Бессердечность. Ущербная кардиологика

Источник материала:

Глава медицинских программ КХЛ Петр Лидов в интервью “Прессболу” высказал очень верную идею: “Смерть Алексея Черепанова позволит избежать такого же трагического финала многим”. Не поспоришь: после известных печальных событий контроль за здоровьем игроков усилился многократно. Правда, иногда он принимает какие-то вывихнутые формы: альтернативой смерти от перегрузок предлагается смерть от голода. Утрируем, конечно, но в общем суть именно такова.

Наглядным свидетельством тому служит история с защитником жлобинского “Металлурга” Вадимом Каминским. Которая к тому же еще не завершена. Суть проблемы вкратце: у хоккеиста обнаружились проблемы с сердцем, в результате чего врачи порекомендовали ему как минимум на полгода воздержаться от нагрузок уровня хоккеиста- профессионала. Но рекомендации эскулапов были восприняты работодателями защитника не вполне адекватно: от игрока с действующим контрактом попытались избавиться, как от балласта. Впрочем, лучше всего ситуацию прояснят фигуранты дела.

Каминский: я не сдаюсь

— Уместным будет экскурс в историю вопроса.
— О своих проблемах с сердцем узнал, можно сказать, случайно. Произошло это уже после всем известной смерти молодого нападающего “Авангарда”, хотя она и не стала непосредственной причиной моего обследования. Просто нужно было продлить водительскую справку, пройти комиссию. Занялся этим в конце ноября, и кардиологи неожиданно поставили мне диагноз “предынфарктное состояние”. Ясное дело, перепроверил: сделал расширенную эхограмму в четвертой больнице. В целом она подтвердила опасения, хотя прямой угрозы жизни и не выявила. После этого успел съездить с командой в Латвию и на север Беларуси, но в Новополоцке почувствовал себя неважно. Рассказал врачу о своих осмотрах, и прямо с берегов Двины меня отправили на неделю в стационар девятой минской больницы, где обследование уже было тщательным и всесторонним. Диагноз получился мудреным, по памяти не воспроизведу. Но общий вывод такой: говорить о том, что мне хоккей прямо противопоказан, пока преждевременно. Но при сохранении нынешних нагрузок без восстановления через год-полтора высок риск развития острой сердечной недостаточности. С этим заключением приехал в Жлобин, откуда вновь вернулся в Минск уже на комиссию в спортдиспансер. Ее рекомендации содержали три пункта: пока приостановить выступление, наблюдаться у врача, проходить медико- восстановительные процедуры, а через полгода прибыть на обследование. Заключение датировано 15 января.
И вот здесь началось самое интересное. В команде мне заявили: “Играть ты не можешь, на плей-офф мы тебя не заявляем, а значит, надо увольняться”. Я им: “Как так, у меня все-таки контракт. И потом мне же предписали восстанавливаться”. Мне в ответ: “Как хочешь, но врач не желает брать на себя ответственность, не будет составлять тебе графики”.
Там составлять-то было нечего: кардиолог диспансера в карточке все расписал: что делать, сколько, на каком пульсе. Врачу команды нужно было всего лишь разбросать это по дням и циклам. Ну нет так нет. Стал заниматься сам: крутил велосипед, ходил в бассейн. Но позже выяснилось, что администраторам поступила команда не пускать меня в раздевалку.

— Как выяснилось?
— Да сами администраторы и сказали. Мол, извини, но нас вызывал Калинин (генеральный менеджер “Металлурга”. — “ПБ”.) и дал указание в раздевалку тебя больше не пускать. Пока меня не было, из моей “клетки” убрали форму и посадили туда Савиелса, он как раз недавно пополнил команду. Ладно, пересел на другое место, но и оттуда за выходные без моего ведома попросили и отдали его парню из фарм-клуба. В общем, позже узнал, что команду не пускать меня больше в раздевалку дал и Лебедев. Честно говоря, не ожидал: не один год его знаю, и вдруг такое…

— В подобной ситуации логично поговорить с тренером.
— Как? В раздевалку мне ход закрыт, к тому же Евгений Иванович проникает в нее через отдельный вход, у него свой ключ. Ловить его за рукав у льда? Ну как вы себе это представляете? Тем более что в феврале уже стало очевидно, что ни Лебедев, ни Калинин особым желанием общаться со мной не горят.

