Жизнь в третьем измерении

Источник материала:

ПЕПЕЛЯЕВ Валентин

Режиссер Борис Луценко уверен: зрителю нужна мелодрама

Есть у отдельных спектаклей свой особый печальный привкус. Он не зависит от каких–либо особо драматических перипетий сюжета и возникает неожиданно, как неизвестно откуда свалившаяся ангина. Вроде бы сидел весь день в тепле, а из окна все–таки надуло, да так, что глотать больно. Так и с этими спектаклями: вроде бы ничего особенного, страсти в них не шекспировские, быт — узнаваем, но от него хочется поежиться в кресле. Книжные полки, лампы с абажуром, подшивка журнала «Крестьянка», весь этот типичный нехитрый скарб, передаваемый из поколения в поколение, посреди которого прошла жизнь. Видимо, оттого и печаль наваливается вселенская — постсоветскому театру всегда было легко довести зрителя до депрессии: позади остался такой большой кусок советский жизни, в которой мы все впечатаны намертво, что стоит только о нем напомнить — и меланхолия обеспечена.

Название нового спектакля режиссера Бориса Луценко, покинувшего недавно без скандалов и открытых писем в прессе пост главного режиссера Национального академического театра им. М.Горького, театралам скажет многое. Пьеса «Уходил старик от старухи» драматурга Семена Злотникова была в свое время очень популярна.

Эта мелодраматическая история — первая работа мастера после ухода со своего флагманского поста. Столько лет именно режиссерский стиль Луценко определял лицо театра... Пьесу Злотникова на Малой сцене вряд ли можно трактовать как капитуляцию. Просто, видимо, настало самое время для работы камерной, тихой. Наверняка Борис Иванович еще вернется на большую сцену, например, с «Мачехой» Бальзака. По крайней мере, именно это название когда–то озвучивалось, когда речь заходила о планах режиссера.

Известно, что Луценко — мастер крупной формы, с массовкой он обращается легко и свободно. Но иногда он отказывался от большого действия и сосредоточивал свое режиссерское зрение на весьма тонких и психологических темах. Если его «Свободный брак» рассуждал о природе брака и супружеских измен с привкусом французского водевиля, то нынешний спектакль уже нечто совершенно иное и по темпу, и по решению. Не будучи большим оптимистом, и на этот раз не разделю уверенности режиссера в том, что спектакль привлечет зрителя. Для молодежи он все–таки чрезвычайно монотонен.

Действующих героев здесь только двое — он и она. Несмотря на преклонный возраст, и в ней, и в нем есть азарт, из которого рождается взаимное поле притяжения, а значит, одновременно и сопротивление, отрицание друг друга. В этой истории любви, как и в любой другой истории, не может быть победителей. Герои балансируют от состояния полного истребления друг друга до обожания, от четкого понимания причин собственного кризиса до глухой гордыни.

Новый главный режиссер театра Сергей Ковальчик на открытом прогоне нового спектакля в буквальном смысле дышал старому поколению в спину, сидя в зрительном зале. О чем думал? О том, что время таких спектаклей прошло? Или, наоборот, смаковал ювелирную, подробную работу Беллы Масумян и Олега Корчикова? Кстати, не углубляясь во все поколенческие споры, замечу, что молодым актерам у нынешних стариков Русского нужно учиться не какому–то мифическому мастерству с большой буквы, а элементарному чувству партнерства. С него все начинается.

Сам Борис Луценко предстал на прогоне в красном шарфе и, кажется, не потерял бодрости духа. Вполне собран и способен держать удар, но... отделаться от чувства, что смотришь спектакль уже другого театра, другой эпохи, — нельзя.

Когда–то пьесу «Уходил старик от старухи» ставил Иосиф Райхельгауз для Марии Мироновой, матери Андрея Миронова. Актриса, славившаяся тяжелым нравом, сама выбрала себе в партнеры Михаила Глузского.

После за внешне простую пьесу Злотникова взялся сам Юрий Любимов. Драматург Злотников вспоминает: «В 90–м году я приехал жить в Иерусалим. А Юрий Петрович уже жил в священном городе. Много встречались. Придумали работу: с артистами, говорящими по–русски, срепетировать на иврите «Уходил старик от старухи». Место для репетиций — свой боксерский клуб — предоставил мой старый друг, бард, поэт и боксер Григорий Люксембург. Юрий Петрович, увидев настоящий ринг, восторженно произнес: а вот и квартирка для старика и старухи. «И пусть живут на ринге!» — сказал он. Форма одежды, сказал, майка, трусы, боксерские перчатки. Они же у тебя по пьесе конфликтуют, добавил он, ну вот и пусть... конфликтуют как следует».

Жизнелюбию Любимова можно только позавидовать. Для него что театр, что жизнь — один сплошной ринг. Даже в свои 90 он продолжает нокаутировать и критику, и зрителей. Нынешний спектакль Луценко показывает совершенно иную этическую плоскость: ничего постыдного в том, чтобы уйти с ринга или хотя бы взять краткую передышку, — нет. Бой не может продолжаться вечно.

Фото Александра ДМИТРИЕВА.