Источник материала:

Защита нападением

Вендетта по-деревенски: над поджигателем устроили самосуд

— А я отдала бы пенсию за этих хлопцев, только бы их не посадили в тюрьму, — плачет в трубку Ирина Николаевна Юхневич, пенсионерка из житковичской деревни Пуховичи. — Когда Миес (деревенское прозвище) пропал, мы спокойно спать стали. А то в одежде ночевали: ждали, что придет, расправится...

Эта история приключилась 31 декабря прошлого года. Но только сейчас уголовное дело по убийству 50–летнего местного жителя Николая Макаревича, обгоревший труп которого нашли в лесу, стало обрастать такими подробностями, что теперь и не ясно, кого жалеть: погибшего или нападавших. По местным рассказам, не было, чем Миес, страшнее человека в деревне — а живет в ней более 600 душ. В 90–х, когда возглавлял ферму, его еще величали Николаем Николаевичем. Однако проворовался, за что и получил срок. Тогдашний коллега Макаревича — фронтовик Адам Карпович Юхневич проходил по делу свидетелем. Освободившись и вернувшись в родную деревню, Макаревич первым делом наведался к нему.

— Ночью полыхнул наш сарай, полный сена, а в нем две коровки, — старики натерпелись таких ужасов, что спокойно о том говорить не могут и сейчас, хотя их обидчика уже нет в живых. — Однажды ломился в дом. Угрожал. Мы в милицию звонили, но какие доказательства, кроме наших слов? Никаких. Решили терпеть. Забили окна на веранде досками, чтобы дверь не открыл да не ворвался.

А Макаревич, получая одну судимость за другой (набралось целых 6), на деревне внедрял свои понятия. Повадился ходить в дома средь бела дня, когда мужики на работе, вымогать у женщин спиртное, деньги, сигареты, кормежку. Перед одной, рассказывают, лезвия веером рассыпал: «Не дашь — порежу». А кто косо на него глянет — сарай спалит. Не так скажет — оставайся без сена. Полыхало одно подворье за другим. В районном отделе по чрезвычайным ситуациям подсчитали: в те годы случилось более двух десятков пожаров. В деревне уверены, что виновник — он, Макаревич, на него и указывали. Но ведь никто со спичкой в руках не ловил.

— Только пожар в деревне — он первым тушит, хотя его дом на другом краю села, — свои улики обнародуют пуховичские «народные опера». — Люди в сараях ночевали, чтобы успеть вывести скот. Измучились. Жили, как во время войны. Двери на цепь. Под рукой — топор и вилы.

Окончательно «дожало» всех под Новый год. Накануне пожар «прошел» по трем сараям. Взялись наконец за Макаревича. Задержали и доставили в милицию. Он чистосердечно признался: «Да, поджигал. Чтоб боялись». Деревня встрепенулась. Пуховичские звонили в райотдел и просили:

— Хоть на Новый год не отпускайте. Дайте нормально праздник пережить.

Но Макаревича отпустили. Заместитель начальника Житковичского РОВД Петр Дульский рассказывает, как было:

— По закону для заключения под стражу мало одного признания подозреваемого, нужны и другие доказательства. А ими мы не располагали. Поэтому и не получили постановление на арест. Но довели бы это уголовное дело до конца, если бы не самосуд.

В новогоднюю ночь оставлять Макаревича без зоркого глаза милиция вроде бы не собиралась. Участковый Василий Миранович отправился вслед за ним — чтобы провести профилактическую беседу. Искал по дороге в деревню и в окрестностях. Но «поджигателя» первыми нашли трое местных 30 — 35 лет, у чьих родных накануне и погорели те сараи. Якобы одному из них — Сергею Алиферовичу — этот самый Миес пригрозил, что в новогоднюю ночь подожжет его дом. А у мужика не только добро, но еще жена и двое сыновей–школьников. Поэтому, узнав, что Макаревич опять возвращается, постановили: «Будем спасать себя и деревню».

«Поджигателя» выследили и отловили по дороге в Пуховичи.

— Нанесли три удара обухом топора, — называет причину смерти Сергей Беликов, следователь по важнейшим делам следственного отдела прокуратуры Гомельской области. — Ночью вернулись, чтобы убрать следы. Облили бензином и подожгли.

Исчезновение Макаревича деревня... праздновала. В домах поднимали по сто граммов. А когда милиционеры задержали троих односельчан по обвинению в убийстве и те все рассказали по совести, Пуховичи всколыхнулись. Такого единства здесь не припомнят.

— Хлопцы хорошие, работящие, они нас защищали, — сейчас деревенские пишут в разные инстанции челобитные во спасение. — Убийство — это страшно. Пусть накажут. Но не тюрьмой. А что было делать, когда от этого Миеса житья не стало?..

А прокуратура, меж тем, проводит расследование...

Вместо комментария

Я обзвонила все местные инстанции, чтобы понять: а как такое вообще могло быть? Неужели никто не знал, что творится в деревне? Председатель Червоненского сельсовета Леонид Лесько в должности только первую неделю. О пожарах в Пуховичах слышал, но чтобы там чинилось беззаконие — впервые.

— Людям нужно было обращаться в милицию, сельсовет, а не молчать и уж тем более не чинить самосуд, — уверен он.

Откровением случившееся стало и для местной милиции. Заместитель начальника РОВД Петр Дульский не припомнит официальных заявлений, которые поступали бы от пуховичских на рецидивиста Макаревича. Такой информации не было и у сельского участкового Василия Мирановича:

— Поджечь мог. Но про насилие никто не говорил...

То ли и вправду ничего такого не было, то ли деревня столь умело свой страх маскировала, то ли чаще работникам соответствующих служб надо бывать в ней, чтобы понять, чем люди живут... Сейчас, к слову, внимания к Пуховичам — как никогда. Среди прочих причин — опасение, что там разгорится новая вендетта: между родственниками убитого и задержанных.

Фото предоставлено пресс–службой Гомельского областного управления по чрезвычайным ситуациям.

Автор публикации: Виолетта ДРАЛЮК