"В садик может устроиться кто угодно. Я тому подтверждение". Монолог парня, который работал в детском саду

Источник материала:

Сергей Туболец на протяжении двух лет был единственным мужчиной-воспитателем в обычном минском детском саду. В беседе с LADY он рассказал, как помогает историческое образование в работе с детьми, почему коллеги и родители нормально реагируют на ирокез молодого воспитателя и как ездить на работу на такси при зарплате в три с половиной миллиона рублей «старыми».

«У меня было очень много вдохновения… Оно ушло примерно за две недели»

— Я учился на истфаке по специальности "историк-политолог". Так как был бюджетником, на последнем курсе заходил в музеи и архивы в поисках места распределения. И был поражен огромной зарплатой в полтора миллиона старыми на тот момент. Вдобавок все очень старались запугать и говорили, что работать там невозможно. Я понимал, что вряд ли это так тяжело, но делать что-то за полтора миллиона в принципе был не готов.

У меня была знакомая, которая уже работала в детском садике. Она сказала: «Ну ты зайди, посмотри»… Это был забавный опыт, и я решил, что на всякий случай оставлю для себя эту возможность. На самом распределении, когда я понял, что никаких адекватных мест все равно уже не осталось, решил: туда и пойду.

Когда я только пришел в садик, у меня было очень много вдохновения. Хотелось получить дополнительное образование, пройти курсы, сделать педагогическую карьеру. У меня даже была идея предложить кому-нибудь спонсорство детского садика. Но это очень быстро ушло, примерно за две недели. (Улыбается.)

«Дважды в неделю ездил на работу на такси»

— Когда устраивался на работу, уточнил у заведующей, будут ли проблемы с моей прической — на тот момент на голове у меня был ирокез. Она честно сказала, что все нормально, потому что работать в садике некому.

От родителей претензий тоже не было, пару раз даже делали комплименты моей прическе. А некоторые дети через несколько месяцев постриглись так же. Тогда заведующая сказала, что моя прическа не подходит для такой работы. Я зачем-то обиделся, а у нее, наверно, просто настроение было плохое.

Кроме меня в коллективе было двое мужчин — сторож и дворник. Особого отношения к себе не заметил, кроме разве того, что я должен был выполнять дополнительную физическую работу. Например, меня всегда отправляли на все спортивные соревнования, в которых должен был участвовать садик. В детстве я занимался легкой атлетикой, поэтому меня отправляли на бег. Хотя на соревнование по плаванию я тоже ходил, а плаваю я плохо. (Улыбается.)

Зарплата у меня была 3,5 — 4 миллиона «старыми». Это был обычный заработок молодого специалиста без категории в государственном детском садике. Были люди, которые получали целых 5 миллионов — и это невероятные деньги! Зарабатывали их старожилы, люди с опытом в 20 лет, которые работали в спецгруппах для детей с особенностями развития.

Я привык в студенческие годы жить на небольшие суммы, поэтому зарплата меня не тяготила. Кроме того, в тот момент я играл на ставках, в казино — и вполне себе успешно.

Только вот просыпаться и ехать куда-то к семи утра было тяжело. Бывало, я ложился спать в 21.00, чтобы подняться. Я практически выпал из жизни и не знал, чем заняться с таким вот графиком.

Кстати, примерно дважды в неделю я ездил на работу на такси. Выхода у меня не было: это такая работа, на которую нельзя опоздать. Ведь если опоздаю я, то опоздают и все люди, которые приводят своих детей в детский сад.

«Главная обязанность — следить за тем, чтобы дети не убили друг друга»

— Мне сразу объяснили, что моя главная задача — сделать так, чтобы дети не убили себя и друг друга. Забегая вперед, скажу, что мне это удалось. (Улыбается.)

Если серьезно, я должен был следить за тем, чтобы дети были нормально одеты и обуты, проводить с ними развивающие занятия и играть. Кроме этого, я обязан был писать планы, ходить по квартирам родителей и смотреть, как живут семьи… А еще мне нужно было участвовать с детьми во всяких конкурсах как внутри детского садика, так и с другими садами.

Занятия с детьми мне давались нетрудно: дети же не глупые, они просто чего-то не знают. Сначала нужно, чтобы они выучили животных. Ты им объясняешь: «Это котик, он говорит „мяу“». Со временем занятия усложняются, вы изучаете звуки и буквы, учитесь считать и разбираться в геометрических фигурах: сравниваете, что больше, а что меньше.

Я считаю, что идеальное преподавание должно проходить через игру — иногда мне это удавалось. Например, я говорил детям: «Сейчас все называют слова на букву „Б“. За каждое слово вы получаете кубик. У кого больше кубиков — тот и выиграл». Или: дети долго одеваются перед прогулкой на улице. А те, кто оделся, стоят, и заняться им все равно нечем. Тогда я мог сказать: «А сейчас все дотроньтесь до человека в красной куртке!». Было весело!