— Что говорят на сей счет юристы?
— Что правда на моей стороне, уволить меня не имеют никакого права. Правда, в нынешней ситуации мне нужно ежедневно приходить на арену и брать подписи нескольких человек — уборщицы или, скажем, заливщика льда, что я был на рабочем месте. Иначе никак — в раздевалку-то не пускают. Или “светиться” в клубе. Но понятно, что это не выход.

— И что делаешь сейчас?
— Как и советовали юристы, прихожу “на работу”. Посещаю бассейн при комплексе, запретить этого мне не может никто, это за мои деньги. И в школе у своего давнего приятеля Игоря Руфа кручу велосипед, тренируюсь. Он там с детьми работает, помогаю, даю малышне мастер-классы. И жду, чем эта история закончится.

— Не исключено — судом. Готов?
— Да, но не хотелось бы, это крайний случай. Дело в том, что под моим контрактом подпись директора клуба Олега Богорада, а не Лебедева или Калинина. То есть судиться придется именно с директором, а он-то как раз по возможности поддерживает меня.

— Нет желания вообще закончить карьеру?
— Ни малейшего: пока есть шанс ее продолжить, буду делать все, что для этого нужно. Другое дело, если комиссия летом сделает заключение, что состояние моего здоровья несовместимо с хоккеем. Тогда буду что-то думать, не пропаду. Но сейчас — извините, я еще не такой старый…

Лебедев: никто его не отчислял

— Евгений Иванович, какое нынче состояние у Вадима Каминского, который по состоянию здоровья временно оказался вне игры?
— С этим вопросом не ко мне, а к доктору.

— Прошла информация, будто после медосмотра интересы игрока начали ущемлять, чуть ли не выгонять из команды.
— Никто его не выгоняет. Это вы к директору клуба, скорее всего, обращайтесь, но не ко мне. Он лучше владеет ситуацией.

— Поговаривают, в ближайшее время собираются вынести из раздевалки вещи Каминского.
— Да никто там ничего не выносит. Мы получили письмо из медицинского диспансера, где ему рекомендуют временно приостановить профессиональную карьеру.

— Однако он остается в команде?
— Конечно. Никто его не отчислял. Этот вопрос находится на контроле.

Богорад: я на стороне игрока

— В этой ситуации я всецело на стороне хоккеиста. Равно как и в иных спорных вопросах стараюсь прежде всего вникнуть в позицию игроков. Уже потому, что они отдают хоккею самое ценное и безвозвратное — свое здоровье. Уверяю, со своей стороны сделаю все, чтобы его не уволили до следующего заседания врачебной комиссии. Тем более что сейчас для этого нет никаких юридических оснований. Другое дело, если доктора признают, что продолжение карьеры угрожает жизни игрока. Тогда, естественно, контракт будет расторгнут. Но и в этом случае постараемся не расстаться с Вадимом просто так: сегодня клуб может ему предложить работу в Центре олимпийского резерва. Впрочем, он уже и так, считайте, работает в нем: посвящает неожиданно появившееся свободное время работе с детьми.

Кому-то может показаться, что случай с защитником “волков” частный. И все же это прецедент. Очень не хотелось бы, чтобы забота о здоровье человека стала ширмой для чистой воды прагматики. А к хоккеистам продолжали, как это часто случается, относиться, как к пушечному мясу. Которое можно выбросить за ненадобностью при любых признаках нездоровья. Инфаркт миокарда — это, конечно, страшно. Но инфаркт доверия не намного лучше.