2015?

 

Потом это определение цитировали бессчетное число раз - как с плюсом, так и с иронией и издевкой. Но оно и в самом деле довольно точно передает отношение белорусов к верховной власти.

 

Причем, не лично к Александру Лукашенко, а к верховной власти как таковой. Это, в частности, проявляется в более высокой явке именно на президентские выборы, что фиксируется и официальными данными ЦИК, и результатами социологических опросов.

 

 

Впрочем, эти данные нередко по разным причинам подвергаются сомнению. Однако если обратиться к опыту соседнего украинского народа, близкого белорусам по культуре, в том числе и политической, то и там наблюдается та же закономерность. В частности, на парламентские выборы 2012 и 2014 годов явка там составляла 53% и 57% соответственно, на президентские 2010 и 2014 годов – 67% и 60%. Общество может находиться в стадии политического возбуждения или покоя, отдавать предпочтение лидерам разной политической ориентации, но отношение к разным институтам государственной власти сохраняется: президент – главнее, важнее.

 

Кстати, это соотношение, измеренное через явку на выборы, другое уже у соседей-поляков. Там явка на парламентских выборах в 2007 и 2011 годах составляла 54% и 60%, на президентских выборах в 2010 и 2015 годах – 56% и 54%. Предпочтения президентским выборам там не наблюдается.

 

Правда, полномочия главы государства в Польше невелики, что может объяснять относительно умеренный интерес к его избранию. Но президент отнюдь не всевластен и в Украине. Так что тот факт, что украинское отношение к иерархии институтов власти похоже на белорусское, а не на польское, объясняется все же близостью политической культуры, а не распределением полномочий между этими институтами.

 

По мнению некоторых, на президентских выборах в Беларуси в нынешнем году все предрешено. Одни сторонники такого взгляда ссылаются на своеобразную систему подсчета голосов, другие – на политический перевес действующего президента и слабость его оппонентов.

 

Тем не менее, готовность идти на выборы достаточно высока. В июньском 2015 года опросе НИСЭПИ 35% опрошенных сказали, что точно пойдут голосовать, и еще 37% - что скорее всего пойдут. Можно сопоставить эти данные с результатами опроса декабря 2005 года (за 2.5 месяца до выборов), когда был единый кандидат от оппозиции (скажем так – "почти единый") и кампания содержала интригу: тогда 49% опрошенных на вопрос, пойдут ли они на выборы, ответили "да", 37% - "скорее всего да".

 

Готовность голосовать в нынешнем году заметно ниже, чем почти 10 лет назад, но и сейчас она достаточно высока.

 

Почему же люди готовы участвовать в мероприятии, исход которого представляется предопределенным?

 

Тут вспоминается несколько циничная фраза американского политика Эдлая Стивенсона, который в 50-х годах ХХ века дважды соперничал с Дуайтом Эйзенхауэром за Белый дом. Стивенсон был кумиром американских интеллектуалов, после одного из его предвыборных выступлений к нему подошла восхищенная избирательница и сказала: "Все умные люди Америки будут голосовать за Вас!" "Спасибо, – ответил политик, - но мне нужно большинство".

 

Так что, вообще говоря, это не именно белорусы такие, это вообще люди такие. Впрочем, с таким отношением к народу и неудивительно, что Стивенсон дважды проигрывал куда менее утонченному на вид Эйзенхауэру. Но процитированная фраза имеет рациональный смысл. Уж умные там или не слишком, но правда то, что основная масса народа о политике задумывается редко. Однако это не значит, что она не имеет о политике совсем никаких представлений, просто ее представления довольно сильно отличаются от представлений "продвинутых", политизированных групп населения.

 

И мотивы участия в выборах у этого неполитизированного большинства могут быть весьма своеобразными. Для кого-то выборы, какого бы характера они ни были, это альтернатива безвластию, хаосу, войне всех против всех. Для других это своеобразная присяга на лояльность не столько действующему главе государства, сколько своему государству, своей державе как таковой, наравне с уплатой налогов и службой в армии. Для третьих – обязанность и возможность раз в 5 лет поучаствовать своим голосом в управлении государством, в "общем деле" (по латыни res publika), выразить свое отношения к тому, как идут дела в государстве. Эта возможность для многих представляет ценность не потому, что, по их мнению, эта возможность влияния на ход государственных дел реальна, а потому что другие представляются менее приемлемыми.

