Источник материала:

Председатель

Время — это всегда стиль. На смену традиционным газетным жанрам приходят новые формы. То, что было модным вчера, сегодня — скучно. Будущее всему готовит свою порцию нафталина... Это — неизменная диалектика жизни. Но она учит и беспристрастному, внимательному взгляду в прошлое. Предлагаем это сделать глазами известного и, прямо скажем, очень традиционного журналиста Леонида Екеля. Сегодня — очередная публикация его авторской рубрики.

Что ни говорите, а самое сильное впечатление — первое. Может быть, оно и не совсем верное. Но как–то само собой выходит, что от него, как от печки, начинаешь танцевать. И краски, без которых не изобразить пейзаж души, берешь оттуда же...

Еще пусто в приемной. Еще не раскалились телефоны от требовательных «надо», «решайте», «примите меры», «дайте ответ». И в коридорах никого. Лишь в кабинете председателя слышится голос. Не успев понять, чего в нем больше — возмущения или обычной деловитости, переступаю порог. Хозяйка кабинета поднимается навстречу, жмет руку (а пожатие совсем не дамское, отмечаю про себя) и продолжает разговор по мобильному телефону. Закончила. Улыбнулась. И так сияюще–открыто, так щедро, что улыбка эта вмиг стерла расхожее представление о руководителе района: сильный, волевой, суровый от нескончаемых забот... В одном из своих интервью знаменитая актриса Нонна Мордюкова как–то устало одернула своего собеседника: «Ну что ты все заладил: сильная да сильная... Сильной должна быть лошадь. А я — женщина». Итак, передо мной — женщина. Обаятельная. Светлые волосы. Темные, глубокие глаза. В них — отблеск ненасытного интереса и внимания ко всему, что ее окружает. Очевидно, не очень щедрая на душевные излияния, но искренняя. В ней — все настоящее. Как сама жизнь. Впрочем, пытаться с ходу разгадать характер женщины, тем более единственной в нашей стране председателя райисполкома, дело безнадежное. Впереди длинный день... А она все еще во власти разговора:

— Представляете, что ни рекорд — то импортный комбайн. «Джон Дир», «Нью–Холанд», «Лексион»... А где же наши, гомсельмашевские? Ведь на них работать гораздо труднее. Люди выкладываются до последнего, а их как будто и не существует. Разве это справедливо? А позвоню–ка я министру. Что он скажет?

Не прошло и минуты, как министр сельского хозяйства и продовольствия Семен Шапиро снял трубку.

— Вас беспокоит Мохорева Ольга Федоровна. Председатель Добрушского райисполкома. Не справедливо получается, Семен Борисович. Вы — человек от земли и должны меня понять. Так освещать соревнование комбайнеров нельзя. Если указывать, сколько намолотили лишь на импортных комбайнах... Получается, что мы прославляем не людей, а возможности зарубежной техники. Пусть тогда соревнование идет по двум направлениям. Отдельно — импортные комбайны. Отдельно — наши.

Выслушала ответ. Положила трубку.

— Министр согласился со мной. Сказал, что разберется и устранит несправедливость. Вот и славно.

И опять улыбнулась. Щедро и солнечно. Давно приметил: люди, способные вот так улыбаться, чем–то сами становятся похожими на солнце. «А моя героиня — человек решительный, — подумал я. — Живет и работает без оглядки: а что там, наверху, обо мне скажут, а вдруг не так поймут, а если кому–то не понравится...» Все эти «а вдруг», «а если» для нее не имеют значения. Главное — она уверена в своей правоте. И готова о ней заявить всегда и отстаивать перед кем угодно. А это уже — характер...

— Какой же у вас замечательный кабинет, Ольга Федоровна! Совсем не казенный. Здесь бы не руководить, а стихи писать. Как в цветущем саду...

