Хаты с краю. Как живут простые люди на границе России и Беларуси

У дороги пустые дома с покосившимися крышами. В одном из них открыта дверь. На полу – стеклянные бутылки от лекарств, пыльные женские туфли со шнурками, пожелтевшие выпуски местной газеты за 1983 год, стены обшарпаны, на одной – черно-белый портрет женщины, такие прежде висели практически в каждом деревенском доме.
 

Деревня Маслино Дубровенского района Витебской области буквально в пяти километрах от России кажется забытой не только Богом, но и людьми. Но нет: навстречу, шатаясь, с двумя ведрами воды идет мужчина, источает запах перегара. Угощает сушеной рыбой и просит подвезти в агрогородок Ляды за алкоголем.

 
 

Через агрогородок Ляды идет дорога, соединяющая Беларусь и Россию, в конце нее – стоят российские пограничники. И если въезжать в Беларусь этим маршрутом и никуда не сворачивать, то не всякий турист, да и не каждый белорус, узнает о существовании практически мертвой деревни Маслино на краю страны.
 

Примерно в пяти километрах от Лядов находится деревня Котовщина. От нее до Смоленска – 77 километров, до Минска – 276. По словам местных, в Котовщине сегодня живут восемь человек – лишь один из них, Сашка, как его называют местные, не пенсионер, среди остальных нет никого "моложе 70 лет".

Во дворе Сашкиного дома заходятся от лая две собаки, за сараем слышно, как работает бензопила – Сашка обпиливает дерево. Он отказывается рассказывать о своей жизни, лишь бросает в ответ, что "сегодня он здесь, а завтра — в Смоленске или Москве". Через некоторое время соглашается стать нашим гидом по деревне и ведет в гости к Екатерине Лосевой.
 

Единственное, что раньше связывало ее с Россией, говорит Екатерина Денисовна, – танцы в сельских клубах в соседних российских деревнях. Сегодня же с Россией ее связывает самое дорогое – дети. Они уехали жить в Россию: одна дочь – сейчас в Москве, вторая – в Смоленске, сын – в российской деревне в километрах пяти от Котовщины.

Автобус в Котовщину не ходит, да и раньше не ходил. Автомобильная дорога, соединяющая Ляды и Котовщину, появилась только в 90-е годы, говорит бабушка.

Фонари ночью в деревне не горят. И Екатерина Денисовна волнуется, что "бандиты по темноте могут ограбить стариков" в деревне, как это произошло с ее соседкой по деревне Ниной Мартиновской.
 

Нина Федотовна сидит на скамейке у своего дома и рассказывает, как в одну из зим к ней в дом пришел вор, она в это время смотрела телевизор. Неизвестный приставил нож к шее и потребовал отдать деньги. Нина Федотовна потеряла сознание, а когда очнулась, оказалось, что гость украл у нее из кошелька 120 тысяч рублей и вынес из холодильника две банки шпротов. По словам собеседницы, вора поймали и осудили.
 

Идем еще в один двор. Нас встречает Нина Козакова. Сюда она приезжает весной, осенью уезжает домой – в Смоленск.

 

Она уверена, что жизнь в деревне в Беларуси лучше, чем в России, а село "вымирает везде".
 

— Там все заросшее, одичало, здесь все освоено, – говорит она, но не забывает упомянуть, что пенсии "там выше".
 

Котовщина от России отделена рекой Мереей. Буквально в семи километрах от нее находится Смоленская область и уже российская деревня Литивля.

 

На границе Беларуси и России работают российские пограничники. Они проверяют паспорта въезжающих в страну.

Понять, что ты находишься в деревне Литивля Краснинского района Смоленской области, можно только по навигатору: указателя при въезде в деревню нет. Несмотря на отзывы туристов из России о хороших белорусских дорогах, российские дороги по пути к этой деревне отличаются от белорусских лучшим качеством: на них меньше ям.
 

