"Плакать на кладбище запрещали". Во имя чего умер ликвидатор, который тушил пожар на Чернобыльской АЭС

Источник материала:

Татьяна Игнатенко подходит к креслу в гостиной, где лежат альбомы сына Василия. Вот свадебная фотография с Люсей, а это его дембельский альбом… На стене над диваном Васин портрет — подарили украинские пожарные, они в его честь проводят соревнования по пожарно-прикладному спорту.

Тридцать лет как сына нет, но эти фотографии, грамоты и периодически приезжающие журналисты, как весточка из прошлого. Того мира, когда авария на Чернобыльской АЭС еще не произошла, Вася только пришел работать пожарным в часть в украинском городе Припять, женился, а к родителям в белорусскую деревню приезжал помочь посадить огород.

Проект TUT.BY «Чернобыльцы»

Слово «чернобыльцы» звучит уже почти тридцать лет. Означает оно теперь не только и не столько жителей украинского города на реке Припять. Чернобыльцами называют спешно эвакуированных с загрязненных территорий и отселенных на «чистую» землю годы спустя.

Чернобыльцы — так говорят о себе люди, схватившие в 1986 году ударную дозу радиации. Если кто-то в беседе произносит «чарнобыльскі» — остальные понимающе кивают головами.

Проект TUT.BY рассказывает истории людей, которых изменила авария на атомной станции.

В детстве помогал по хозяйству, любил футбол

Ликвидатор аварии на Чернобыльской АЭС Василий Игнатенко был среди первых, кого вызвали по тревоге тушить на станции пожар. Меньше чем через три недели он умер в больнице в Москве. Похоронив сына на Митинском кладбище, родители вернулись в Беларусь, его жена, украинка Людмила, — к себе домой. Через некоторое время Светлана Алексиевич напишет книгу «Чернобыльская молитва», где одной из самых сильных историй окажется монолог о любви, жизни и смерти Людмилы Игнатенко.

Сегодня Людмила живет в Киеве, мама Василия и младшая сестра Наташа — в городе Березино в Беларуси. Наталья работает в МЧС, мама, Татьяна Петровна, — на пенсии, ей 76 лет. О Василии журналистам она рассказывает не в первый раз, но все равно голос дрожит.

Вася был третьим ребенком в семье Игнатенко. Старшая Люда родилась в 1959 году, мальчик Витя умер в два года в больнице, как тогда говорили, от детской болезни: терял сознание, страдал от озноба. Затем родился Василий, потом Коля и Наташа.

Жили они в деревне Сперижье Брагинского района в Беларуси. Сегодня это зона отселения. Татьяна Петровна работала полеводом в колхозе, муж — трактористом, а потом шофером.

— Чем Вася увлекался в детстве? Это деревня, мы на работе, а они со школы придут и каждый знает свою работу. Один дров принесет, второй картошки из погреба достанет, третий воды наносит. Распределяли работу. А в воскресенье спортом занимался, ходил играть в футбол, — вспоминает она.

Окончив 10 классов, Василий поступил в училище в Гомель на электрика, а после него попал работать в Бобруйск. Оттуда его и забрали в армию в пожарную часть в Москву. Демобилизовавшись, вернулся в родное Сперижье, через некоторое время нашел работу пожарным в 40 километрах от дома, в городе Припять.

— Приезжает и говорит: «Я уже в Припяти! Устроился на работу». У него дед когда-то пожарным был, когда они еще ездили на лошадях с бочками. Ну вот и он захотел, — оценивает интерес к пожарному делу у сына Татьяна Петровна.

В Припяти Василий познакомился с Людмилой, она работала поваром-кондитером.

— Отец его тогда спрашивал, доколе он будет один к нам ездить, раз нашел девушку — так женись уже. Вася сказал, что нашел, но она хохлуха. Ну хохлуха, так что? Отец говорит: «А она хоть картошку умеет чистить и солоники варить?» У нас круглая картошка целая вареная солониками называлась. А Вася и отвечает, что она не только картошку умеет варить, но и торты печет. Помню, они к нам осенью приехали — и сразу на огород картошку копать. Хорошая была невестка, она и теперь мне в том месяце звонила, — отзывается о Людмиле мама Василия.

«Плакать или что-то говорить на кладбище было нельзя»

Когда на Чернобыльской АЭС случилась авария, бригаду, где был Василий, вызвали тушить пожар первыми. Игнатенко в ней был единственным белорусом. На следующий день пожарных уже отвезли в Борисполь, а затем — в больницу в Москву. Где именно они находились, родным сразу не сообщили, как, впрочем, и то, что на самом деле произошло на станции.

На следующий день после аварии жители приграничных белорусских деревень спокойно ехали в Припять за покупками.

— В Припять продукты привозили из Москвы, там было дешевле закупаться. Люди из Брагина ехали автобусом до Елчи, а оттуда на поезде — до Припяти. Как раз в день после аварии поехали за цыплятами, гусенятами, а людей не пропустили. Сосед пришел и сказал: «Не жди Васю (его ждали, чтобы помог развезти навоз и посадить огород), там пожар». А если сильный пожар, то Васю это не обошло. На следующий день уже Люся приехала, сказала, что его с другими хлопцами отправили в больницу в Москву, — говорит она.

Адрес больницы узнали через руководство МЧС в Киеве. Людмила и отец Василия полетели к нему на самолете из Гомеля. Здороваться за руку, целоваться, обниматься с Василием в клинике запрещали. В палату к нему тоже не пускали. Но родным удавалось видеться с ним.

