Стартовая площадка

Источник материала:

Стартовая площадка

Когда 12 апреля 1961 года Юрий Гагарин наблюдал за Землей из иллюминатора космического корабля, в дивизии стратегических бомбардировщиков дальней авиации, базировавшейся на аэродроме в Энгельсе, шла обыденная жизнь. Механики готовили самолеты к вылету, штурманы и летчики изучали полетные карты. В общем, все было как всегда. Рутинными делами тогда занимались и офицеры Василий Суков и Георгий Марченко, не предполагая, что у них на глазах пишутся первые страницы покорения космоса человеком. Осознание этого пришло позже. После Энгельса у Сукова и Марченко были разные гарнизоны. Марченко, например, в 1976 году перевели служить в Бобруйск. После отставки в 1988–м он работал на курсах гражданской обороны, затем был начальником отдела снабжения одного из структурных подразделений «Белшины». В штабе гражданской обороны до пенсии работал Василий Суков. Накануне Дня космонавтики бывшие сослуживцы позвонили в могилевский корпункт «СБ» с предложением рассказать о том, чему были свидетелями. Я отправился в город на Березине...

В 1960–м Василий Суков был связистом на земле. Георгий Марченко летал — обеспечивал связью стратегический бомбардировщик. Дни шли своим чередом — один похож на другой. Но однажды в офицерской столовой неожиданно появился ряд из семи столов. На завтрак, обед и ужин сюда стала приходить группа из двадцати человек. Все — невысокие, коренастые.

— Мы видели, что эти ребята много прыгают с парашютом, — вспоминает Суков. — Утром, до начала полетов (а это могло быть и в пять часов) делают два прыжка. И еще столько же — вечером.

— Все остальное время, — дополняет бывшего сослуживца Марченко, — они проводили у парашютной вышки, стоявшей у штаба дивизии. Там были подвешены доски. Молодые офицеры, в основном старшие лейтенанты, ложились на них и учились управлять своим телом. Позже мы поняли: они готовились к невесомости. Непосредственно руководил ими полковник Никитин. Человек очень резкий, невыдержанный: гонял офицеров как сидоровых коз.

Все, кто посещал столовую, мог садиться за стол исключительно в форме — таков был приказ главнокомандующего авиацией. Но офицеры заметили: их соседи по залу частенько приходят поесть в спортивных костюмах. Не таких, какие сегодня в моде. А в дешевеньких хлопчатобумажных: в начале 60–х они стоили 3 рубля 58 копеек. Причем никто молодым людям даже замечания не делал. Летчики возмущались: мол, к нам относятся со всей строгостью, а новичкам непонятные послабления дают.

— Закончилось все это тем, что перед строем объявили: эта группа — члены сборной Союза по парашютному спорту, приехавшие на сборы, — уточняет Марченко, — потому, мол, к ним и относятся снисходительно. И вообще, из соображений секретности лучше с этими ребятами не общаться.

Рекомендация была воспринята как приказ. К «парашютистам» никто и близко не подходил. Впрочем, при всем желании сделать это было невозможно. Хотя и жили будущие космонавты в офицерском общежитии, пользовались отдельным, специально для них открытым ходом. С летчиками на лестнице даже случайно столкнуться не могли.

...12 апреля 1961 года, по воспоминаниям сослуживцев, было очень солнечно.

— На небе ни облачка, — день, вошедший в историю, запомнился Василию Сукову на всю жизнь. — Значит, полеты не должны были прекращаться ни на минуту. Но вдруг утром — не успели самолеты завести двигатели — нам объявили: все вылеты отменяются. Каждый стал заниматься какими–то делами на земле.