— А мне тут не сидится. Мой кабинет — хозяйства, люди. Вся работа — там. Вот если только прием... Бывает, и 25 человек примешь в день. И больше. А ведь у каждого своя нужда, своя боль. Выслушаешь человека. То, с чем он пришел, на первый взгляд вроде бы мелочь. А поставишь себя на его место и понимаешь: возникшая проблема отравляет ему жизнь. И сюда человек пришел с верой, что государство ему поможет. Не оставит в беде. Райисполком — это узел связи человеческих отношений...

Как сейчас перед глазами лицо пожилой женщины. В глазах — растерянность, смущение. Видно, нечасто обращается за помощью. Просит помочь с ремонтом дома. А сама не знает, куда деть свои руки. То на стол их положит, то на колени. Когда я вижу натруженные человеческие руки, в которые навеки въелась работа, сердце сжимается от боли и нежности. Мне всегда кажется, что это руки моей мамы. И никакого паспорта не надо. Не спрашивала я и о детях, чтобы не причинить лишний раз боль. Конечно, мы оказали ей помощь. А через некоторое время она пришла снова. Не хватило 50 тысяч рублей на краску для потолка. «Одолжите у соседей, а с пенсии вернете», — советую я женщине. «А кто мне, доченька, одолжит...» Открываю кошелек, достаю 50 тысяч: «Возьмите!» Она взяла, поблагодарила и быстренько ушла. «Ольга Федоровна, что вы делаете! Когда люди узнают, что председатель из своего кошелька раздает деньги, сюда прибежит пол–Добруша», — возмутилась сотрудница исполкома, бывшая со мной на приеме. «А другого выхода нет. Мы можем выделить только 150 тысяч. И ни рубля больше. Но никто от нас не должен уносить обиду. Никто!»

Думаю, что способность откликаться на чужую боль — чувство врожденное. Оно дается человеку, как и душа. Но если длительное время от него отмахиваться, заглушать его голос, оно задохнется внутри. А без него человек — неполноценный. Руководитель — тем более... Пришла как–то на прием женщина и не может слова вымолвить без слез. Ее ребенок обречен на коляску. Когда был маленький, на улицу выносила на руках. Подрос — хоть криком кричи. Спустить коляску с третьего этажа, а потом поднять — одно мучение. Три года просит поменять квартиру (с третьего этажа на первый) — никакого внимания. Вызываю одного из руководителей, который может принять решение. Молодой. Симпатичный. «Вы женаты?» — спрашиваю. «Нет. Не женат». — «А представьте, что женаты. И что у вас (конечно, не дай Бог, но если вдруг...) родился такой же ребенок. И не кто–нибудь, а вы и ваша жена будете страдать ежечасно. Судьба нанесла этой женщине жесточайший удар, а мы, люди, ее добиваем...» От моих слов он даже в лице переменился. И представьте себе: то, что не решалось несколько лет, решилось за считанные часы. Никогда не надо терять надежды разбудить у человека совесть. А уж если совесть не откликается, если она не болит — это уже конченый человек...

Взглянула на часы: «О, засиделись мы тут с вами. Машина ждет давно». Проехали в Добруш. Город чистый, уютный. Куда ни глянешь — цветочные клумбы. Такие же и деревни. Не режут глаза развалюхи с пустыми глазницами окон. Нежилые дома, конечно же, есть. Куда от этого денешься: Гомель — рядом...

Район ухоженный. Как дом. Как семья. А разве может быть иначе, если во главе всего — женщина, влюбленная в свое дело? Ольга Федоровна что–то тихо напевает. Это значит, что у нее хорошее настроение. А если оно взрывается, попросит водителя остановиться. Сядет за руль и поведет машину сама. Наверное, это возвращает ей спокойствие. И уверенность. А «руль» райисполкома Ольга Федоровна держит в своих руках почти четыре года. Срок не столь большой, но реальные изменения ощутимы. Судите сами: в этом году намолот зерновых составил 135 процентов к прошлогоднему уровню. По молоку район входит в начальную тройку. А совсем недавно был на третьем месте с конца. Средняя зарплата по селу — под 600 тысяч рублей. Из года в год жизнь людей улучшается. А если бы было не так, то вряд ли Ольга Федоровна осталась бы председателем. Наверняка она заявила бы, что руководить райисполкомом не имеет права...

