Источник материала:
ЗАВАДСКАЯ Ирина, СБ
Человек на фотографии наверняка вызовет у вас чувства, близкие к родственным. Не узнали? Даю подсказку: именно он придумал колоритного Ваньку и его незабвенный «пинжак с карманАми»; Антошку, не желающего копать картошку; неунывающего льва Бонифация; Рыжего–конопатого и еще десятки других героев наших любимых мультиков, давным–давно растасканных на цитаты. Так что, когда в родной редакции я сообщила о своем намерении взять интервью у Леонида Носырева, коллеги тут же вызвались составить мне компанию. Но встретиться с Леонидом Викторовичем оказалось не так просто, хотя гостил он в Минске целую неделю, приехав «жюрить» фестиваль детского кино «Лiстападзiк». Только за пределами кинозала или гостиницы его всегда ждали либо жаждущая общения публика, либо автобус, по заранее составленному расписанию доставлявший Носырева к более удаленной от Минска части публики, все так же жаждавшей общения. За ним пришлось буквально охотиться! Наконец, я примелькалась классику советской анимации (думаю, есть все основания признавать его таковым), и Леонид Викторович пообещал мне интервью. Как впоследствии выяснилось, нарушать данное слово — не в привычках Носырева, человека крайне ответственного и основательного. Но вместе с тем — очень великодушного, ведь ради меня ему пришлось пожертвовать парой часов утреннего сна...
— Знаете, Леонид Викторович, сложно представить, что такие хулиганские мультики делал человек, в детстве которого не было драк, прогулянных уроков и прочих вещей, далеких от примерного поведения. При этом создать настолько самобытную анимацию как, скажем, ваше «Волшебное кольцо» или «Mister Пронька», или совершенно драматичный фильм «Иван и Адриан» мог только тот, кто естественным образом вырос на этом северном фольклоре, — такой юмор и такой трагизм придумать искусственно невозможно!
— На самом деле я родился в подмосковной Ивантеевке. В общем, это вполне рядовой фабричный город, и рос я в рядовой же коммуналке, как многие дети работников многочисленных фабрик нашей Ивантеевки. Само собой, мы были детьми улицы. И у меня, и у других отцы погибли на войне, ну и судьбы у большинства моих детских друзей сложились незавидно: кто–то погиб в драке, кто–то скитался по тюрьмам... Меня, видимо, спасло то, что с малых лет я везде и всегда стремился рисовать, любил в одиночку побродить по лесу. И когда другие играли в карты, собирал грибы или сидел с альбомом на речке...
— И, конечно, не сомневались, что станете большим художником?
— В принципе, я ничего не загадывал, но знал, что в селе Федоскино есть очень интересная школа миниатюрной живописи. Куда в свои 14 лет и отправился вместе с московским товарищем, добирались мы туда где на «кукушках» (были когда–то такие паровозы дымящие), где пешком через сугробы, деля на двоих пачку печенья... Но это все детали. Главное — это великолепный старинный липовый парк и сама Федоскинская школа, построенная еще до революции. Там на стенах висели подлинники французских художников XIX века, подлинный же портрет Тургенева кисти Репина, там была замечательная библиотека с дореволюционными изданиями по искусству. А в коридоре стояло старинное пианино, на котором темными зимними вечерами наш преподаватель Иван Федорович Ветров играл Чайковского, Шопена. Под его влиянием я потом купил мандолину и по самоучителю научился на ней играть... Словом, непросвещенный фабричный мальчишка, каким я тогда был, формировался для новой жизни.
— Чтобы расписывать лаковые шкатулки?
— После учебы я действительно несколько лет проработал в Федоскино на фабрике миниатюрной живописи, даже, помню, однажды скопировал на шкатулку «Явление Христа народу» Александра Иванова...
— Это же многометровое полотно, десятки персонажей!
