Душа не может быть взаперти

Лина Павловна — веселая, бойкая и говорливая пенсионерка — едва ли не каждый вечер заходила в гости к Надежде Петровне, полной своей противоположности — серьезной, степенной, молчаливой.

Лина Павловна приходила не с пустыми руками. Приносила то арбуз, то дыню, то виноград… От ее настойчивого угощения хозяйке порой становилось тошно. Но женщина так упрашивала и настаивала, что приходилось каждый вечер есть красные куски арбуза и желтые дыни, уплетать виноград, чтобы все это не испортилось… Гостья объясняла: мол, у нее знакомая торгует на рынке, вот и одаривает южными витаминами.

Лина Павловна всегда была чем-то занята. Ездила то на рынок, то за город кормить котов и собак знакомых, навещала подруг… И только вечером, сидя с Надеждой Петровной у телевизора, расслаблялась.

— Ой! — вздыхала она, — все кости болят.

— Конечно, будут болеть, — укоряла ее подруга. — Весь день бегаешь. Брось хоть свою гимнастику.

— Как же без нее? — парировала Лина Павловна. — Мы гантели поднимаем, — и демонстрировала рукой, как это делает. — А еще танцуем.

Лина Павловна ходила и в протестантскую церковь, хотя сама православная и менять веру не собиралась. Упорно тянула туда своего разведенного знакомого на вечер встреч. Свои походы объясняла тем, что там интересно. Приносила оттуда газеты, журналы, гуманитарную помощь — рубашки, сорочки, которые или дарила, или продавала на базаре.

Однажды Лина Павловна пригласила подружку в синагогу.

— Ты еще в мечеть затяни, — недовольно хмыкнула Надежда Петровна, которая регулярно посещала православную церковь, но все же согласилась. Оказалось, в синагоге показывали интересный фильм. А вскоре одинокие пенсионерки отметили там еврейский Новый год и потом взахлеб рассказывали знакомым, как там их угощали.

Ходила Лина Павловна и на выставки, презентации, даже в одну из редакций, где брала свежие номера газеты и приносила подруге почитать. «А что ей делать? — замечала Надежда Петровна. — Одиночество… Никого у нее здесь нет, брат живет в Москве».

Но в один из вечеров Лина Павловна не пришла, на второй день тоже… «Забегалась, непоседа», — подумала Надежда Петровна, которой без ее щебетания, порой и назойливого, стало скучно. Но та не появилась ни завтра, ни послезавтра. «Заболела, что ли?» — подумала женщина и взялась за телефон. Номер не отвечал. День, второй звонила — длинные гудки, и все. «В больницу попала!» — решила Надежда Петровна. И обзвонила знакомых. Петровна, как и другие, даже не знала фамилии подруги: Лина да Лина.

Но что-то надо было делать. Собравшись втроем, женщины-пенсионерки пошли к дому Лины Павловны. Дверь заперта, внутри, похоже, никого нет. Решили, что хозяйка в больнице. Но никто из соседей не видел, чтобы к ней приезжала «скорая помощь». Женщины позвонили в Москву брату…

Надежде Петровне вечером показалось, что кто-то постучал в окно. «Лина пришла!» — обрадовалась она. Открыла дверь, но во дворе никого нет. «Странно, — подумала женщина. — Я же отчетливо слышала стук в окно». А через полчаса позвонила знакомая и сообщила, что Лина Павловна уже две недели находится в морге.

Вскоре у Надежды Петровны собрались взволнованные женщины, делились скудной информацией. Приехавший брат действительно разыскал сестру в одном из моргов, куда ее привезли с рынка. Назавтра они узнали больше. Оказалось, Лина Павловна каждый день ездила на базар, где подрабатывала на сортировке овощей. В тот злополучный день она перебирала картофель, и ей дали большую сумку клубней. На выходе из рынка стало плохо. Женщина подошла к забору и тихо сползла на землю. Никто даже не поинтересовался, что с ней случилось: ну, лежит пожилая женщина, может, устала… Когда к ней подошли, было уже поздно… Лина Павловна умерла от инсульта. Документов с собой не было, тело отвезли в морг, никто ее не искал.

Надежда Петровна проводила подруг на похороны. Сама не пошла, решив, что не выдержит сердце. А вечером бабушки у Петровны накрыли стол и подняли рюмки в память о Лине Павловне.

— Зачем ей все это было нужно? — недоумевала Анна Константиновна, маленькая, щупленькая, разговорчивая женщина. — Она же в Москве получала пенсию. В переводе на наши рубли — гораздо больше, чем мы. Зачем ей был нужен базар? Нет, ходила, работала, таскала тяжести. Вот и надорвалась.

— Все это от одиночества, — ответила Клавдия Андреевна. — Я с внучкой живу, и то мне одиноко. У нее свои дела, своя компания, уйдет — а я одна сижу. Утешение только, что звоню вам. Вот и Лина всюду бегала: и в синагогу, и на гимнастику, и на рынок, ее душа не могла жить взаперти.

— А я совсем одна, — вздохнула Надежда Петровна. — Раньше Лина приходила со своими арбузами. Посидим, поругаемся, бывало. Но все равно приятно. Теперь в окно на машины смотрю. А если плохо станет? Кто «скорую» вызовет или хотя бы воды подаст? Решила: буду брать квартирантку. Денег от нее не надо. Хоть кто-то в доме будет, и не так одиноко…