«Я ОЧЕНЬ ПРОТИВНЫЙ ДОМА»

В рамках Международного конкурса молодых исполнителей «Новая волна-2009» прошла презентация музыкального проекта Дмитрия Хворостовского и Игоря Крутого под названием «Дежа-вю». Мировой тур стартует в ноябре в Москве. Об этом и многом другом корреспондент «7 дней» беседует с Дмитрием Хворостовским.
— Дмитрий, расскажите о вашем новом проекте с Игорем Крутым.
— Музыку Игоря Крутого я знаю давно и с удовольствием слушаю, поэтому предложил ему создать совместный проект. Я рад, что он откликнулся на мое предложение вместе с поэтессой Лилией Виноградовой. Сотрудничество с ними для меня очень интересно. Проект получился многоплановый, будоражащий. В него вошли 23 композиции и 1 ремикс. Музыка написана в разных стилях. Аранжируя ее, Игорь убрал все атрибуты популярной песни. Лиля — музыкант по образованию, поэтому ее поэзия очень музыкальна. Проект «Дежа-вю» выйдет в двух альбомах. Композиции в нем будут на итальянском, французском и русском языках. Во всех звучит симфонический оркестр.
— Вам не кажется, что опера сейчас становится коммерческим искусством?
— Это так, но без этого нельзя. Современные оперные постановки требуют огромных финансовых затрат. Коммерческое искусство привлекает много публики с разными вкусами. В залах оперных театров даже в XVIII веке всегда было гораздо больше мест, чем в залах драматических театров. По-моему, опера в последнее время стала более доступной: покупаешь DVD с записью оперного спектакля, и в твоем распоряжении интересная постановка с хорошим дирижером и певцами, можно смотреть ее, когда захочется.
— Меняются ли ваши взгляды и вкусы с течением времени?
— Да, меняются. Достоевский говорил: «Безнравственно не менять своих убеждений». Я много работаю, встречаюсь с разными людьми, не только с музыкантами. С годами приобретаешь опыт. Качественно растешь не только как музыкант, но и как личность. Поэтому трудно даже сравнить меня сегодняшнего и меня десять лет назад. За эти годы я сумел многое сделать. И сейчас моя жизнь стала гораздо интереснее.
— Живя в Лондоне, вы приобрели какие-нибудь типично британские привычки?
— Я терпеть их не могу. Особенно частое чаепитие. На каждое тамошнее действие у меня есть противодействие. Мне нравится Нью-Йорк. С американцами легко, но я быстро устаю от их ограниченности и пионерского оптимизма. Они напоминают мне китайский кинематограф и советские фильмы 40—50-х годов.
— Правда ли, что вы мечтаете о боксерской груше?
— Мне бы хотелось вымещать свое плохое настроение не на близких людях, а на бездушном предмете. Я очень противный дома. Характер у меня мнительный, я раздражительный. Волнение перед концертом превращает меня в чудовище. Боюсь, дрожу, не сплю. Постоянно ворчу. Все знают, что лучше меня не трогать в дни перед ответственными выступлениями. А так как они практически каждый второй или третий день, то жить со мной очень нелегко. Чтобы это выдержать, нужно иметь космическое терпение. Но моя жена Флоранс никогда в жизни не говорила, что ей тяжело. У нее очень позитивное восприятие жизни, что излечивает мою хандру. И потом, у меня есть совершенно чудесное «лекарство» — сын Максим. Только увидишь его смеющееся лицо — сразу жизнь кажется лучше.
— Говорят, у вашей жены хороший голос.
— Да. Иногда она поет со мной в концерте.
— Ваша жена — итальянка?
— Флоранс родилась в Женеве, мать у нее итальянка, отец — француз. Мы в семье зовем ее на русский лад — Флоша. Познакомились мы в Женевской опере, где я пел своего первого «Дон Жуана». Вначале общались на итальянском, потому что жена не говорила по-английски, потом выучила его. А теперь овладела и русским, причем отлично, и я снимаю перед ней шляпу. Флоранс — пианистка, но в последние годы стала заниматься пением. Хотя насчет карьеры жены сомневаюсь. В семье певцов, как правило, кто-то должен замолчать.
— Вы живете за границей. Ваши дети воспитываются в русском духе?
— Я даже не представляю, как они могут воспитываться вне русской культуры! Я и себя не мыслю без России. Хотя двое моих детей живут в Лондоне и только один постоянно со мной, я стараюсь, чтобы они как можно чаще бывали в нашей стране.
— Сейчас говорят, что молодежь ничем не интересуется. Как вы считаете, она стала глупее?
— Нет. Просто мозги людей стали более узконаправленными исключительно на ту информацию, которая нужна им в работе. А все то, что находится за пределами служебной необходимости, повергает их в полное уныние и растерянность из-за незнания предмета. Мне кажется, в ХIХ веке, в середине ХХ люди были более гармоничны. Сейчас главным в жизни становится карьера, а значит, человек стоит перед необходимостью с максимальной рациональностью использовать свое время для достижения этой цели. Поэтому ныне классическая музыка, искусство в целом очень часто оказываются вынесенными за пределы потребностей и даже просто интересов людей.

Артур МЕХТИЕВ