Источник материала:
Песня еще не спета
С нашим шоу–бизнесом у меня монументальных разногласий нет. Нет такого, что я готов с пеной у микрофона доказывать всю пагубность какого–либо явления, характеризующего на кратковременном отрезке белорусскую массовую индустрию развлечений. Эстрадная мода изменчива, и только ты нахмурил брови, глядя на очередное девичье «фанерное» трио, как на смену приходит еще более возмутительный артист. И зачем понапрасну трепать нервы себе и продюсеру новой звезды, когда она завтра погаснет? Пусть уж урвет свою минуту славы, мне не жалко. Но фундаментальные беседы с отдельными представителями поп– и рок–сцены периодически случаются. Мы лениво спорим с ними, почему тот псевдоисполнитель имеет успех, а достойный почитания музыкант из года в год вешает потрепанный сюртук на спинку стула в плохо проветриваемом клубе вместимостью 43 человека. Разминаемся мы в предположениях, а потом переходим к основному пункту идеологической полемики. Любимый вопрос моих непримиримых оппонентов, который они задают и мне, и миру в целом: вправе ли называть себя белорусским артистом тот, кто не поет песен на белорусском языке? Относить ли такого манкурта к отечественной культуре или же с презрением указать ему место среди исполнителей, не помнящих родства? Будучи принципиально толерантным, русским по национальности и космополитом по убеждениям, я терпим к тем певцам и певицам, которые соотносят себя с белорусской эстрадой и имеют в репертуаре полторы белорусскоязычные композиции. То есть не вижу я проблемы там, где, как мне кажется, ее нет. «Слепец! — возражают мне. — Не тебе рассуждать о том, что есть наше искусство, а что — рядящееся под наше!» Обычно на этой дружеской ноте дискуссии и заканчиваются: каждый остается при своем мнении и протирает ветошью камень за пазухой, грея внутреннюю змею до следующего диспута. Но, считая себя безусловно правым, а противоположную сторону — нет, я как–то вдруг проникся ее заботами...
Пропали артисты
Белорусский язык — потрясающе красивый, мягкий, нежный, певучий, белый и пушистый! Уж поверьте тому, кто это говорит и чьи корни вросли в солончаки бескрайних азиатских степей. Белорусскоязычная песня — фантастически мелодичная, душевная, волнующая, широкая, материнская. Когда ее поют «Песняры» (не важно, какого розлива), я хоть на пару секунду, но откладываю все дела, непрерывно ведущиеся мной внутре шоу–бизнеса. Когда ее исполняют «Лявоны» (как бы они ни назывались), я еще на несколько мгновений отвлекаюсь от переустройства поп–сегмента. «Сябры» вынуждают меня бросить на произвол композиторов и текстовиков таланта, о творчестве которого готовлю эссе. Много песен на белорусском в трек–листе Алеси, Ирина Дорофеева становится еще прекраснее, лишь запоет «Купалiнку». В общем, начнешь вспоминать тех, кто самым естественным образом включает в программы песни на родном языке, и вроде как... нет проблемы. Однако лично у меня возникла потребность в эстрадном исполнителе, крупном или полукрупном по дарованию, который целиком строил бы выступления на белорусскоязычном репертуаре. Не из обоймы заслуженных и народных, а из вчерашних новичков, в перспективе — лидеров поп–музыки. Здесь все как в живописи, заходишь в картинную галерею, что бы купить картину, а все картины достаточно старые, абсолютно нет картин совремееной тематики и современных художников, вот именно такую картину маслом мы имеем сейчас: старая/средняя эстрадная гвардия моим запросам отвечает, хоры и капеллы — тоже, этнофолкеры — на месте, рокеров — завались. А где поп–артисты формации XXI века, много поющие на языке Купалы? Подскажите, покажите...
