«Пачэсны абавязак — быць салдатам…»

Источник материала:

Яго творы перажылі свой час. І нават у сталым узросце ён не пераставаў пісаць. Апошнюю сваю «дарослую» п’есу «На вастрыі» Кандрат Крапіва напісаў аж у 86 гадоў, а кніжку для дзяцей «Загадкі дзеда Кандрата» — ​калі яму пераваліла за 90! Пра Кандрата Крапiву (Атраховiча К. К.) у «вайсковым шынялi».

«Пачэсны абавязак — ​быць салдатам свайго народу» — ​менавіта так называўся артыкул К. Крапівы ў рэспубліканскай газеце «Звязда» за 23 мая 1961 года, у год яго асабістага 65-га юбілею. Вядома, гэта — ​вобраз. Удалы, абагульняючы, выкарыстаны вялікім майстрам слова. Але ж у адносінах да Кандрата Кандратавіча Атраховіча (Кандрата Крапівы) справядліва прымяніць самую што ні ёсць армейскую канкрэтыку.

Мяркуйце самі: удзел у чатырох войнах, гады службы ў Чырвонай Арміі ў міжваенны перыяд, актыўная праца ў рэдкалегіях многіх вайсковых выданняў, напрыклад ваенна-абарончага, літаратурна-мастацкага часопіса «Напагатове» (1932–1933 гг.), які пазней стаў альманахам «Байцы» (прычым абодва выданні ствараліся па ініцыятыве і з актыўным удзелам журналістаў нашай газеты), нарэшце вострае, вельмі часта гнеўнае пяро, якое праз мабілізацыю воінаў, партызан, падпольшчыкаў на непрымірымую барацьбу біла ворагаў нават больш эфектыўна, чым штык у няўпэўненых руках. Шматлікія публікацыі К. Крапівы ў друку, прычым не толькі армейскім, на ваенныя тэмы агульнавядомыя і з’яўляюцца яскравым сведчаннем яго шчыравання на карысць умацавання абароназдольнасці краіны, падняцця маральнага духу воінаў, усяго народа.

Ветэранам газеты «Красноармейская правда», стаўшай потым «Во славу Родины», заўсёды было прыемна лічыць Кандрата Кандратавіча не толькі калегай, але нават саслужыўцам. Прычым без нацяжкі. Тое, што першы яго надрукаваны твор — ​вершаваны фельетон «Жили-были» пабачыў свет менавіта на старонках нашай газеты 13 красавіка 1922 года (94 гады таму, а нам сёлета — ​95), ведаюць многія. А вось пра тое, што афіцэр запасу Атраховіч К. К. у першы ж дзень вайны быў ужо залічаны ў штат газеты «Красноармейская правда», чула няшмат людзей. Тлумачыцца гэта вельмі проста: па-першае, прыпіска асабовага складу да той ці іншай часці або ўстановы (тут — ​газеты) не афішыравалася, больш таго — ​часцей за ўсё была сакрэтнай; па-другое, пазнейшая работа ў другіх выданнях, асабліва ў такім вядомым, як «Раздавім фашысцкую гадзіну», нібы схавала, прыкрыла гэта супрацоўніцтва. А яно, між тым, плённа працягвалася.

Толькі два прыклады з 1942 года. У маі таго далёкага грознага года беларускія майстры сцэны давалі вялікі канцэрт у Маскве, у якім удзельнічала народная артыстка СССР і БССР Л. А. Александроўская. У яе выдатным выкананні прагучаў новы музычны твор «Мы ідзём, Беларусь!». Дзея адбывалася ў Канцэртнай зале імя П. Чайкоўскага пад дэвізам «Чакай нас, Радзіма, ідзём!» у самым канцы другой дэкады мая. А не пазней 24 мая зроблены фотаздымак. На ім знакамітая спявачка, рэжысёр разам з Кандратам Крапівой, Міхасём Лыньковым і… карэспандэнтам «Красноармейской правды» Мікалаем Баканавым. На адваротным баку фота рукой франтавога журналіста пазначана: «Ларисе Помпеевне. Кондрат думает. Михась… Михась тоже думает. Н. Баканов 24.05.42. Москва». Мяркую, можна згадзіцца, што такі сяброўска-жартоўны запіс дазваляе сцвярджаць: гэтыя людзі сустрэліся не ўпершыню і яны яшчэ спадзяюцца бачыцца ў будучым і што К. Крапіва невыпадкова сустрэўся з прадстаўніком «Красноармейской правды».

