МЕДИЦИНСКИЙ АНШЛАГ: «МЕСТ НЕТ, ОДНО СИДЯЧЕЕ ОСТАЛОСЬ!»
МЕДИЦИНСКИЙ АНШЛАГ: «МЕСТ НЕТ, ОДНО СИДЯЧЕЕ ОСТАЛОСЬ!»
Говорить о людях в белых халатах плохо — это просто кощунство. Ведь они возвращают нам утерянное здоровье, иногда даже даруют жизнь. В пятилетнем возрасте я заболела дифтерией. Тогда, в первой половине прошлого века, не было еще антибиотиков, не было лекарств, способных вылечить это страшное заболевание. Мой отец-католик сутками стоял на коленях перед иконой. Бабушка и ее подружки сидели у моей кроватки и со слезами на глазах шептали молитвы, видя, как из моего тела уходит жизнь. Тогда мама кинулась искать врача и нашла его. Он принес с собой какой-то блестящий аппаратик, который вставлял мне в горло для ингаляции. И я выжила. Мама сказала: «Доченька, запомни: жизнь тебе спас доктор Маркелов. Будучи уже взрослой, я приехала в Жлобин, чтобы увидеть моего спасителя, но его уже не было в живых. Мы живем в XXI веке, когда достижения медицинской науки и техники служат для борьбы с самыми тяжелыми и некогда непобедимыми недугами. Поэтому, когда у меня случился сердечный приступ и врач скорой, поставив мне диагноз «мерцательная аритмия», предложил ехать в больницу для коррекции сердечных сокращений, я согласилась. Сдав меня в приемный покой Больницы скорой помощи, мои спасители удалились. И тут все началось… Я долго сидела в кресле-каталке, ожидая отправки в больничную палату. А когда выяснилось, что в кардиологическом отделении главного корпуса нет ни одного места, меня повезли в соседний пятиэтажный корпус. Путь туда для меня был нелегким. Ехали длинными коридорами, опускались и поднимались на лифтах. Самым трудным был для меня проезд через тоннель — грязный и темный, с подъемами и спусками. И вот мы у цели, но увы! Здесь тоже нет мест, кроме одного сидячего в кресле! Перспектива провести ночь как на вокзале для меня, больного человека, была неприемлема. Удивило и то, что приемный покой не владеет информацией о наличии мест в соседнем здании. Зачем же было отправлять меня в такое нелегкое и бесполезное «путешествие»? Мы поехали назад в приемный покой. Там врач дала команду везти меня на 7-й этаж в терапевтическое отделение. «Но ведь мне надо в кардиологию», — робко возразила я. «Не хотите ехать, порву историю болезни, — грозно сказала она, — и пойдете домой». И вот я в терапии на старом диване в коридоре. Его мне уступили телезрители, которые смотрели сериал. Рядом — пост дежурной медсестры, которая на меня не обращает никакого внимания. Она занята вечерними процедурами: раздачей лекарств, уколами, клизмами. Интересуюсь, когда ко мне придет врач. «Нескоро, — отвечает она. — Врач делает вечерний обход трех отделений». Лежа на видавшем виды дерматиновом диване с вылезающими пружинами и на маленькой, с кулачок, подушке, я пытаюсь понять, где нахожусь. Неужели это и есть наш храм здоровья — столичная БСМП, единственное медучреждение, которому доверено проводить такую ответственную процедуру, как восстановление ритма сердца? Тут я вспомнила телесериал «Скорая помощь», где коррекцию сердечного ритма проводила бригада медиков под руководством врача и под контролем соответствующих приборов. А как и когда будут это делать мне? Врач, действительно, пришла нескоро. Я ждала ее еще более двух часов. Назначив мне капельницу, она удалилась, передав меня на попечение дежурной медсестры. В последующие три дня, проведенные в больнице, капельницы мне ставила процедурная медсестра, но восстановить сердечный ритм так и не удалось. Как я потом узнала, исправить эту ошибку сердца можно интенсивной терапией в течение 24 часов после приступа. Вернувшись из больницы, я все еще нахожусь в шоковом состоянии от увиденного. Нет, я ничего не хочу сказать плохого об обслуживающем персонале. Надо учесть, что работают они в экстремальных условиях. Больницы переполнены. Больные лежат в коридорах. В качестве койко-мест порой используются даже старые кресла. Но ведь все это негативно сказывается на нашем здоровье! Валентина БИЛИДА |
|