Пустые сети

Источник материала:

(Продолжение. Начало в номерах за 6, 13, 20 и 27 октября) 

Столичные следователи Петр Лебедев и Владимир Стасевич вновь появились у моего дома. «Без понятых, — отметил я про себя, — значит, повторного обыска не будет, да и номер с подложенными наркотиками не пройдет». 

В доме только что проснулся отдохнувший после дороги Вадим Грачев. Больше того, Вадим оказался знаком с обоими, а с Петром даже корешевали, когда были еще молодыми операми. Гости сразу усекли настроение Грачева и приняли более чем мирный вид. 

— Если сможем, поможем, — предупредил Вадим обоих. — Не на того казенное время тратите. Бойца нашего, то бишь Быстрова, не трогать. Я ясно выразился? 

Лебедев и Стасевич наверняка были наслышаны о крутом характере Грачева и знали о его авторитете в следственных  кругах. 

— Да мы, собственно, попрощаться, — начал Стасевич. — Все дела сейчас закручиваются в области, где оставшиеся в живых дают показания, да и все сами вокруг пошерстили, так что пусть Виктор тут остается. А вы, Марат Сергеевич, что намерены делать? — поинтересовался прокурорский работник. 

— Отдыхать, мой срок еще не вышел, — спокойно, но в то же время пытаясь понять, нет ли тут какого подвоха, ответил я. 

— Тогда помогайте здесь старшему лейтенанту, — вставил Лебедев, — ему расти надо. Дело-то какое-то дурацкое: простое и сложное одновременно. 

Приезжим следователям, действительно, здесь больше делать было нечего. Все возможные улики, составленные протоколы были уже собраны и переданы в областной центр и продублированы в столицу. Приехали же они сюда больше для того, чтобы оценить обстановку, когда были убиты два молодых человека из шумной компании, и хоть что-то понять в гибели Филипчика. Похоже, отпустили пока вожжи и с меня,  но расслабляться было рано. Знаю я такие повороты… 

Разумеется, что-то эти ребята накопали. С обоих мест убийства, наверняка, были собраны мельчайшие улики: отпечатки следов, примятость травы во­круг туалета, были и другие детали, которые хоть как-то могли работать на поиск истины. Сегодня криминалистам помогает еще и современнейшая аппаратура. 

И все же что-то подсказывало мне, что на этот раз убийцу отыскать будет очень трудно, если вообще возможно. Слишком нагло и неожиданно он действовал в случаях c Артемом и Олегом, не исключено, и в создании трагической ситуации на крутой лесной дороге, где нашел свою смерть Филипчик. 

Интуиция убеждала меня, что точку отсчета следует искать в психологии убийцы. Это мог быть начинающий серийный убийца, а может, и с разовым, по конкретной ситуации, «клинком» в голове. Таких вычисляют долго.  Иногда слишком долго. 

Через час столичные следователи уехали. Мы еще не уснули с Вадимом, как заиграла музыка мобильного телефона моего приятеля. У него, как я заметил, их было несколько. 

— Это служебный телефон, — заворчал Вадим и через минуту услышал его раздраженный голос: — И, конечно, Грачев. Ванька туда, Ванька сюда, свет клином сошелся. Шеф что, не знает, что я в командировке, да еще в такой глуши? — и чуть поостыв, забормотал: — Ну, понял, раз уже билеты на самолет заказали. 

— Быстров, — обратился он ко мне, — заводи будильник напять, в десять я должен быть в столичном аэропорту. В Москве арестовали твоего обидчика капитана Осипова. Генерал, его отец, по словам помощника, в панике, обвинение слишком серьезное. И чего он туда поперся, штабист… — помолчав, добавил: — А на шефа нашего не дуйся. За сына он не в ответе. Главное, что в делах умница. 

Утром, когда Вадим наскоро глотал горячий кофе, я все же успел соорудить ему бутерброд. Уже пожимая руку, действующий полковник военной контрразведки, лучший по всем статьям специалист в спецслужбах, бросил мне последний совет: 

— Проверь глубже корни своего Степана, он, ты говорил, в молодости работал в психиатрической больнице. Ну и, будет время, приглядись получше к другому берегу. Что-то меня там волнует… 

Еще через минуту полковника Грачева как ветром сдуло. 

