Журналисты – тоже люди

Источник материала:

Журналисты – тоже люди

А еще иные из них крестятся шестью перстами. Их потому называют “шестерками”. Из путеводителя по стране N
В общем, так: течет время, изменяется жизнь, вместе с обстоятельствами меняются люди. А журналисты — тоже люди. Но если о нравственных эволюциях большинства населения могут судить только близкие знакомые, то журналисты отмечают всякий свой поворот в своих статьях. Так что возьми подшивку — и сравнивай нынешнего с прежним.
Константин СКУРАТОВИЧ
Поэтому процитируем материал одной известной, близкой к правительственным кругам белорусской газеты, датированный 17 марта 1995 года. Речь в нем идет о дискуссии, которая состоялась на встрече актива Гражданской партии с минской интеллигенцией.

“Мы социалистическую систему сломали, вы призываете сломать и существующую, — сказал, обращаясь к организаторам встречи, писатель Иван Шамякин. — Что же будем создавать? Народ должен знать, что он строит”.

Этот принципиальный вопрос задал тон всей дискуссии.

— Мы хотим построить общество, которое бы в наибольшей степени соответствовало природе человека, — пояснил сопредседатель партии, бывший народный депутат СССР Николай Бобрицкий. — Для этого не надо изобретать велосипед. Достаточно изучить опыт Польши, Чехии других постсоциалистических стран".

Далее приводится объективная информация о количественном и качественном составе партии (все люди состоявшиеся, зрелые), о планах на участие в выборах в ВС, в ходе которых предполагалось выдвинуть около 50 кандидатов.

Небольшая эта заметочка информативна, выдержана в благожелательном тоне, хотя речь идет о партии — прародительнице нынешней ОГП. Общество в ожидании, желает знать, и газета честно исполняет свои общественные функции. Повороты с кульбитами у нее еще впереди.

Собственно, в то время многие еще даже и не догадывались, что произошло на самом деле, что еще произойдет. Была, например, фронда с белыми пятнами едва ли не во всех газетах, благодаря чему многие журналисты сумели сохранить респектабельность. БТ еще приглашало для дискуссий не только официальных, но и независимых экспертов и журналистов, без ставшего впоследствии нормой деления на “чэсных и нячэсных”. А в Доме правительства проводились пресс-конференции с участием премьер-министра, вице-премьеров, министров. И можно было задавать любые вопросы, возникающие по ходу беседы, а не согласовывать их с пресс-службой, как сейчас.

Власть была проще, доступнее и несравненно менее обидчива, чем нынешняя.

И все это в общем способствовало сохранению имиджа “друга народа”, счастливо приобретенного А. Лукашенко в бытность председателем комиссии по борьбе с коррупцией и закрепленного в ходе президентских выборов.

А после началось все, и началось просто. Прежнее, называвшееся хорошим, теперь стали называть плохим, и наоборот. Как это проделала одна из виртуозниц белорусской журналистики, прежде считавшаяся яростной обличительницей власти. Но напряжение, подчеркну, нарастало, и в дело пошло все что под руку попадет. Камень — так камень, кусок дерьма — так кусок дерьма. И окаменевшего, как писал поэт, и не совсем. Если не убить, так хоть обгадить.

Всем, например, памятны сюжеты БТ, снятые после разгона палаточного лагеря на Октябрьской площади. Или намеки на “голубой уклон” белорусских демократов в сюжете по поводу Конгресса демократических сил. Впрочем, примеры телесюжетов и газетных публикаций, в которых не согласные с властью люди преподносятся как отвратные и аморальные типы, можно множить и множить. Едва ли не каждый день можно о них услышать “маленькую гадость”.

А дальше будет еще хуже, поскольку при очень большом внешнем сходстве нынешней ситуации с той, что была, существуют различия не в пользу нынешней. В частности, в то время юстиция была хоть и “классовой”, но старалась держаться в рамках закона. Не поглядывала одним глазом за жестами начальства. И уж совершенно точно — не действовала автоматически, как в наше время конвейерных приговоров. А президент, заявляя о своем неуклонном стремлении оставаться “другом народа”, на самом деле для многих перестал таковым быть.

И вот ведь что интересно: все это документируется, и в будущем, возможно, не каждому фигуранту удастся доказать, что лично он к делу не причастен. Достаточно полистать подшивки.

Вновь придется менять форму крестного знамения? Поверят ли?