В поисках «Веранiкi»
А кто лучше всего подскажет и покажет? Правильно — генералы стихотворно–мелодического цеха, к которым я и отправился за комментариями. Поэт–песенник и продюсер Владимир Кубышкин акценты расставил следующим образом: «Я не пишу песни на белорусском языке из уважения к нему: попытки были, но до слушателя результат не дошел. Я, разумеется, понимаю язык, могу говорить на нем, способен отличить плохой белорусский от хорошего и различаю красивое и некрасивое в песне на белорусском. Ну так я и в кино... разбираюсь, вижу достойную и так себе режиссуру. Однако сам я снимать фильмы не буду. Потому что не думаю на языке кинематографа. И в музыке то же самое: я не думаю по–белорусски, не могу интересно выразить свои мысли в тексте — банальщина получается, штампы, те же рифмы «кахаю — чакаю». Я хотел бы, чтобы и у Ани Шаркуновой, и у Германа, для которых я пишу, было бы больше белорусскоязычных песен. Приходят авторы, приносят стихи на белорусском: все то же «кахаю». Я не хочу, чтобы мои исполнители пели на белорусском просто так, ради галочки... Потому и нет на нашей эстраде молодых певцов и певиц, которые бы много пели по–белорусски, что материала нет».
Доводы поэта мне понятны. А что скажет композитор? Подтвердит ли слова Владимира Леонид Ширин, к тому же еще являющийся гитаристом группы DaVinci: «Да, сегодня нет новых песен уровня песняровской «Веранiкi». Все больше что–то стебное, на трасянке. Мои мама и папа были учителями русского и белорусского языков, я сам преподавал белорусский. У него, как и у других языков, есть свои стилистические особенности, в которых мало кто из нынешних поэтов, я уж не говорю про текстовиков, разбирается. Алесь Камоцкий, кто еще?.. Они не понимают специфики песни на белорусском. И общекультурный уровень таких авторов, как я это вижу, низок. А для того, чтобы сделать что–то хорошее в любой области, нужно обладать вкусом, талантом, умением. Нам необходима современная молодежная белорусскоязычная песня. Не 20 композиций от отдельных исполнителей на единственном диске, а целое направление».
И третье суждение принадлежит тому, кто одинаково уверенно себя чувствует во многих ипостасях: как автор текстов (белорусско–, русско– и англоязычных) и музыки, как певец, гитарист, продюсер. Лидер группы Dali Виктор Руденко: «Я, может быть, резко скажу, но на белорусскоязычную песню в большом объеме на молодежной эстраде нет моды. А она в поп–музыке играет огромную роль. Наше сегодняшнее массовое песенное искусство находится под влиянием прежде всего русскоязычного искусства. И текстовики наши относят себя ментально к такой культуре. Все, на что они способны, когда сочиняют на белорусском, это написать очередные песенки про речку, поля и леса и про «Беларашу». Но, даже если пытаются выдумать что–то в современном ключе, то, чего от них хотят, продюсеров это не устраивает. И продюсеры, подумав, говорят: «Нет, давай все же что–нибудь в том духе, ближе к 70 — 80–м годам: это точно пойдет». И в результате мы имеем песню, написанную под что–то, что было спето уже давно. Но качество этого нового — ниже. Вот такое противоречие: современная композиция на белорусском нужна, но сделать сольную программу на родном языке никто из молодых не отваживается. Ограничиваются парой–тройкой вещей. Я с себя «вины» не снимаю, но когда меня просят сделать на заказ белорусскоязычный эстрадный текст, всегда предупреждаю: я — человек городской, про цветочки написать вряд ли смогу, а про любовь мы сами в Dali на белорусском поем, но только рок–н–ролл».
А я–то думал, что с текстами для эстрадной песни все просто — «облака издалека», «пришла любовь, взошла морковь». Оказывается, нет...
Довелось мне посмотреть украинское музыкальное телевидение. Про средний уровень ничего вам успокаивающего не скажу, на то он и средний, но посчастливилось несколько раз увидеть концерты тамошних молодых эстрадных исполнителей, программа которых процентов на 80 состояла из украиноязычных песен. Были среди них весьма и весьма неплохие. И как же мне захотелось услышать полноценное, часовое выступление какого–нибудь певца, которому нет хотя бы 30, поющего современную молодежную песню по–белорусски! Поэты, ау?.. Продюсеры, хм, рискнете?..
Рисунок Олега КАРПОВИЧА, "СБ".
Автор публикации: Олег КЛИМОВ