03.11.1942 у горадзе Алма–Аце ладзіліся мерапрыемствы з нагоды 60-годдзя Якуба Коласа. Быў там і Кандрат Крапіва, выступаў з дакладам на ўрачыстым пасяджэнні. А ўжо 05.11.42, усяго праз адзін дзень (!), наша газета апублікавала матэрыял пра гэту важную, у тым ліку з палітычнага, псіхалагічнага пунктаў гледжання, падзею. Дарэчы, па ўспамінах франтавікоў, падобныя канцэрты, сустрэчы мелі надзвычайную мабілізуючую сілу на перадавой, а асабліва — ​для партызан і падпольшчыкаў, усіх свядомых людзей на захопленых ворагам тэрыторыях.

Постаць Кандрата Кандратавіча, яго падчас нават даволі строгае аблічча, падцягнутась і статнасць ужо і ў вельмі сур’ёзным узросце наводзяць на думку, што перад намі не паэт, драматург, крытык, а загартаваны ў пастаянных паходах бывалы кадравы афіцэр самай высокай пробы.

Алена Ігараўна Атраховіч, унучка Кандрата Кандратавіча, звяртае ўвагу чытачоў на вайсковыя рысы свайго знакамітага дзеда:

— …Успаміны такія: дзед — ​высокі, станісты. Такая ў яго мужная прыгажосць. Ростам — ​амаль метр дзевяноста. З афіцэрскай выпраўкай, бо шмат гадоў служыў у войску. Ён сябе так і называў: «Я — ​салдат». Меў на ўвазе, што служба ў арміі загартавала яго характар.

* * *

З 23 мая 1922 года Кандрат Кандратавіч, калі праз нейкіх 40 дзён пасля публікацыі ў «Красноармейскай правде» надрукавалі яго сатырычны верш «Сваты» ў газеце «Савецкая Беларусь», амаль ўсе творы пісаў на беларускай мове, за выключэннем абавязковых афіцыёзных матэрыялаў. Напэўна ж пісаў ён і аўтабіяграфію на роднай мове, але мне не ўдалося напаткаць надрукаваны больш-менш поўны дакумент. Таму дазвольце прывесці фрагменты з яго жыццеапісання, што змешчана ў зборніку «Советские писатели» для таго, каб са слоў вялікага чалавека зразумець тое, што ён рабіў, за што змагаўся, да чаго імкнуўся.

«…Заняв у соседа три рубля, поехал в Минск сдавать экзамен на звание народного учителя. Но не долго мне пришлось сеять «разумное, доброе». Уже вовсю свирепствовала империалистическая война, и в августе 1915 года меня попросили постоять «за веру, царя и Отечество». К этому времени ряды кадровых офицеров уже значительно поредели, и начальству угодно было решить, что я являюсь как раз подходящей фигурой, чтобы заткнуть одну из образовавшихся дыр. После первоначальной обработки в полковой учебной команде… я был направлен в Гатчинскую школу прапорщиков. Оказалось, что и мое скудное образование что-то значило. Оно давало право поступить в школу прапорщиков. Через три месяца я уже был готов. Об этом свидетельствовали не столько мои военные знания, сколько новое офицерское обмундирование, револьвер в кобуре и шашка, которая с непривычки мешала мне свободно передвигаться.

Весну и лето 1916 года я прослужил в 38-м запасном батальоне в городе Осташкове. В октябре 1916 года я с маршевой ротой был отправлен на фронт и очутился в Румынии, в 494-м Верейском стрелковом полку в тот момент, когда наши потрепанные части под натиском противника отходили из Добруджи. Там я впервые получил боевое крещение, не однажды бывал в серьезных переделках, никак не предполагая, что это только цветки и что впереди еще не одна война и не одна переделка.

