Трое в байдарке, не считая «Чужого»

Источник материала:

Если кто-то собирает рюкзак, берет палатку и идет кормить овода по рекам родной Беларуси, значит, это кому-то нужно…

Палатку озарила очередная вспышка молнии, и сквозь шум и даже грохот дождя мы услышали душераздирающий человеческий крик. Судя по всему, кто-то просил о помощи, и просил совсем рядом, буквально в сотне метров от нашего лагеря. Причем крики повторялись в каком-то синхронном ритме всякий раз, как только небо, лес и реку накрывал мощный разряд грозы... 

Неожиданно застигшая нас на маршруте стихия начала свой «концерт с виолончелью»  где-то часов в пять пополудни и сейчас, в кромешной ночной тьме, вовсе не казалась детской забавой. Собственно, и неожиданной ее назвать нельзя. Ближе к субботнему обеду, когда мы плыли по Нарочанке и распугивали многодетные утиные семьи, на воде установился знойный штиль, а с голых спин, беспощадно кусая и жаля, не слезал назойливый овод. Это было что-то! Пикирующие стаи крылатых хищников не останавливали ни противокомариные мази и спреи, ни наши отчаянно «отстреливающиеся» руки-мельницы. Уже потом только стало понятно: их массированный налет был всего лишь предвестником куда более строгих испытаний. За крутым поворотом вместо желанного дуновения ветра нас встретили рваные черные облака. Дождик сыпанул из них, приятно освежая перегретое и искусанное тело. И через пару тысяч метров прекратился, снова уступив место на небе яркому солнцу. Шесть человек в двух байдарках, после обеда упорно машущие веслами, расценили такую стремительную смену за добрый знак. И горько просчитались… 

А ведь говорил нам дядька Лявон. Так, по крайней мере, он сам нам представился. Говорил, что давно, дескать, в воздухе над Нарочанкой пахнет грозой. И случай из собственной практики рассказал… 

С Лявоном мы, собственно, познакомились на маршруте нечаянно, во время короткой остановки. По плану можно было и не причаливать к берегу, но больно уж интригующе сверкнул над головами висящий на тросах мосток! Эдакий рукотворный шедевр деревянного зодчества, который редко сейчас где увидишь на наших небольших речушках. Кстати, он был уже не первым на нашем пути. Но два предыдущих были старыми, с потемневшим от времени деревом. А этот, над головой – словно вчера торжественно открыт: поручни по одну сторону и бревенчатый штакет настила белели свежеошкуренными боками, резко пахло стружкой. Как не причалить! 

Раскачиваясь на удивительно романтическом путепроводе, перешли на другой берег и сразу же попали в сад, где и просушивал сено дядька Лявон. Метрах в трехстах раскинулась небольшая деревушка, там скрипел колодезный журавль, барабанил крыльями заливистый петух — словом, била ключом забытая многими сельская цивилизация.  Как водится, разговорились. 

— Нашу речку многие горожане любят, — присаживаясь под яблоню, гордо произнес приветливый и компанейский мужик. Мы поняли, почему никакого удивления не вызвали у него байдарки. – А Косичи наши (деревня, стало быть, так называется. – Авт.) на пятьдесят хат, да во многих уже никто не живет. Отдельные покупают под дачи минчане. Вот недавно один отставник из столицы и вовсе оттуда к нам напостоянно съехал, живет — не нарадуется: все свое, чистый воздух и река. 

— А еще хаты на продажу есть? 

— Сколько угодно! И почти бесплатно. Так что приезжайте в Косичи жить, молодежь, асфальт по всей деревне.

— Дядька Лявон, а мостки ваши очень приметные и неповторимые сами, небось, навешиваете? И для чего они – для красоты? 

— Скажешь тоже – для красоты, — передразнил нас хозяин. – Для пользы! Что ж нам, вплавь в соседнюю деревню к родне отправляться или за ягодой в лес? И не сами мы – тут работа серьезная, и без трактора тросы не натянешь. Сельсовета это забота, Нарочанским он называется, как и агрогородок в центре хозяйства – Нарочь. Почитай, все переправы они и настроили. Крепкое у нас хозяйство. А если что, мы и в Вилейский райисполком можем пожаловаться. Был тут один мосток полуразрушенный, и черт меня дернул ночью по нему идти, в дождь и грозу-то…

Мы еще, конечно, не знали, что короткое приключение дядьки Лявона, о котором он, похоже, собирался рассказать, аукнется каким-то боком и нам. В жизни всегда так: знал бы, где упадешь… 

— Дело было так, — продолжал наш рассказчик. – Поздно вечером засиделся  я у кума в соседней деревне. А тут гроза, ветер. Кум на ночлег оставляет, вроде как и надо, а я ни за что! Тут идти-то 500 метров. Но через мосток. Это сейчас он новенький, как с иголочки. А тогда, почитай, дышал на ладан, труха с него сыпалась. Словом, ступил я на него — ничего не видно, хоть глаз выколи. Скрипит, качается мосток. Не дойду, чувствую… Лег на гнилые доски и пополз. Час, может, на четырех точках передвигался, уже рукой берег нащупал. А молния как шарахнет в рельсу, с того берега – вспыхнул синим пламенем мой мосток! Правда, не догнал меня небесный огонь, но страху натерпелся, кричал дико. А мосток, к счастью,  сгорел… 

