Его Лужники

Источник материала:

ВАНКОВИЧ Александр

Бронзовый призер Олимпиады в Москве Николай Киров боится купаться

— Вот сейчас с семьей на озеро пойдем купаться, — сказал Николай Иванович Киров, провожая меня на остановку. А после небольшой паузы добавил: — А я боюсь...

— Воды? — насколько наивно, настолько и глупо прозвучал мой вопрос.

— Что вы... — с усмешкой ответил бывший спортсмен. — Утонуть боюсь, судорогой очень часто ноги сводит, они словно в камень превращаются, и боль дикая. Поэтому и боюсь плавать...

Я сидел в поезде, полный раздумий. Не отвлек от размышлений даже модный фильм «9 рота», транслируемый в вагоне. В который раз после встречи с олимпийцами мысли были об их непростой судьбе...

— По сути, из–за проблем со здоровьем я и завершил карьеру, — вспоминал Николай Иванович во время нашего с ним и его супругой Любовью совсем недавнего разговора. — На соревнованиях в Москве в 1985 году впервые в жизни сошел с дистанции. Очень разболелись ноги. У меня, как и у всех присутствующих на стадионе, после такого инцидента случился настоящий шок. Присел на бровке, отдышался, подумал и твердо решил, что пора завязывать, раз здоровье не позволяет. Вот так и окончилась карьера. Руководство сборной пыталось меня удержать, но я был непреклонен.

— Не боялись уходить–то?

— Первое время отсутствие спорта не ощущалось, а потом пришло понимание, что в обыденной жизни ты сам за себя. Тебе никто не помогает, не подсказывает, не направляет. В сборной мы даже не думали ни о чем, там думали за нас. А после спорта за копейки приходилось вкалывать...

Любовь: Коля очень тяжело на самом деле перенес расставание со спортом. Все–таки он был одним из лучших бегунов в Союзе, принес стране олимпийскую награду. Муж справедливо надеялся на помощь государства после карьеры, но ее не последовало... О нем словно все забыли. Даже тренер прекратил с нами всяческие контакты. Он знал, как нам было тяжело, знал, какие проблемы испытываем, но ни разу не позвонил. Я уж не говорю о работе.

— И кем же вы стали в новой жизни?

— Военным. Работал в военкомате с призывниками. Служил прапорщиком.

Любовь: Недоговаривает он... В то время была афганская война. Коля в день встречал по несколько гробов, приходивших оттуда. Ему надо было сообщать родителям... Вот в чем заключалась его работа! Он не смог долго это выносить.

— Приходят гробы в военкомат. Отдают приказ: «Отвези родителям». А они за своих детей тебя разорвать готовы: не понимают, что не ты виноват в трагедии.

— А почему не пошли по спортивной стезе?

— В военкомате деньги платили неплохие. Мне надо было семью обеспечивать. Потом пригласили на должность государственного тренера. Мне не нравилось, постоянная работа с бумажками — это не мое. Почти 6 лет терпел. В 1991 году ушел работать в спортивную школу. Сначала был тренером, потом директором, а теперь инструктором.

Любовь: Коля заработал очень много «болячек» за время выступлений. Одно время мы даже думали продать его барельеф — награда за мировой рекорд, чтоб здоровье ему поправить. Лет 10 назад у него начались серьезные проблемы с ногами. Положили в больницу. Доктора очень долго не могли поставить диагноз, но в итоге определили, что у Коли закупорка нервных окончаний. Очень сложные времена настали после рождения сына — он родился инвалидом. Мальчика надо было тянуть... Никто ничем нам не помогал. Но выкарабкались...

— Не в обиду будет сказано, но я так понимаю, что Николай Иванович по жизни довольно мягкий и скромный человек...

Любовь: Еще давно наш знакомый говорил: «Киров, с такой известностью и заслугами ты можешь любые двери ногой открывать!» На что я ему всегда отвечала: «Какие ноги, если он даже рукой боится...» Коля действительно чересчур скромный. Для него, например, не существует плохих людей. Даже если обговорят, унизят, он скажет, что обидчик сделал это не специально. Требовать что–то он не умеет вообще.

— Интересно в таком случае, как вы познакомились?

Любовь: Я тоже легкоатлетка, была во взрослой сборной, а Коля только перешел из молодежной. Летели на сбор в Румынию, в самолете с ним и познакомились. Год повстречались и решили расписаться. В 1980 году появилась дочь, а в 1983–м — долгожданный сын, к сожалению, инвалид. Квартиру нам подарили в 1978 году на свадьбу — гомельский областной спорткомитет и ДСО «Локомотив» подсуетились. До сих пор в ней и живем.

— Вы говорите, что спорт отобрал здоровье, не жалеете сейчас о выбранном вами пути?

— А чего жалеть? Жизнь есть жизнь.

— В принципе, согласен. Не каждому удается подняться на олимпийский пьедестал. Откуда и как в Беларуси появился такой замечательный легкоатлет — Николай Киров?