Настроения солдат были мне близки и понятны. Ведь они в подавляющем большинстве были те же крестьяне в шинелях. С солдатами своей роты у меня были хорошие отношения.

Осенью я заболел брюшным тифом. Вернулся в полк я уже при советской власти. Старой царской армии и моей службе в ней пришел конец. Вскоре вышел приказ… о демобилизации из армии учителей. Сняв офицерские погоны (к тому времени я уже был поручиком…), я стал пробираться домой и через полтора месяца, в феврале 1918 года, был уже в родном Низке. Однако немцы настигли меня и здесь. Через несколько дней ими была оккупирована Белоруссия по Днепр. Весну и лето я работал в хозяйстве вместе с отцом. Только после изгнания оккупантов, в ноябре 1918 года, снова смог вернуться в школу в деревне Каменка Узденской волости. Здесь пришлось пережить и другую оккупацию — ​белопольскую. В июле 1920 года белополяки были изгнаны, а в августе я как командир запаса был уже снова в армии, на этот раз в Красной. Служил в качестве командира взвода в 16-м запасном полку, в 28-м стрелковом полку, на политкурсах 10-й бригады по подготовке младшего комсостава и дольше всего в школе по подготовке младшего комсостава 4-й дивизии.

…Написал несколько фельетонов в стихах и прозе на бытовые и политические темы. Некоторые из этих фельетонов были напечатаны в газете «Красноармейская правда». В редакцию этой газеты я послал тетрадку своих стихов, и через некоторое время в газете была помещена ободряющая статья под заголовком «Поэт-командир». В октябре 1923-го я демобилизовался…

В 1939 году я был призван в армию и в качестве командира стрелковой роты участвовал в походе за освобождение Западной Белоруссии, а потом в войне с Финляндией. На линии Маннергейма, в чрезвычайно суровых условиях зимы 1940 года, я впервые познакомился с такими новинками современной войны, как доты, из которых эта пресловутая линия и состояла.

Через год мне вновь пришлось надеть шинель, чтобы участвовать в четвертой «моей» войне, принесшей неисчислимые бедствия моей родной Белоруссии и всей советской стране. В первый же день войны я находился уже в части, к которой был приписан, — ​на этот раз в редакции фронтовой газеты «Красноармейская правда». Мне пришлось быть свидетелем варварской бомбардировки Минска фашистскими извергами, в результате которой был разрушен и дом, в котором я жил. 25 июня с болью в сердце я оставлял охваченный пламенем родной город, не зная ничего о судьбе семьи, которая находилась в шестидесяти километрах в Доме писателей, с тревогой думая о старшем сыне Борисе, который был в армии и к началу войны находился в райне Белостока.

По решению политуправления армии начала издаваться фронтовая газета «За Савецкую Беларусь», ответственным редактором которой был Михась Лыньков, а сотрудниками — ​многие белорусские писатели и поэты. Кроме меня и Лынькова, тут были И. Гурский, П. Глебка, П. Панченко, А. Стахович, В. Борисенко. Позже к нам присоединились П. Бровка, М. Танк и А. Кучар. Газета эта предназначалась для белорусского населения и забрасывалась на самолетах в немецкий тыл. В конце 1941 года вся наша группа была отозвана в Москву. Некоторое время мы еще выпускали газету «За Савецкую Беларусь», а к концу 1942 года я вместе с некоторыми другими товарищами… находился в распоряжении ЦК КП(б)Б. В это время наша семья понесла тяжелую утрату: под Сталинградом погиб мой сын Борис. Утешением в этом большом горе было только сознание того, что сын мой отдал жизнь за святое дело освобождения от фашистского рабства.

С марта 1943 года и до конца войны я был ответственным редактором сатирического издания — ​газеты-плаката «Раздавим фашистскую гадину», которая до освобождения Белоруссии тоже забрасывалась в немецкий тыл на самолетах. Весной 1944 года редакция переехала в Гомель, а 7 июля я уже был в только что освобожденном, лежавшем в развалинах Минске».

Падрыхтаваў палкоўнік у адстаўцы Усевалад Танана, фота аўтара і з фондаў ДМГБЛ і БДАМЛМ

 

Теги: Гомель, Минск