Через некоторое время сообщили, что нужна пересадка костного мозга. Лучше всего в качестве донора подходила младшая сестра Наташа. Василий отказался, так как девочке тогда было 13 лет, и он не захотел, чтобы операция ей как-то навредила в будущем. Донором стала старшая сестра Людмила.

— Когда муж и сын Коля вернулись домой, закрылись в спальне, меня не впустили, а сами о чем-то говорили. Я поняла, что произошло что-то плохое. Потом позвонила Люся и сказала, что нужно срочно приезжать, — продолжает Татьяна Петровна.

13 мая 25-летний Василий Игнатенко умер в больнице. Его родных поселили в гостинице рядом с клиникой. Похоронами занимались специальная комиссия. Хоронили его, как и других ликвидаторов, в цинковом гробу.

— Как они умирали, по очереди, их так и хоронили. Первым умер Тишура, потом Правик, потом Кибенок… Их три могилы рядом. А уже между ними похоронили инженера-атомщика, потом через две-три могилы лежит Ващук и Титенок. За одну неделю умерли хлопцы, — перечисляет она.

На кладбище гроб и родных везли в отдельных машинах. И Татьяне Петровне показалось, что гроб какой-то короткий, она до последнего не верила, что внутри сын.

— Плакать или что-то говорить на кладбище нельзя было. Стояли сзади амбалы и контролировали. Это же дело было политическое, там, может, и из-за границы люди были. Когда Кибенка похоронили и в комнате в гостинице накрыли поминальный стол, пришли из комиссии по похоронам и спросили, чего пьянку устроили, тогда сухой закон был. А его отец, тоже, кстати, пожарный, их прогнал.

Василия в гостинице тоже поминали. Несмотря на дефицит продуктов и большие очереди, люди в магазинах, услышав, что это «чернобыльцы», расступались. Поэтому проблемы что-то купить не было.

Родителей переселили только в сентябре, когда в колхозе убрали урожай

Когда родные Игнатенко вернулись после похорон домой, в их деревне уже замеряли уровень радиации, заборы и крыши мыли специальными растворами. Масштабов трагедии люди тогда не понимали. 10 июня их эвакуировали в соседнюю деревню за 10−15 километров. К себе домой переселенцев приняли чужие люди. При этом на работу Татьяну возили в тот же колхоз.

И только когда в сентябре с полей убрали урожай свеклы и картошки, их переселили в деревню в Буда-Кошелевском районе, в примерно 50 километрах от Гомеля. Там им предоставили отдельный дом. Пожив в нем с год, семья снова вернулась в Брагин.

— Люди пустили слух, что нашу деревню снова будут заселять, и мы вернулись в Брагин. Думали, что оттуда в Сперижье будет проще переезжать. Ведь мы же до аварии там новый дом построили и только пять лет в нем прожили, — сетует Татьяна Петровна.

Затем появился еще один слух: что будут выселять Брагин, и семья Игнатенко стала искать жилье в других городах. Так в 1992 году они попали в Березино.

— До этого мы объехали Витебщину, Могилевщину — нигде не понравилось. Посмотрим, все равно не так, как у нас. У нас улица широкая, зелень, цветы всюду, а тут куда ни ткнись — за абы какими кустами и домов не видно. Что это такое, что за житка такая? — задается вопросом она.

Удержать его не могли

Сразу после аварии маме и папе Василия в Киеве дали по 10 тысяч рублей, жене — 5 тысяч. Игнатенко побоялись возвращаться домой с сумкой денег и часть обменяли в банке на доллары.

— Какая может быть обида на СССР? — переспрашивает она. — Сколько можно обижаться? Обида такая, что сколько будешь жить, столько будешь плакать.

Василию Игнатенко присвоили звание Героя Украины, посмертно наградили орденом Красного Знамени, а также знаком отличия президента Украины — крестом «За мужество». Татьяна Игнатенко добивалась, чтобы ему дали звание Героя Беларуси, но эта история ничем не закончилась.

Внимания со стороны к маме ликвидатора с годами тоже стало меньше.

— Сразу так еще как-то помнили и ходили. Из школы тоже приходили, там уголок Васин есть. Так они раньше каждый год придут с 8 Марта поздравят, Днем Победы. Вон поделочки детей на полке стоят, а теперь никто ничего, — говорит она.

Но в то же время отмечает, что каждый год к ней приходят с поздравлениями из МЧС, на коммунальные платежи есть льгота, а к пенсии доплачивают 198 тысяч рублей «чернобыльских». На эти деньги по сегодняшним ценам, если очень повезет, можно купить три килограмма мяса.

Почему именно с ее сыном произошла трагедия? Татьяна Петровна уверена: значит, такая судьба. И ничего против нее не попишешь.

— Я бы его все равно не удержала, — рассуждает она о том, можно ли было предотвратить гибель сына. — Он уже там служил, занимал призовые места в соревнованиях по пожарно-прикладному спорту, он весь был в этом… Даже если бы знал, что радиация, поехал бы. Но, может, если бы знал, то и нет… Не знаю.

В последний раз сына Татьяна Петровна видела еще до аварии. Он приезжал домой и сделал скамейку:

—  Услон, как у нас говорят, сделал, покрасил и говорит: «Вот, вам на память хоть скамейку сделаю». А тогда еще никто не знал, что авария будет.

Сегодня эта скамейка стоит на даче под Березино.

Читайте также:

Бегство от радиации. Как семья, пережившая эвакуацию, хранит историю Припяти и спасает редких лошадей

Тихая катастрофа. Два монолога о первых днях после аварии на ЧАЭС и молчании властей

Теги: Гомель, Минск