Спать больше, не глядя на такую рань, не хотелось. Налил себе вторую чашку кофе, когда тревожно забилась мысль… В доме охотника один-одинешенек ночует старший лейтенант Семашко. Убийца же почему-то охотится на молодых. Не пришла ли еще одна беда этой ночью? Идти проверить — значит насторожить Виктора, рано ведь еще совсем. Отогнав дурные мысли, продолжал потягивать горячий напиток. 

Вскоре принес молоко Степан. Он явно дулся на меня, чувствуя, что подозреваю его в нехороших делах. Но раз у человека такое тонкое восприятие, значит, действительно, совсем неспроста… 

Участок на даче покрылся   высокой травой. Степан отказался за деньги скосить ее и позвонил фермеру, дескать, тот от лишней копны не откажется. И точно: минут через сорок на подержанной иномарке с того берега подъехал хлопчик. Вообще-то, ему было под тридцать лет, но выглядел он худощавым пареньком. Спокойный, уверенный в себе, он умело стал класть покос за покосом. Я внимательно наблюдал за ним и размышлял. «Что-то уж очень живо он откликнулся на приглашение поработать. Неужто от жадности, как считает Степан? А может, просто хотел узнать обстановку? Что слышно, чем следователи заинтересовались?» 

Малоприятное это чувство, когда ты вынужден подозревать всех и вся. 

Виктор уже проснулся и направлялся ко мне. Выглядел он бледнее обычного. 

— Что случилось, — поинтересовался я. 

— Кто-то ходил этой ночью вокруг дома, ходил так тихо, вкрадчиво. Мне не померещилось. 

— Вот что, Виктор, — заговорил я после некоторой паузы. — Скорее всего, это лось или косуля, их теперь много здесь, а от кабанов вообще спасу нет. Но дело не в этом. Сегодня же уезжай. Тебе тут больше делать нечего. Разве не так? Все дело там, в области, раскручивается. Приедешь через два дня, я тут  список составил, что купить мне надо. Сигареты и кофе кончаются, да и хлеба свеженького захотелось. Кончаются мои запасы помаленьку. Будет что новое — сообщу. 

— И то правда, — вздохнул Семашко и, повеселев, добавил: — Там их хорошо закрутили. Бачило, понятно, не один угря добывал, те ребята его уже сдали. Ну а Викентьевича тоже арестовали после проверки всей бухгалтерии. 

— А что с хирургом и его братишкой? 

— Брата прооперировали, язва у него прободная, ну а сам хирург тем еще хмырем оказался. Денег наотдолжался, а расплачиваться нечем. Стал лекарствами, что по красному рецепту, приторговывать… 

— Ну а кого все же больше подозревают столичные спецы? Понимаю, служебная тайна, можешь не говорить. 

— Так и быть… — решительно махнул Виктор и, волнуясь, выпалил: — Вообще-то, все идет к тому, что после операции серьезно займутся братом хирурга. — У него есть темные пятна в биографии, да  и следы на форточке обнаружили: все-таки мог вылезть, когда все в карты играли… Ну, — тут Виктор потупил глаза и тихо добавил: — Вас тоже со счетов не сбрасывают. Очень уж им история  с майором Филипчиком не нравится… 

В прокуратуре майоров нет, у них там равнозначные звания, но звучат по-другому. Однако я понимал, что всем нам так проще его было называть. В том числе и Виктору. 

— Понятно, дружок. Спасибо за информацию. Ты все-таки поезжай к себе в райцентр. А я постараюсь тебя капитаном сделать. Выхода у меня другого нет. Понимаешь? 

Похоже, Виктор понял, что я  имел в виду. 

— Я верю вам, — улыбнулся мой юный друг. 

Фермер Лисовский наконец закончил с травой вокруг дома.  От чая он отказался. Предложил парню минералки. 

— Да нет же, — заговорил он. — Мне бы водички обычной из колодца. 

— Воды, так воды, но так просто я тебя не отпущу, — сказал я. — Садись-ка ты рядом и расскажи мне подробнее, что за люди твои соседи, точнее комбайнер Лёгкий и бывший директор школы Старцев. За работу твою сполна заплачу, да и детишкам подарок найдется. 

— Ну, что тут рассказывать,  — начал фермер… 

Минут сорок, несколько отвлекаясь на другие темы, чтобы точнее выудить некоторые детали, беседовали мы в беседке. И, надо сказать, некоторые факты из сказанного собеседником меня явно заинтересовали. 