 

В том же июньском опросе НИСЭПИ на вопрос, какой вариант перемен в Беларуси представляется желательным, 10% назвали уличные протесты, 28% - референдум, а 49% (почти каждый второй) – выборы. Ну так вот на выборы люди и готовы идти.

 

Избирательная кампания – редкий случай встречи "умных людей" (по Стивенсону) со всеми остальными. Кстати, предпочтения этих остальных (а точнее – всех вместе) не столь однозначны, как кажется на первый взгляд.
 

Согласно уже цитированному июньскому опросу НИСЭПИ, во время его проведения за Александра Лукашенко были готовы голосовать 39% опрошенных (закрытый вопрос), за пятерку его оппонентов (Николай Статкевич, Владимир Некляев, Сергей Калякин, Татьяна Короткевич, Анатолий Лебедько) в сумме – 24%. Почти каждый четвертый избиратель – это меньшинство, но достаточно внушительное. Кстати, согласно опросам в сентябре 2010 года (за 3 месяца до выборов) за 14 оппонентов А.Лукашенко (как принявших участие в выборах, так и не принявших) были готовы голосовать 27% респондентов. Это не сильно отличается от ситуации нынешнего года тоже за 3 месяца до голосования и свидетельствует скорее о стабильности электорального ландшафта – альтернативу выбирает примерно четверть белорусов.

 

Представляет интерес анализ того, кто какой выбор делает.
 

 

 

Действующий президент имеет убедительный перевес среди "слабых" социально-демографических групп – лиц преклонного возраста, с низким образованием, жителей села. Однако неверно представление, что только они за него и готовы голосовать. Во-первых, все же не только за него, а, во-вторых, и среди "сильных" групп он конкурирует с объединенной альтернативой на равных, по некоторым позициям превосходя ее. Аналогичная ситуация с влиянием на выбор оценок экономического положения страны: среди констатирующих наличие кризиса популярность президента и его оппонентов примерно равны, среди тех, кто не считает, что белорусская экономика в кризисе, президент превосходит соперников в 4 раза.

 

Контрастными факторами оказываются геополитический выбор и ощущение защищенности/незащищенности от произвола госструктур: среди тех, кто делает выбор в пользу России и не жалуется на чиновничий произвол, Лукашенко превосходит оппонентов в разы, среди проевропейцев и тех, кто произвол власти замечает, глава государства заметно уступает объединенной альтернативе.

 

Вопреки расхожему представлению о влиянии на политический выбор экономических условий, из приведенных данных видно, что большее влияние оказывают ценности, в частности, представления о справедливости государства и правильности избранного геополитического курса. Экономическое положение, разумеется, тоже влияет, но и кризис не лишает надежды на то, что с ним справится и действующая власть. А вот ощущение несправедливости, "неладности" во внутренней и внешней политики порождает готовность отдать предпочтение альтернативе.

 

На поверхности электорального процесса – сакраментальный белорусский вопрос "Кто, если не он", вопрос, сможет ли оппозиция объединиться (отрицательный ответ уже известен), порядок подсчета голосов. В глубине – интересы больших социальных групп, что убедительно показывает приводимая выше таблица. Люди не читают предвыборных программ, однако имеют представление о том, какой порядок раздела общественного "пирога" и какие пути его приращения связаны с тем или иным политиком. И отдают предпочтение тому варианту, при котором их доля увеличится или, по крайней мере, не уменьшится. "Пирог" в данном случае – не только материальные блага, но и качество, условия жизни.

 

Президентские выборы в любой стране – не самый благоприятный способ для того, чтобы голос меньшинства был услышан. И в демократических странах, и в не очень демократических принцип этих выборов – победитель получает все. Однако это момент, когда мнение меньшинства может быть внятно озвучено и услышано по крайней мере всем обществом. И победителем на выборах тоже.

 

Как пел Владимир Высоцкий в своей "Алисе в стране чудес": "Что остается от сказки потом, после того, как ее рассказали?" Что останется от "сказки" белорусских выборов-2015?

 
Бинарный набор "победа-поражение" не исчерпывает исходы политического процесса. История знает случаи, когда меньшинство не побеждало, но заставляло с собой считаться, меняло отношение, мнение большинства и власти. На выборах 2015 года это было бы, пожалуй, оптимальным и при этом в принципе достижимым результатом.