«Между собой дети говорили на трасянке»

— Несмотря на то, что садик был белорусскоязычный, большинство родителей отдали своих детей к нам не из-за каких-то идеологических причин. Как я понял, сюда хотели попасть главным образом потому, что садик считался достаточно хорошим. Некоторые родители отдали ребенка туда, чтобы ему было проще учить язык в школе — сейчас ведь для многих ребят белорусский воспринимается как иностранный.

Большую часть времени я старался разговаривать на белорусском языке со своими детьми. Но иногда, например, когда сильно злился, мог перейти на русский. Дети, кстати, в основном отвечали на трасянке. Была одна девочка которая говорила по-русски, но постоянно употребляла два белорусских слова — «аловак» и «маляваць».

В моей группе многие ребята были милыми, но я старался не выделять любимчиков. Хотя некоторые дети до сих пор снятся. До работы в садике я боялся детей, а теперь отношусь к ним куда лучше. (Улыбается.)

«Дети забирают много энергии, но и отдают ее»

— Больше всего в моей работе мне нравилось, что работать надо было всего 7 часов — и отпуск большой! (Смеется.)

Еще мне нравилось общаться с детьми, играть с ними. С одной стороны, они очень вытягивают из тебя энергию, но с другой и отдают ее.

Бывало, я получал удовольствие от того, что кого-то чему-то научил. Например, пришел ребенок, и он не знает, что на занятиях надо сидеть на стуле, а еще уверен, что быки едят мясо. Но уже через пять занятий он уже может посчитать, сколько будет 5 + 3.

А вот бумажная работа мне совсем не нравилась — всякие там планы и другие совершенно бессмысленные документы. Я понимал, что это никто не будет читать. Даже когда к нам приходили проверки, то они в мою группу не заходили. Возможно, потому что я был очень талантливый писатель планов. (Смеется.)

Еще не нравился сбор денег: на ремонт, на театр, на мультики. Трудно было себя заставить требовать с родителей деньги…

Хождение по квартирам — еще одно бессмысленное и раздражающее занятие. Это нужно, чтобы представить в вышестоящие инстанции сведения о том, что в квартире не валяются шприцы, есть игрушки и родители ходят в одежде.

У меня в группе было два ребенка из так называемых неблагополучных семей. Мы должны были ходить к ним два раза в месяц, но особого смысла в этом не было. Нам не к чему там было придраться, поэтому писали в отчетах, например, о том, что там в коридоре обои не поклеены. Уверен: хождение по квартирам — это не та мера, которая может помочь семьям, и этим точно не должны заниматься садики.

«Когда знакомился с девушками, говорил: «Я Сергей, и я работаю в детском саду»

— Меня не раздражало, что я отучился на историка, а теперь работаю в детском садике. Скорее тяготило, что это тяжелая в эмоциональном плане работа.

С детьми в принципе тяжело, особенно когда они тебя не слушают. К тому же 25 человек — это слишком большая группа, и нормально проводить с ними занятия практически невозможно.

Иногда возникали конфликты с другими воспитателями, но вот с родителями нервотрепки не было. Я понимал, что они тоже люди и у них бывают свои проблемы. Правда, было трудно, когда кто-то приходил на нервах и ни с того ни с сего орал на своего или чужого ребенка. Полгруппы плачет, а ты думаешь: «Господи, что ты делаешь?».

Окружение, конечно, знало о моей работе и в целом реагировало адекватно. Первые два месяца я так и знакомился с девушками: «Привет, меня зовут Сергей, и я работаю в детском саду воспитателем».

Кстати, прекрасно работало: сразу появлялась тема для разговора! Друзья считали, что я просто терплю эту работу, пока не появится что-то получше: кто-то поддерживал, кто-то стебался. Ну и, конечно, всякие педофильские анекдоты от них я выслушал очень много раз.

«Знакомые приходили устраиваться нянечками, а потом офигевали от происходящего»

— На мой взгляд, проблем в дошкольном образовании много. Из-за недостаточного финансирования приходится просить деньги у родителей на все что угодно. Но главное — это недостаточная подготовка кадров: в садик может устроиться кто угодно. Я тому подтверждение.

У нас была огромная текучка: например, из 10 воспитателей лишь 5 работали там постоянно, остальные 5 регулярно менялись.

А еще нам все время нужны были нянечки. Обычно на эту должность идут или мамы, чтобы их детей взяли в садик, или пенсионерки. Я даже предлагал знакомым безработным девушкам вакансии в моем детском саду. Они приходили, отмывали зал, туалеты, офигевали от происходящего и шли искать себе нормальную работу. Неудивительно: зарплата в 3 миллиона, а нервничать на этой сложной работе часов 10.

Все-таки воспитание детей должно быть и более профессиональным, и более высокооплачиваемым.