 

 

В Литивле есть две пилорамы, два фермерских хозяйства и продуктовый магазин. Также местные работают на распилке леса, один-два человека – трудятся на стройках в Москве и Санкт-Петербурге.
 

На одной из пилорам работает бригада белорусов из соседнего белорусского агрогородка Ляды. Давать интервью журналистам белорусы отказались, по какой причине – не объяснили. Но в разговоре заметили, что здесь зарабатывают около тысячи долларов в месяц, а на работу ездят каждый день на машине.

Наталья Юдина работает продавцом в местном государственном магазине "Продукты". В Беларусь она ездит в Оршу к свекрови. В хорошую белорусскую жизнь не верит.
 

— Говорят, что в Беларуси очень хорошо, классно жить! Да это все ерунда. Везде из деревень сейчас все уезжают, стараются жить ближе к городу. Пьют везде в деревнях, нет работы у людей.

В качестве примера Наталья приводит размер пенсии ее мамы в России и свекрови в Беларуси. На пенсию они пошли в одно время и на тот момент получали по 100 долларов в месяц. Сейчас пенсия у свекрови – 200 долларов, у матери – около 400 долларов. Цены на продукты, по наблюдениям Натальи, в России и Беларуси сравнялись, поэтому закупаться в Беларуси уже невыгодно.

Александр Бракиров встречает нас во дворе дома сына и невестки. Он уже на пенсии, но все равно занимается фермерством. Александр Иванович сразу же замечает, что его дед родом из города Горки Могилевской области, а сам он окончил в Горках сельскохозяйственную академии и работал в белорусском племенном хозяйстве имени Ленина.
 

Затем судьба занесла его в Литивлю, где он также работал в сельском хозяйстве и до 1993 года возглавлял один из колхозов. Колхоз распался на семь фермерских хозяйств. Александр Иванович остался руководить одним из ним. Сегодня он по-прежнему занимается фермерством: выращивает овес, заготавливает сено и пока еще держит 25 "бычков и телочек", которых вскоре собирается "сдать перекупщикам на мясо". Овес и сено он также сдает оптом частникам. Если сдаст килограмм овса по цене – семь-восемь рублей, то, говорит, это будет хорошо. По словам Александра Ивановича, "пробиться на рынок крестьянину самому очень сложно, а если и пробьешься, то там будут такие условия, что потом все равно все сдашь оптом перекупщику".

Александр Бракиров рассказывает, что в их деревне около пяти человек злоупотребляют алкоголем. Некоторые так пьют, что потом "еле идут". Одна женщина, по его словам, от пьянства умерла.

Как о примере упадка российского сельского хозяйства он говорит, что сегодня в их районе засевают до двух тысяч гектаров, в советское время эта цифра доходила до 36-40 тысяч гектаров.
 

Примерно десять минут Александр Иванович рассказывает о том, как белорусам повезло с президентом. Единственное, в чем собеседник не согласен с Александром Лукашенко, это то, что "у него нет партии":

— Без партии единомышленников нет. Батька не вечный, когда-то уйдет, придет дурак какой-нибудь — и олигархи разорвут страну.

Александр Иванович в своем рассказе не забывает упомянуть и Украину, которую, по его мнению, Россия уже потеряла, "Беларусь пока не потеряла, потому что там есть "батька". Единственное, на что он отвлекается во время повествования, – лошадиную повозку.

— О, белорусы из Лядов едут на пилораму за обрезками! — восклицает он. Повозка поворачивает налево, а Александр Иванович идет показать нам "ноу-хау капитализма" — железную рынду, по которой нужно бить во время пожара, чтобы оповестить деревню. Правда, звука удара по гире в пятидесяти метрах от нее уже не слышно.
 

Дорога из Литивлей в сторону белорусской границы идет через деревню Двуполяны, где находится школа, местный фельдшерско-акушерский пункт и отделение почты. Все это, как и история о непростой жизни российского фермера, остается позади.