К вечеру позвонил Виктор и сказал, что на него «повесили» еще одно дело и потому раньше субботы не появится. Сигареты, кофе и хлеб передаст с водителем. 

В принципе, меня это устраивало. Люблю размышлять в одиночестве. С другой стороны я лишался подпитки информацией из центра. Поставить ее мне мог только следователь Семашко. 

Все это время мое пребывание здесь отдыхом мог бы назвать только глупец. Нервы, напряжение… Но, оставшись один, имею в виду, без милицейских и прокурорских работников в поселке, где произошли убийства, я наконец мог оглядеться вокруг. Уголок и в самом деле был рай­ский. Я вновь по достоинству оценил вкус писателя Жукова. 

Одно мне было непонятно: почему дача почти вплотную соседствовала с небольшим ухоженным кладбищем. Свежих захоронений было, правда, немного. На другом берегу располагалось более солидное, если так можно выразиться, кладбище. Мне объяснили, что сейчас здесь иногда подзахоранивают родственников. И все же, неужели для дачи нельзя было выбрать место вон там, повыше и подальше?.. 

Впрочем, кто поймет этих писателей. 

Случилось, однако, так, что именно кладбище и помогло мне раскрыть это преступление… 

На следующий день, ближе к   полудню, в открытом кузове грузовой машины привезли гроб с покойником. Люди выходили из автомобилей, у некоторых в руках были велосипеды. Процессия остановилась у ворот сельского кладбища. Ожидали ксендза. Священник запаздывал. Людей собралось немало для такой местности. 

— Весь тот берег приехал, — заметил подошедший ко мне Степан. — Уважали бабку Марию… Вон даже из Москвы внучка прилетела. Давайте подойдем и мы. 

Наконец на стареньком, но ухоженном «мерседесе» приехал ксендз. Процессия оживилась. 

— А кто вон тот мужчина с палочкой, — поинтересовался я у Степана. 

— Так то ж Старцев, мы говорили о нем. Радикулит, видать, малость отпустил, вот и он тоже пожаловал. Да и то, как бабка Мария ему все же родней приходится, хотя и не близкой. 

И тут меня удивило увиденное. Пока собравшиеся выбирали место поближе к ксендзу, начавшему молебен, мужчина с палочкой тоже проделал метров пять, но шел он ровно, не сгибаясь. Походка была легкой, пружинистой. Вот так на… Я стал усиленно наблюдать за  немолодым мужчиной с тростью в руке, но дальше во время похорон он уже передвигался так, как будто каждый шаг давался ему с трудом. Худощавый, но еще довольно крепкий Старцев производил впечатление интеллигентного человека. Умные серые глаза, одет опрятно. Чудес не бывает. Мне не померещилось. Зачем ему понадобилась эта роль больного и немощного человека? Всего пять метров… Или мне все же  почудилось? 

На сельском кладбище вырос еще один холмик с крестом. А мне было о чем поразмышлять после сегодняшнего открытия. Теперь я сосредоточил свое внимание на Старцеве. Итак: что я знаю о Василии Петровиче? Бывший директор школы, второй год на пенсии. Живет с женой Зинаидой, его ровесницей. Со слов фермера,  женщина она забитая, хотя и работящая, скорее, служанка или домработница при Старцеве, нежели супруга. Сошлись поздно. Детей у них никогда не было. 

Думай, Марат, думай. След неожиданный, но очень любопытный. В нем есть живое звено — маскарад с радикулитом. Раньше это было основное алиби для одного из подозреваемых. Теперь этот факт больше работал против самого Старцева. 

Перебирая в памяти  свои беседы с фермером и Степаном, я вспомнил еще две детали. У Василия Петровича от отца остался трофейный немецкий бинокль. Такие вещи не старятся. Он вполне мог наблюдать с другого берега все, что происходило вокруг дома охотника. Однажды, было это в день второго убийства, мне даже показалось, что на другом берегу сверкали линзы. 

И еще. Степан говорил, что никто в округе не ловит столько крупных окуней. Старцев словно чувствует их места обитания. Но как все это увязать воедино, чтобы нащупать возможный мотив? 

Когда на следующее утро отрыл в своей памяти еще одну деталь, решил действовать. В чем-то блефовать, но действовать... 

(Окончание в следующем субботнем номере)