— Все начинается с человека. И все на нем замыкается. В людях — сила. В людях — успех. Людей избегает тот, кто их не любит, — словно угадав мои мысли, скажет Ольга Федоровна. — Мне не стыдно встретиться с любым человеком и посмотреть ему в глаза...

А родом я из Брагинского района. Отец всю жизнь проработал на гусеничном тракторе. Мама — на полевых работах. Я в семье старшая. И, надо сказать, девкой я была бедовой. Любила верховодить. Драться могла не хуже пацанов. Придет соседка, пожалуется на меня маме. А мама не ругает. Покачает головой и скажет: «Не рабi, дачушка, людзям таго, чаго не хочаш, каб табе зрабiлi». И все воспитание. Но как глубоко сидят во мне мамины слова... После Речицкого зоотехникума работала на своей же ферме. Тоненькая, худенькая, коса — больше метра. Но с характером: все делала по совести. Отец как–то говорит: «Встретил куму. Чуть не плачет. Жалуется, что ты опять поставила низкую жирность. Она же нам не чужой человек...» «Какая разница: свой или чужой! Не могу я поставить высокую жирность. Она в молоко воду подливает. И все доярки знают об этом». — «Уезжай–ка ты, дочка, лучше из деревни. Свет велик. Иначе перессоришь меня со всеми родичами». И я уехала. Заочно окончила Гродненский сельхозинститут. Работала главным зоотехником в Брагинском районе. Одно время трудилась в Минске. И в Гомельском районе. Но всегда жила для людей. И от души радовалась, когда могла сделать человеку добро...

В тот день побывали мы в Крупце, где готовились открыть новую школу. Школа прекрасная. Она могла бы украсить и областной центр, и столицу. Заглядывали на фермы. Заходили в амбулатории, магазины и сельские клубы. А в агрогородке Носовичи нам показали скромный снаружи, но на удивление вместительный внутри вагон–сауну «Купава». Все действует. Все работает. Стоимость билета (за два банных часа) — 2.500 рублей. А для ветеранов войны и труда — всего 1 тысяча.

И везде Ольга Федоровна была своя среди своих. Все к ней тянулись. Всем она нужна. Она терпеливо выслушивала людей, никого не подавляя своим авторитетом. А если высказывала замечания или что–то требовала, то делала это спокойно. Не унижая человека. Не торопилась раздавать скороспелые обещания. Но если говорила «да», все знали: слово у председателя железное.

В Добруш мы вернулись, когда солнце закатилось за речной плес. «А давайте зайдем в Дом культуры, — предложила Ольга Федоровна. — Там наш ансамбль репетирует». Ольгу Федоровну сразу же окружили артисты. И здесь она свой человек. «Так, дорогие мои, с чем едем на гастроли? Покажите новые номера». Исполнили самодеятельные артисты несколько песен. Да так, что, слушая их, сердце замирало. А потом кто–то из девчат попросил: «Ольга Федоровна, спойте...» Она поднялась на сцену. Заместитель председателя Григорий Петрович Козырев взял в руки баян. И зал заполнил голос удивительной красоты и задушевности: «Как не любить мне эту землю,// Где мне дано свой век прожить?// И эту ширь, и эту зелень,// И тропку тайную во ржи...» Я смотрел на Ольгу Федоровну и любовался ею. Песня, как родниковая вода, смыла с ее лица усталость и озабоченность. Глаза сияли молодо и свежо. И, может быть, впервые с такой пронзительной ясностью я осознал глубинную суть выражения: «Когда душа поет»...

Фото автора.

Автор публикации: Леонид ЕКЕЛЬ