Музыка переходного периода

Источник материала:

ПЕПЕЛЯЕВ Валентин

Объем и стилистическое разнообразие композиторской деятельности Владимира Кондрусевича поражает. Правду говорят, что композитор не тот, кто пишет музыку, а тот, кто не писать не может. Владимиром Петровичем написаны балет «Мефисто», мюзиклы «Джулия» и «Стакан воды», симфонии «Плач перепелки», музыка к спектаклям «А зори здесь тихие...», «Поцелуй ночи», «Чудеса пренебрежения», «Полианна» и многим другим. Кондрусевич, как и его любимый русский композитор Игорь Стравинский, всегда стремился за четко очерченную жанровую грань.

А начинал, как и многие, с преклонения перед «Битлз».

— Владимир Петрович, у современной молодежи что–то может сравниться по степени увлеченности с любовью вашего поколения к этой группе?

— Думаю, нет. Потому что это было ново. Сейчас из всего пытаются сделать деньги. Коммерция диктует свои правила. А тогда музыка была состоянием души.

Сейчас очень много информации. Мы все слышим. Не знаю, можно ли чем–то удивить. С нами заигрывают для того, чтобы выжать больше денег. Это приводит к тому, что у артистов нет своего лица. А если и есть, то оно не интересно никому, кроме друзей и родственников. Я ездил в Москву на концерт «Роллинг Стоунз». Мику Джаггеру — 65 лет. Он поет старые шлягеры, но его энергетика захватывает! То же самое я видел у Стинга на концерте в Вильнюсе. Никогда не нужно размениваться в жизни по мелочам, бежать за чем–то модным. Еще Карл Орф говорил: «Если не хочешь быстро устареть, не пиши модной музыки». Сейчас вообще не время для серьезного искусства. Это переходный период. Многие используют это время для того, чтобы поближе подобраться к тому, что называют кормушкой.

— В одном интервью вы сказали, что никогда не были чиновником от музыки, чему несказанно рады.

— Да, мне повезло, я всю жизнь занимался музыкой. У меня не было этого мучительного желания продвижения по карьерной лестнице, погони за званиями.

— А как вы, отшельник, копите энергию для творчества?

— Только внутренне. Энергия должна оставаться внутри и не тратиться на внешние признаки успеха. Хотя у каждого по–своему. Есть люди, которые заряжаются от кого–то. Я — нет. Я только трачусь.

— На ваш взгляд, положение дел в белорусской композиторской школе за последние годы изменилось?

— Думаю, только ухудшилось.

— Но ведь теперь у белорусских композиторов есть прямой выход на Европу?

— Дело в том, что в советское время была сборная СССР в разных видах спорта. Туда отбирали лучших из всех 15 республик. Точно так же и в композиции. Был съезд композиторов раз в четыре года, но между съездами всегда были постоянные встречи, контакты, информация, обогащение. Сейчас этого нет. К тому же многие уехали на Запад.

— Кто–то, на ваш взгляд, достиг успеха?

— Не в области серьезной музыки. И этому есть очень простое объяснение. Любая страна прежде всего воспитывает свои кадры, которым предоставляются большие льготы. Приезжий — всегда человек второго сорта. Если он не гений, ему ничего не светит. Я могу назвать только двух композиторов, прижившихся на Западе, — Гия Канчели и Альфред Шнитке. Но это произошло в последние годы их жизни. Грузинская или белорусская музыка на Западе никому не нужна. Возможно, только как разовое явление. Зачем Западу поддерживать чужую культуру? В своем большинстве музыканты занимаются там черт знает чем. Боря Бернштейн, бас–гитарист из «Песняров», перебирал какие–то апельсины в Америке, играл на свадьбах...

Иногда мы можем, конечно, удивить Европу исполнительским мастерством. У нас все–таки очень приличная школа. Сейчас готовят хороших ребят. Они могут быть востребованы, потому что Европа вернулась к живой музыке, даже в эстраде. Сейчас мой сын живет в Австрии. Они хотели попасть с женой на оперу, но смогли купить билеты только на месяц вперед.

— А чем занимается ваш сын?

— Его жена учится там по классу органа. Для того чтобы не оставлять ее, он поступил на искусствоведческое отделение. Теперь изучает латынь. Хотя сам художник.

— В одном интервью вы трогательно рассказывали о первой встрече с музыкой: бродячий скрипач за калиткой дома...

— Да. Меня это поразило. Скрипача было жалко. Настолько красиво играл. Сейчас я понимаю, что он на это и рассчитывал — давил на жалость (смеется).

— Композиторы любят рассказывать о том, как противились родительской воле в занятиях музыкой.

— Вполне логично. Единицы в 6 — 7 лет хотят самостоятельно играть. Большинство все–таки сопротивляется. Какая там музыка! А вот когда услышал в первый раз гитару — жизнь перевернулась! Я просил показать мне три аккорда того, кто их знал. Мне, естественно, не показывали. Как же — тот, кто их знал, был королем.

— С каким чувством вы вспоминаете годы учебы в консерватории?

— У меня все время шла параллельная жизнь. С одной стороны, я достаточно успешно учился, а с другой — уже начинал играть на гитаре. Это две жизни, хотя и обе в искусстве.

— А вам удалось за эти годы проверить изречение Булгакова: «Никогда ничего не просите у сильных, сами придут и дадут». Вам давали?

— Возможно, только сейчас: меня пригласили художественным руководителем в продюсерский центр «Спамаш». Может, это как раз тот случай. Хотя я уверен, что дается не от людей, а от Бога. До этого я всегда жил самостоятельно. В этом центре занимаюсь с молодежью. Но опять все та же проблема...

— Индивидуальность?

— Да. И желание как можно быстрее стать знаменитым.

— А почему вы согласились именно на это предложение?

— Уважаю человека, который меня пригласил.

— И какую цель вы преследуете — создать свою востребованную обойму артистов?

— Да, что–то качественно другое — по стилю, по музыке. До сих пор я песен не писал.

— Владимир Петрович, у вас скоро юбилей, расскажите, что ожидает зрителей на вашем юбилейном вечере.

— Он пройдет в ноябре в Белорусском государственном музыкальном театре. У меня там идут два мюзикла и балет. Будут отрывки из моих произведений. Выступят театры Янки Купалы, Якуба Коласа, Русский, ТЮЗ, театр белорусской драматургии и молодые солисты нашего продюсерского центра.

— Гремучая смесь...

— Да, это меня немножко настораживает. Но, по крайней мере, это будет не та обычная форматная музыка, к которой у нас привыкли. Не могу сказать, что какая–то заумная, но чуть–чуть все–таки будет отличаться от того, что мы слышим по радио.

Фото Александра РУЖЕЧКА, "СБ".