Дикий, дикий Запад

Источник материала:

ПЛЕСКАЧЕВСКАЯ Инесса

Это мы, когда думаем о Западе, представляем себе Европу и другие земли левее по карте. Сочетание «дикий, дикий Запад» заставляет вспомнить книги Купера, бледнолицых первопроходцев, ожесточенно сопротивляющихся индейцев, всадника без головы, прерии, стада пасущихся буйволов...

Китайцы свою страну тоже делят на запад и восток. Только вот здесь никто не ждет, что «запад поможет», наоборот: западные регионы числятся в «отстающих», а потому не они, а им помогают — материально в том числе. Например, в провинции Цинхай, откуда я только что вернулась, 93–й бензин стоит 4,6 юаня (0,61 доллара), а в Пекине — 4,90. Мелочь вроде бы, но показательная — в русле официальной политики освоения западных регионов. Жителей других провинций на запад манят пряником: цены пониже, возможности для карьерного роста шире (конкуренции практически нет). А если студенты обязуются после окончания университета остаться на западе работать учителями — учить этой профессии государство будет бесплатно (а так в Китае все образование платное).

Развивать китайский запад — это не просто по прерии верхом скакать да стада буйволов погонять. Конечно, не только потому, что буйволов нет — их успешно заменяют яки и овцы. Яки — это не только длинная теплая шерсть, но и молоко, и мясо, и масло. Из последнего, кстати, и чай делают, и свечи, и даже скульптуры для монастырей. Овцы тоже штука полезная: чистый, понимаешь, кашемир гуляет по пастбищам. В американской прерии такого богатства нет. Еще бы! Китайский запад — это высокогорье, суровый, негостеприимный климат, край, куда так просто не поедешь и о жизни в котором вряд ли мечтаешь. Все прелести этой «китайской Сибири» мне удалось испытать на себе: когда вылетали из Пекина, было плюс 27 и ясно — красота, а через два часа столица провинции Цинхай город Синин встретил мелким дождичком, тоскливой пасмурностью и температурой плюс 10. Мы в майках с коротким рукавом выглядели, как южные обезьянки на льдине. Вечером — насморк и забег по магазинам в поисках теплой куртки.

Сибирью эти места любят называть англоязычные путеводители. Не столько даже из–за климата, сколько из–за того, что провинция Цинхай многие годы была (и сегодня остается) местом ссылки. Полгода холодно и пасмурно, сухой жесткий ветер с равнин, затертых между горами... Не побалуешь.

Главная местная достопримечательность — озеро Цинхай (именно оно дало название и провинции, и Цинхай–Тибетскому плато), самое большое в Китае. Вода здесь холодная, чистая и... соленая. Озеро к тому же расположено на высоте 3.200 м над уровнем моря. Мой мужчина любит, когда мы отправляемся в такие «высотные» поездки: на высоте более 3.000 м начинают ощущаться легкие признаки горной болезни, воздуха становится маловато, а потому я мало говорю. Его воля, мы бы и жили где–нибудь на 4.500 м — тогда бы я, наверное, вообще все время молчала. Но в отличие от яков, которые, столетиями приспосабливаясь к местным условиям, обзавелись очень большими легкими и более крупным, чем у собратьев на равнине, сердцем, я в таких условиях не жилец. Поэтому — только набегами.

Но что это за красота — озеро Цинхай в ясный, пусть и холодный день! Вода переливается голубым, бирюзовым, синим, серым — в зависимости от настроения солнца. А оно меняется по нескольку раз за час, и потому даже за короткое время можно увидеть огромное разнообразие красок. Стебельки травы подрагивают на ветру — их края уже начали желтеть, но у корней еще сохраняется зеленая сочность. На «моем» берегу к самому краю воды подступили пески — ну самая натуральная пустыня! Взбираюсь на песчаные дюны, ноги утопают в рассыпчатом песке, но настроение не портится нисколько — наоборот, вспоминается что–то детское, веселое, как мы с двоюродными сестрами Леной и Галей карабкались по высокому песчаному берегу Сожа в Островках. Местечко то река давно смыла, а воспоминание вот вернулось нежданно на диком, диком западе. Физическая, понимаешь, память...

Мимо на лошади проносится лихой монгол Дун Хада. Он знаменитый на весь Китай фотограф, мы уже пять лет знакомы. Казалось бы: давно живет в городе, о лошадях и думать забыл, но, видать, не зря говорят, что монголы рождаются в седле. Летит, покрикивает — крик зычный такой, высокий, свистящий, у лошади грива по ветру да песок из–под копыт... Есть в облике этого сросшегося со своим животным всадника что–то дикое. Запад... Бесконечный простор... Свобода...