Зеркала и смерть

Источник материала:

РУБЛЕВСКАЯ Людмила, СБ

Игорь Поглазов. Подайте мне крепкую руку... Стихи. Минск, Издательство «Четыре четверти», 2006.

Об этом талантливом подростке, ушедшем из жизни в 13 лет, писали многие — и Давид Самойлов, и Евгения Янищиц, и Светлана Алексиевич в книге «Зачарованные смертью»... Вообще–то мне никогда не нравилось, когда творчество пытаются «подсветить» трагической биографией. Поэтому процитирую слова Давида Самойлова из предисловия к книге: «Стихи достойны большой серьезной статьи». Да, они, найденные в черновиках, на скомканных бумажках, сильны без скидки на возраст и смерть. Потому что поэзия — это не приобретаемый, но врожденный, мучительно необычный способ воспринимать мир. Например, когда поэт пишет о городе: «Это зеркало. Эта вода. /Эти скаты бесчисленных кровель. /Смотрят женщины в зеркала,/ В зеркала деревянных надгробий». Необычная энергия, «мускулы» строк, которые невозможно сымитировать. «Кто–то умер. Мне музыка слышится./Под окном не меня ли несут,/Не моя ль голова колышется /По дороге на Страшный Суд?». Не стоит делать из нелепо погибшего мальчика гения. Есть и подражательства, и нескладности. Но если поэзия случилась, тем более на нашей земле, ее нельзя забывать.

Амели Нотомб. Гигиена убийцы. Санкт–Петербург, Symposiym, 2005.

Вообще–то этот роман принято ругать — мол, Нотомб повторяется... Но ругать как–то не хочется. Ну да, все привыкли, что любительница огромных шляп Амели обязательно вывернет сюжет наизнанку, что «телепортирует» таковой в область предсказуемого. Что обязательно будут эксперименты с человеческим организмом за гранью выживания. Что героиня выйдет гордой победительницей. Но тем не менее и этот роман читается с приятственностью. Итак, престарелый культовый писатель, готовясь к скорой кончине, допускает к своему ужасающе жирному телу избранных журналистов. Похоже, только для того, чтобы каждому доказать его полное ничтожество. Наберитесь терпения, читая эту часть текста с нудноватыми словесными поединками. В конце концов «поедатель журналистов» нарывается на девицу Нину, которой удается жирного урода разоблачить и уличить и... как бы внутренне превратиться в него самого (что все–таки происходит не вовсе убедительно). Оказывается, когда–то старик был прекрасным подростком, не желавшим взрослеть, поскольку считал взрослое тело, особенно женское, уродливым. Поэтому от своей кузины и возлюбленной требовал того же, изобретя особенную диету и крайне суровый образ жизни. Когда же несчастная девочка все же проявила признаки полового созревания, с огромной любовью придушил ее... Что впоследствии честно описал в романе. Отсюда еще одна не новая аллюзия Нотомб: в основе каждого шедевра лежит реальное преступление. Алиса в стране чудес признавалась, что любит в толстых книжках только картинки и разговоры. Роман Нотомб — сплошные разговоры. Ну а если от содержания в памяти останется не больше, чем от Чеширского кота, то ведь скептическая улыбка бесконечно больше, чем пустота.

Издания для обзора предоставлены книжным магазином «Академическая книга», Минск, пр–т Независимости, 72.