— Родом я из Жлобинского района, городского поселка Стрешин. Там и начал заниматься легкой атлетикой в 1976 году. Как–то поехал на первенство района по кроссу и выиграл его. Меня заметил учитель физкультуры из Жлобина. Пригласил заниматься. Начал писать для меня специальные планы. Прогрессировал я довольно быстро. Чуть позже проходили еще одни районные соревнования. На них приехал тренер Аркадий Белый. Я выиграл, а Белый пригласил в спортивный интернат в Гомеле. Это случилось в 1977 году, я тогда был в 10–м классе. В то время были модными матчевые встречи между республиками Союза. Например, меня через неделю учебы в интернате заявили на подобный матч Беларусь — Прибалтика, который проходил в Гомеле. Я и там завоевал «золото». В том же году состоялось юниорское первенство СССР в Брянске. На нем занял второе место. После этого включили в юниорскую сборную, совсем скоро в молодежную, а затем в 1978 году логично пригласили и в национальную команду. В том же году установил рекорд мира в эстафете 4 по 800 метров. Что касается учебы, то после интерната поступил в железнодорожный техникум в Гомеле. Хотя поступлением в прямом смысле это и не назовешь. Откровенно говоря, просто пригласили меня туда из–за спортивных результатов. Выступал за техникум. Два с половиной года отучился и ушел. Не нравилось мне там. Потом поступил в Гомельский университет, его и окончил.

— Как к вам относились в национальной сборной?

— Старшим тренером на средние дистанции назначили моего наставника Чернецкого, это, безусловно, тоже сыграло определенную роль в моем прогрессе.

— А как ребята в команде смотрели на лидера?

— Даже странно, но, несмотря на то что в спорте каждый хочет быть лучшим, у нас у всех были прекрасные отношения.

— У вас были достойные конкуренты в сборной?

— Всегда знал, что отберусь на любые международные соревнования. Я на самом деле был очень сильным бегуном в то время. В Союзе если выходил на старт, то борьба шла исключительно за второе место, первое — неизменно занимал я.

— То есть отбор на Олимпиаду в Москве для вас был формальностью?

— По сути, да. Еще до отбора знал, что однозначно буду выступать на Играх, но, чтобы не судачили злые языки, выиграл этот отбор и на правах победителя отправился в Москву.

— Как вы готовились к Олимпиаде?

— Сборы проходили под Киевом, в Конча–Заспе. Оттуда мы и уехали в Москву. Цель у меня была — завоевать медаль. В Лужниках выступал на дистанции 800 метров. Каждый из предварительных забегов выиграл. Соперники были очень серьезные, два действующих рекордсмена мира британцы Стивен Оветт и Себастьян Коэ. Они просматривали каждый забег с моим участием. Думаю, начали опасаться. К сожалению, им все же проиграл в финале — занял третье место. Можно было и «серебро» зацепить, но не сложилось. На пьедестале ничего не чувствовал — отрубился. Стотысячный стадион гудит, а я его словно не слышу. Помню только, как зашел на арену и как с нее вышел, а промежуток награждения — черным пятном в памяти.

— Вы остались довольны «бронзой»?

— Конечно. Так и руководство сборной положительно оценило мое выступление. Если честно, в этом виде программы даже никто и не рассчитывал, что у СССР будет хоть какая–то награда. После Олимпиады еще завоевал «серебро» на чемпионате и Кубке Европы.

— Как вы перенесли бойкот СССР в отношении Олимпиады в Лос–Анджелесе в 1984 году?

— Тяжело. Нам тогда заранее выдали удостоверения кандидатов на участие в Играх. В 1984 году был первым номером в сборной. А потом никто ничего объяснять не стал...

— Сейчас в легкой атлетике значительные призовые. Как было в ваше время и удалось ли что–нибудь скопить?

— Платили нормально, стипендию давали хорошую. По тем временам за эти деньги можно было достойно жить. За «бронзу» Олимпиады мне дали 2,5 тысячи рублей — половину «Жигуля».

— Раз уж заговорили о современной легкой атлетике, почему, на ваш взгляд, у нас нет достойных бегунов–мужчин?

— Не хочет никто заниматься. Детей просто нет. Они сейчас все за компьютерами сидят, к тому же половина ребят больные или слабы физически.

— Николай Иванович, вы не чувствуете себя забытым?

— Нет вроде. Например, ни одни соревнования не проходят без меня. Все время приглашают. Недавно в Гомеле открылась аллея олимпийцев. Призеры Игр сажали там деревья. Я посадил рябину.

Любовь: Кстати, рябина мужа – одно из немногих деревьев, которое прижилось и проросло, большинство засохли.

— На открытия турниров наверняка просят прийти с вашими медалями?

— Конечно. Бывает, взгляну на награды и думаю: «Боже, какого труда стоили эти железки».

— Спорт вам не снится?

— Часто. Готовлюсь к старту и бегу во сне, все бегу...

Справка «СБ»

Николай Иванович Киров. Родился 22 ноября 1957 года в городском поселке Стрешин Жлобинского района. Мастер спорта международного класса. Бронзовый призер Олимпийских игр (1980 г.), серебряный призер чемпионата Европы (1982 г.), серебряный призер Кубка Европы (1981 г.), семикратный чемпион СССР, трехкратный победитель Спартакиады народов СССР, установил рекорд мира в эстафете 4 по 800 метров в 1978 году. Награжден медалью «За трудовое отличие», двумя грамотами Верховного Совета БССР.

Фото Александра ВАНКОВИЧА, "СБ".