Грустная история с толикой надежды

Источник материала:

Это письмо вручил мне на входе в могилевский Дом печати мой старый приятель, вахтер Леня. Несколько листов в клеточку, исписанных мелким, неразборчивым почерком.

Не только почерк, но и смысл письма разобрать можно было с большим трудом. Молодой человек из Круглянского района писал о себе, о школе, которую закончил, о колледже, где учился на агронома, о музыке, чтении и о том, что его идеал человека — Иисус. Но одна фраза зацепила меня за живое своим искренним отчаянием: «Помогите нам. Наша мама работает уборщицей в магазине, брат болен, я тоже не работаю, нам очень трудно, и мы не знаем, как жить дальше».

 Я поднял телефонную трубку  и набрал номер заместителя председателя Круглянского райисполкома Тамары Аксеновой. Утром следующего дня зампред встретила меня в своем уютном кабинете вместе с начальником управления по труду и социальной защите Лидией Шумейко и директором центра социального обеспечения населения Лидией Терешковой.

Специалисты поведали мне невеселую историю о маме-уборщице с зарплатой в 200 тысяч и о двух сыновьях, живущих на ее иждивении, — 19-летнем Жене и 21-летнем Вадиме, авторе письма. Так что факты, в нем изложенные, что называется, подтвердились. С маленькими дополнениями. Вадик действительно учился на агронома, но так и не выучился. Поступил в Минский библейский колледж, но через год ушел и оттуда.  И теперь собирается поступать в духовную семинарию, так что работать снова не с руки. А его брат Женя готовится то ли пойти, то ли не пойти в армию. Ждет решения медкомиссии. Какая уж тут работа? Хотя в центре занятости его за казенный счет обучили хорошей профессии столяра-плотника, весьма востребованной сегодня. Вот про маму все было правдой. Валентина Федоровна работала всю жизнь то санитаркой, то уборщицей. И всю свою скромную зарплату тратила на сыновей. А еще и государство в лице круглянского центра социального обеспечения ей помогало. С 2004 года семье регулярно оказывалась гуманитарная помощь, а этой весной ей выделили адресную помощь сроком на три месяца по 148 тысяч ежемесячно. Но что потом?

— Честно признаться, мы уже не знаем, что делать, — вздохнула  одна из моих собеседниц. — Сколько раз мы ребят на работу пытались устроить, объясняли, как маме тяжело, — все без толку.

Через десять минут мы подъехали к малосемейному общежитию, в котором семья Авсиевич занимает отдельный блок. Звоним в дверь долго. Наконец на пороге появилась заспанная личность, которую мы разбудили в 11 утра. И это в рабочий день.

— Вот это Женя, — представила «явление» Лидия Николаевна. — А где Вадим?

В ожидании Вадима я пытался разговорить Женю, но толком это так и не удалось. Он что-то мямлил про армию, про медкомиссию, а на предложение моей сопровождающей хоть завтра пойти на работу так и не дал вразумительного ответа. И я понял, что служба в армии этому симпатичному с виду, одетому в импортные шмотки субъекту может оказаться небесполезной: и у государства, и у мамы будет шанс вернуть юного иждивенца к нормальной жизни.

А вот с Вадимом все намного сложнее. В комнату вошел стройный молодой человек интеллигентного вида, в очках и с аккуратной стрижкой. Он поблагодарил работников исполкома за материальную помощь и тут же пожаловался:

— Мне справку не дают в поликлинике. Для поступления. Я заикаюсь.

— Поможем и со справкой, и с репетиторами по диктанту, — ответила Лидия Николаевна.

Я вспомнил письмо. Насчет диктантов это была хорошая мысль. Так же, как и предложение поработать хоть пару месяцев, чтобы собрать денег на поездку.

— Я подумаю, — пообещал Вадим.

— О маме подумай, — не сдержался я. Его взгляд за стеклами очков стал суровым и рассеянным, обращенным в какое-то неведомое нам пространство.

Ну что ж, нам оставалось только попрощаться.

— Я правда подумаю, — донеслось нам вслед.

Кто знает, чем закончится эта история. Очень хочется надеяться, что двое непутевых пока сыновей найдут свой путь в этой жизни. По крайней мере, сейчас все зависит только от них.