— Ну правильно... Но было интересно — получится ли? Кстати, одновременно я еще учился в вечерней школе, ходил туда за 6 километров, возвращался в общежитие далеко за полночь. Правда, заканчивал «вечерку» уже в Москве — в 1959 году в мои руки попала газета «Советская культура» с объявлением, что киностудия «Союзмультфильм» приглашает на курсы художников–мультипликаторов. У нас в городе мультфильмы показывали почему–то всегда во время выборов — в Верховный Совет, в народный суд, в местные Советы. Запомнился вкус праздника, принаряженные женщины... В общем, почему–то мне захотелось пойти на эти курсы. И я прошел конкурс... А после поступил еще и в МГУ, на отделение истории искусств. Только в 1969 году стал выступать как режиссер — для «Веселой карусели» сделал «Антошку», «Хомяка–молчуна», снял 12–минутную сказку «Вершки и корешки». И через 10 лет приступил к своему северному циклу «Не любо — не слушай» по архангелогородским сказкам Писахова...
— Дотошный вы человек, однако. Настоящий перфекционист, как сказали бы сейчас. Или были другие причины, что ваш путь в «большую анимацию» оказался таким долгим?
— В том–то и дело, что я сам дозревал. Скажем, книжка Бориса Шергина «Океан — море русское» попалась мне еще в 1961 году (страшно люблю собирать книги, дома их давно уже некуда девать, но до сих пор не могу пройти мимо книжного магазина!). Шергин, кстати, по своей первой специальности тоже художник, в молодости ему трамваем отрезало руку, и он стал сочинять сказки о поморах, среди которых вырос. Он сам по себе потрясающий рассказчик, но отдельное впечатление на меня произвел язык, которым все это было написано. И я стал ездить на Север. Почти 20 лет ездил, общался с людьми, с местной природой. Ведь Север — это хранитель древнерусской культуры. Там не знали крепостного права, все знаменитые былины были там же записаны, там самая древняя архитектура, исконный язык... В общем, когда я почувствовал, что напитался своим ощущением Сибири, собрал достаточно материала, — решился. Снял «Дождь» о мастерах–красильщиках, «Волшебное кольцо», после — «Перепилиху», быль про Ивана и Адриана...
— А недавно, насколько мне известно, в таком же «простонародном» стиле вы сняли мультфильм о Пушкине, где Александр Сергеевич не больно интеллигентно выражается и стреляет в Дантеса из ружья... Вот только телеканалы не спешат показывать вашего Пушкина — неужто вы не угодили кому–то своей простодушной трактовкой святого образа?
— Правами на фильм располагает студия, где его делали, от меня тут больше ничего не зависит. Если советские телеканалы получали мультфильмы бесплатно, теперь ТВ должно их покупать. Покупать дорого — не хочет, дешево — невыгодно студии... Так что увидеть моего «Пинежского Пушкина» можно пока только на фестивалях. Кстати, его везде очень хорошо принимают.
— К слову, а вы никогда не думали, что источник средств на новые фильмы буквально валяется у вас под ногами? Вы вполне могли бы запатентовать своего Антошку, образ которого где только не используют — на упаковках шампуней и шоколадной пасты Нутелла -как приготовить нутеллу в домашних условиях, на вывесках магазинов игрушек и детской одежды...
— Видите ли, если бы я изначально родился в сегодняшней стране, возможно, подумал бы об этом. Но большая часть моей жизни пришлась все–таки на другое время, во всех смыслах другое... Бог с ними, пускай используют.
— Большинство ваших мультфильмов — потрясающе смешные. При этом вы сами производите впечатление настолько серьезного человека, что я даже теряюсь... Вот как вы делаете свои фильмы?
— Ну как? Пишу режиссерский сценарий, рисую раскадровочку, потом проигрываю каждую сцену, а там уже очевидно, как дальше будут развиваться события...
— Проигрываете перед зеркалом?
— Обязательно. Нужно ведь, чтобы и походка, и эмоции у героя были правдоподобные. Никакой компьютер на это не способен!
— Особенно вызвать смех у зрителей...
— Потому что слиться с героем по–настоящему никогда не сможет. Скажем, в «Мистере Проньке» такой закадровый текст: «Царь только для приличия поматерялся, что дочери с американцами упороли за границу. А про себя–то доволен, что на свадьбу тратиться не надо!» Я это себе живо так представил — и тут мой царь перед зеркалом как закричит: «Тьфу на вас, фурсетки, диссидентки!» Так в фильм и вошли эти слова...
— Интересно, есть ли среди ваших студентов во ВГИКе похожие на вас?
— Не надо мне похожих! Каждый человек неповторим, и, обучая его, важно не давить. Ну и подражать кому–то можно только в начале обучения, а дальше надо свою песню петь...
