Источник материала:
Клуб Broadway на вечер превратился в молодежный театр: вместо пафосных стеклянных столиков на танцполе стояли ряды стульев, сидящие на них смешливые девочки вели совершенно не клубные беседы. «Мне снился странный сон, - бубнила одна с заднего ряда своей подруге. - В нем мне зачем-то дико понадобилось найти бокалы». «До начала нашего спектакля… э-э-э… праздника остается 15 минут!» - объявил ведущий, вынудив вздрогнуть очередь у барной стойки.
«…В общем, потом было очень стыдно, - закончила девушка описание сна хихикающей подружке. - Япотом посмотрела в соннике, что это значит - бокалы и чувство стыда. Оказывается, одно и то же. Чувство стыда - значит, придется заниматься странными и не очень приятными вещами. Бокалы - мелкие хлопоты». И резюмировала: «Один мужчина во сне говорил, а его жена записывала за ним - абсолютно бредовые вещи, вообще. Но очень смешные. Вышла книга и стала бестселлером».
На презентацию мини-спектаклей театра «Каракули» пришло немало народу. Попытка совместить джазовый сет коллектива Tanin Jazz с несколькими мини-спектаклями, полусюжетными балетными зарисовками, бесспорно, единственная на данный момент приемлемая форма массовой презентации подобного искусства. Попробовав сделать настоящее большое шоу, музыканты и танцоры получили эклектичный, но цельный микс, цветной и яркий, как коктейль. Были и целиком «совместные» номера: Татьяна Горошко, вокалистка Tanin Jazz, написала музыку для пары небольших хореографических зарисовок театра, которые также были представлены.
Трио Tanin Jazz - тоже очень актерский, почти кинематографичный проект: музыканты будто играют в черно-белых джазовых героев разных лет, исполняя кокетливую, уютную и легкую музыку, балансирующую между лаунджем и acid-джазом. Удивительно, что эта группа - единственная в Беларуси, играющая в подобном стиле.
Между музыкальными сетами «Каракули» показывали свои спектакли - с интермедиями, вступительными речовками и совсем неожиданными моментами - вроде объявления о том, что «исследовав каждую клеточку человеческого организма, вы не найдете ни одного гена, отвечающего за танец», и видеоврезки, в которой детишки, посещающие кружок танца, рассказывают, почему они этим занимаются.
В балете «Свадебка» присутствовало некоторое подобие сюжета - правда, это был сюжет эмоциональный, а не нарративный: праздничное мельтешение, излишняя задумчивость жениха, рефлексирующие гости, зареванная и опустошенная похмельная невеста, складывающая из разбросанных после пьяных танцев стульев и столов подобие колыбельки, в которой она и заснула. «Каракули» очень отважно, на клиповый манер обошлись со временем и эмоциями: например, в момент танца жених будто застыл в стоп-кадре, и зритель отчетливо осознал, что у него с одной из девушек-гостей когда-то явно что-то было! Монтажные склейки «живьем» - прием не театральный, и смотрелся он необычно.
Работая со временем и чувствами, актеры использовали человеческое тело как инструмент, а не как самоцель - получилось современно и интересно. Да и музыка, звучавшая в качестве сопровождения, была не менее интересной - от Тома Уэйтса до Ройшин Мерфи. Причем все треки не случайны: свадебные гости плясали готический макабр под мрачноватую Clap Hands, заливаясь в припеве медленными аплодисментами.
Музыка, под которую танцуют «Каракули», нетанцевальная - в прямом смысле. Это не дэнс-музыка, а звуковая дорожка, которая варьируется от делириумного эмбиента (под который актеры показывали сумрачную наркотичную зарисовку, чуть ли не напоминающую самые делириумные клипы Бьорк) до нью-эйджевых зарисовок с чуть заметной пульсацией ритма, идеально улавливаемого танцорами и развиваемого уже зримо, в пластике. Обычно современные дэнс-театры ориентируются на непритязательную клубную аудиторию либо ударяются в полнейший арт-хаус. «Каракулям», как ни удивительно, удалось выдержать баланс между карамельной клубной эстетикой, не терпящей трэша, тряпья и белых бинтов, и искусством, способным удовлетворить человека требовательного. С невестиного лица сползает макияж, она, будто гусеница, пылкими и неловко-пьяноватыми жестами выползает из платья, но это абсолютно нормально, красиво и даже жизненно.
В пластической риторике театра много иронии - это простые, полузаметные и очень человечные жесты, когда тело выдает эмоциональное состояние своего обладателя. Мелкие предательства тела, подстерегающие нас именно в те моменты, когда хочется казаться безупречным и спокойным, обыгрываются блестяще: например, невеста срывает с себя фату, она будто невзначай протирает ею полированные ножки столика, а потом, удаляясь, опять же будто случайно стряхивает ею с себя воображаемую пыль - типичный жест уставшего, натанцевавшегося человека, которому в руки попала какая-то тряпочка.
Работая почти в клиповой эстетике, «Каракули» неплохо воплотили бы и чужой сон про бокалы, и музыку какой угодно группы - создавая на сцене сновидческое, аномальное пространство, они не выглядят вычурно и пафосно, инсценировки снов в их исполнении были бы безупречны. И в идеале, конечно, их выступления вместе с «живой» музыкой должны проходить одновременно, а не друг за другом.
СПРАВКА «БелГазеты». Театр современного танца «Каракули» создан в конце 2008г., когда танцовщица и балетмейстер Ольга Лабовкина начала искать единомышленников с целью осуществления своих хореографических идей. Дебют театра состоялся через год, на Международном фестивале современной хореографии в Витебске. Нынешней весной театр выступал на престижном московском театральном фестивале «Золотая маска» с одноактным балетом «Свадебка». Название театра не случайно связано с детским творчеством - по мнению актеров, «жизнь была бы намного ярче, если бы мы смотрели на нее глазами детей - детские каракули всегда насыщены и спонтанны». Определяя свою стилистику, театр тяготеет к термину «спектакли-настроения», в которых«contemporary dance переплетается с импровизацией, креативным движением и перфомансом».