Впереди, метрах в семидесяти, взлетела серая цапля. В отличие от наивных уток, она не подпускала наши байдарки на расстояние уверенного фотоаппаратного «выстрела»: «мыльница», увы, берет маломальские расстояния. В воде заплетали огромные косы водоросли, сверкали отшлифованными боками валуны, белели гроздьями какие-то необычно мелкие ромашки. Красота и аромат чистой криничной воды, купание в которой, кажется, равносильно посещению целебного источника. Мы, кстати, через определенные промежутки времени омолаживали свои тела. А берега! Они величественны и бесподобны, особенно на крутых поворотах реки, когда она резко вдруг забирает вправо или влево, порой градусов на 180. Тогда противоположный от направления изгиба берег взлетает на высоту примерно четырех-, шестиэтажного дома, и взобраться наверх по вертикальной  почти песчаной круче не так и просто. А там, наверху —  продуваемый теплыми ветрами сосновый бор, где трава усыпана земляникой,  откуда видно если не все, то многое, и где поставить лагерь на ночь не легче, чем попасть в льготную очередь на квартиру в столице. Истинные ценители родной природы и здешних прелестей – на байдарках ли, пешью или на автомобиле, — уверяю вас, не пропускают ни одного выходного.  

И так вплоть до впадения Нарочанки в Вилию. Великолепные места для активного отдыха. Конечно, девственными их не назовешь: по берегам много деревушек и туристических палаток, но, к счастью, обитающие здесь – временно и постоянно – люди, как нам показалось, самозабвенно стерегут свою реку от загрязнения и сглаза. Один такой оберег мы видели на самой кромке берегового обрыва. Не знаем, кто его соорудил, скорее всего туристы, но больно уж хорош и, главное, символичен. Представляете: входите по течению в поворот, и на левом берегу вас приветствует… дровосек с кружкой в руках, сделанный в основном из нержавеющего автомобильного глушителя. 

Вот от чего не может застраховать никто, в том числе и симпатичный дровосек, так это от лесного клеща. 

Мы поняли это потом, когда вернулись в Минск, как в таких случаях говорят, отдышались у выхлопной трубы, а дома пошли в душ. И тут считать мы стали раны, товарищей считать. Укусы комаров и оводов не в счет. Но одна из самых, пожалуй, романтичных туристок обнаружила на своем теле тело инородное. «Чужой», как его тут же, созвонившись, окрестили мы, нагнал на нашу спутницу страху больше, чем ночное приключение, о котором мой рассказ еще впереди. Банальный лесной клещ уже на три четверти плотно вошел в телесные слои. А тут еще публикация на столе одной газеты: мол, и энцефалит возможен, и боррелиоз, да к тому же на анализ извлеченное тело «Чужого» можно сдать только в одной клинике и только платно. Ночные нечеловеческие вопли у палатки под раскаты грома и сверкание молнии и в самом деле ни в какое сравнение не идут! Словом, не буду нагнетать страсти и я, скажу только, что с помощью ниточных петель, неоднократно наброшенных на тело «Чужого», он был вывинчен против часовой стрелки и назавтра абсолютно бесплатно сдан в участковую поликлинику, врачу-инфекционисту. А он, выписав антибиотики, пообещал, что в течение недели из поликлиники позвонят. Если клещ – скотина такая — окажется заразным. Ждем, срок заканчивается в понедельник, тьфу-тьфу… 

…Крики повторялись снова и снова. А гроза и проливной дождь, похоже, только набирали силу. Вы бы вышли в такой обстановке из палатки и сунулись в покрытый тайнами ночной лес? Страх буквально сковал представителей слабого пола нашей экспедиции. Они так точно ни за что на свете не хотели покидать своих убежищ, пусть и прикрывавших нас только от дождя. После очередного раската грома и мужского вопля, сдобренного легким матерком, мы снарядили из самых крепких и храбрых группу захвата. Надев дождевики, двое наших ушли в ночь. Ожидание для тех, кто остался в палатке, казалось, понятно, вечностью. Наконец из громыхающего небесными вспышками соснового бора донесся последний крик, резко заурчал мотор, затрещали деревья. И все стихло. Кроме грозы, конечно. Еще через десять минут отодвинулся полог палатки и… пришли наши. И смех и грех: оказывается, на узенькой лесной дороге сполз в мокрую канаву микроавтобус с туристами-студентами и никак не мог выехать. Наша группа захвата пришла вовремя. На помощь. 

Ясное дело, никто из нас долго не мог уснуть. И уже даже не из-за небесной стихии, которая не прекращала бушевать почти до утра. 

А утром снова светило солнце. И надо было после завтрака у костра снова грузиться в байдарки…