— Наш экипаж, — подхватывает Марченко, — часов в 9 вечера 11 апреля вылетел на тренировку. Мы барражировали над северной частью Новой Земли, потом должны были, сделав круг над Энгельсом, двигаться дальше — на 600–й полигон, находившийся на Каспии. Когда утром 12 апреля были над своим аэродромом, с земли запросили, сколько горючего у нас осталось. Мы доложили о запасе. После этого прозвучала команда: снижаться на малую высоту, вырабатывать часть топлива и идти на посадку. После приземления даже обязательного разбора полетов не устраивали. Нас отправили отдыхать. Лишь после завтрака я узнал, что, пока спал, на территорию аэродрома привезли человека, побывавшего в космосе. И предположить не мог, что это один из тех парней, которых встречал каждый день.

— А я все утро пробыл у взлетно–посадочной полосы, — делится своими воспоминаниями Суков. — И вдруг по радиотрансляции слышу сообщение ТАСС. Левитан говорит: в космосе гражданин Советского Союза, старший лейтенант Гагарин Юрий Алексеевич. Смотрю, с территории филиала научно–исследовательского института в Жуковском (филиал этот был расположен на нашем аэродроме) поднимаются два вертолета. Значения этому не придал. Минут через 40 — 50 машины возвращаются. А тут слух прошел, будто первого космонавта в мире к нам привезут. Что тут началось... Сел я в машину — и к командно–диспетчерскому пункту, откуда обычно полетами руководят. Там уже два полка собралось... И один из вертолетов как раз рядом садится. Дверца открывается: стоят двое мужчин в болоньевых плащах (невиданная по тем временам роскошь) и в шляпах. И держат под руки Гагарина. Сам Юрий Алексеевич был бледный, заросший щетиной и ослабевший: голову склонил набок и ни на кого не смотрел. Чувствовалось, ему тяжело. Гагарина вели по выстроившемуся людскому коридору. Я сам мог до него рукой дотронуться. На «Победе» космонавта отвезли на командно–диспетчерский пункт. Пробыл он там 20 — 25 минут. И за это время толпа любопытствующих повытоптала всю траву вокруг и сломала штакетник. После Юрия Алексеевича повезли в филиал НИИ. Это было обособленное здание, огороженное металлическим забором. Но он не стал препятствием для жаждущих посмотреть на человека, вернувшегося из космоса. Народу там собралось — тьма. Фактически — чуть ли не все население военного городка. В давке некоторым руки–ноги поломали. Но люди все равно напирали: любопытство перевесило чувство опасности. Вновь вывели Гагарина. Впереди шел начальник института генерал Бровко и увещевал окружающих: не раздавите нашего космонавта. Но люди не расступались. Сотрудникам КГБ пришлось силой дорогу расчищать. А тут некоторые еще фотоаппараты достали, снимать начали. Чекисты к таким любителям тут же подбегали, отбирали аппараты и засвечивали пленку. Но некоторым все же удалось сделать несколько кадров до того, как Гагарина отправили на самолете в авиационный госпиталь в Куйбышев. Потом фотографии по части ходили. Некоторые их даже продавали — по 30 — 40 копеек за штуку.

У Сукова было несколько фотоснимков, запечатлевших Гагарина. Но все их он раздал. Осталась только низкого качества копия, на которой с трудом можно рассмотреть первого космонавта, бессильно опустившего голову.

А вот Георгий Марченко показывает мне другое фото — оно было сделано едва ли не сразу после посадки. Космонавт номер один в ракетной части, охранявшей аэродром. Гермошлем уже снят, на плечи наброшен цивильный плащ. Георгий Михайлович говорит, что этот снимок сделан втайне от особистов кем–то из военных. Если бы нашли автора — мало ему тогда не показалось бы...

— Многие из бобруйских военных пенсионеров когда–то служили в самых разных точках бывшего Союза. Были и в Энгельсе, и в Семипалатинске... Если бы каждый, как Суков и Марченко, поделился своими воспоминаниями, можно было бы создать интереснейший сборник о нашей недавней истории, — считает председатель Бобруйского городского совета ветеранов Михаил Бондаренко.

Фото автора.

Автор публикации: Павел МИНЧЕНКО