Почему создание и утверждение Государственного гимна БССР растянулось на 11 лет

Источник материала:

60 лет назад, в октябре 1955 года, повсеместно начали исполнять Государственный гимн Белорусской ССР на стихи Михася Климковича и музыку Нестора Соколовского. В наши дни стихотворные строки Климковича дополнил поэт Владимир Каризно, и гимн советского времени продолжает жизнь как Государственный гимн Республики Беларусь. Судьба его была непростая…

Общую историю государственных гимнов республик СССР можно вести с Тегеранской конференции руководителей союзных держав 28 ноября — 1 декабря 1943 года. Когда президент США Рузвельт изложил идею создания Организации Объединенных Наций, то руководство СССР начало искать способы усиления в ней советского влияния. Союзным республикам решено было придать максимум атрибутов полноценных государств — с собственными министерствами обороны и внешних сношений, с национальными флагами, гербами и гимнами.

Поэтому 3 февраля 1944 года Президиум Верховного Совета СССР издал Указ «О государственных гимнах советских республик». В правительствах союзных республик закипела работа.

Дисциплинированные эстонцы в лице Густава Эрнесакса и Йоханнеса Семпера взялись тогда же в феврале 1944 года за дело и вскоре представили гимн Эстонской ССР.

Мудро-неторопливые казахи завершили свой конкурс в 1945-м и дружно проголосовали за гимн композитора Мукана Тулебаева на стихи Каюма Мухамедханова (музыка эта звучит поныне).

На обильной талантами Украине некоторая заминка произошла из-за того, что очень уж плотными оказались колонны поэтов и композиторов, ринувшихся на штурм партийного задания. Однако к 1949 году продуктом внутриреспубликанского творческого консенсуса стал гимн на стихи П. Тычины и М. Бажана, автором же музыки значился коллектив под руководством композитора А. Лебеденца.

Подзадержались, увы, литовцы. Но, наконец, в 1950 году композитор Балис Дварионас (соавтор И. Швядас, слова А. Венцловы) написал гимн Литовской ССР.

И только братки-белорусы тянули с введением гимна вплоть до 1955 года — целых одиннадцать лет. На память приходит один персонаж сатирической поэмы «Сказ пра Лысую гару»:

А Семяжон, прыдбаўшы ўчастак,

Апошні ўзяўся будаваць:

«Мая ж такая доля-шчасце:

Я ж і жаніўся ў сорак пяць…"

В чем дело, товарищи белорусы? Почему союзная республика, которая всегда первая голосует «за», проявила странную неисполнительность в деле написания собственного гимна?

А дело в том, что белорусские государственные и творческие руководители учредили нечто вроде «Госкомитета по созданию Государственного гимна Белорусской ССР». Десятки людей оказались при деле, а поэтому торопиться не хотелось.

В начале пути, в 1944—1945 годах, были представлены десятки конкурсных проектов. Из «Справки о работе Жюри по созданию Государственного гимна БССР»:

«Работа по созданию Государственного гимна БССР началась в апреле месяце 1944 года. Первое совещание поэтов и композиторов БССР состоялось в городе Москве 8 апреля 1944 года. На этом совещании был поставлен вопрос „О создании Государственного гимна Белорусской ССР“. С докладом по этому вопросу выступил председатель Президиума Верховного Совета БССР т. Н.Я. Наталевич. На этом же совещании был объявлен конкурс на лучший текст и на лучшее музыкальное произведение гимна. После этого совещания поэты и композиторы приступили к работе…»

Композитор Анатолий Васильевич Богатырев рассказывал мне в 2000 году:

— В Москве мы с эвакуированными белорусскими деятелями жили сначала в гостинице «Москва». Затем публику рангом помельче — меня, следовательно, тоже — переселили в известную нашим землякам гостиницу «Якорь» возле Белорусского вокзала. Позже, правда, мне как лауреату Сталинской премии дали квартирку в центре на улице Москвина, где я жил с женой и тещей. Правительство республики размещалось в здании постпредства БССР. Здесь и состоялось то памятное для творческих работников совещание апреля сорок четвертого. Никифор Яковлевич Наталевич поставил задачу конкретно: есть образец — Гимн СССР, и требуется создать произведение с обязательными элементами: Ленин, Сталин, Партия, Октябрь, братский союз под началом Великой России, победа над врагами, светлое будущее.

— Своего рода буриме — стихотворение с заданными рифмами?

— Если угодно… Идейное руководство творцами было возложено на секретаря ЦК КП (б)Б по пропаганде Тимофея Сазоновича Горбунова, а всю организационную часть поручили секретарю Президиума Верховного Совета БССР Лазарю Евдокимовичу Попкову.

Из архивной справки:

«Для отбора представленных текстов, а также и музыкальных произведений и подготовки для правительственного утверждения и прослушивания, решением бюро ЦК КП (б)Б создано жюри в следующем составе: т.т. Горбунов (председатель), Якуб Колас (заместитель председателя), члены — т.т. Богатырев, Александровская, Бровка, Золотарев, Крапива, Лыньков, Пестрак, Попков, Столяров, Шостакович. Жюри после утверждения приступило к работе. К концу апреля м-ца 1944 года было представлено 14 вариантов текста и 5 вариантов музыки. В связи с тем, что представление текстов и музыки замедлилось, жюри под председательством т. Горбунова 28 апреля было проведено вторичное совещание поэтов и композиторов БССР, где предварительно обсуждались представленные тексты и музыкальные произведения. Совещание признало, что работа по созданию Государственного гимна проходила неудовлетворительно и текст и музыка, представленные к тому времени, были недоброкачественные. После этого совещания работа поэтов и композиторов более активизировалась…»

Да, поначалу в эвакуации, в военной Москве задачи ставились и решались по-фронтовому: «Месяц сроку — и чтоб был гимн!». Точно так же в белорусском правительстве и ЦК разговаривали с прибывшими из-за линии фронта партизанскими командирами, секретарями подпольных райкомов и обкомов. Но годом позже, когда участники административно-творческого процесса переместились на «свое поле» — в освобожденный Минск, — отчетливо проявилась всеобщая вальяжность. Стало понятно, что работа над гимном — это не просто госзаказ. Это ответственные аппаратные должности и денежные оклады с премиями, это общие субсидии и аккордные выплаты. А также — персональные пайки.

Так зачем же спешить!

Вот, например, фрагмент стенограммы одного из заседаний жюри по отбору текста и музыки гимна БССР (наши примечания в круглых скобках):

«29 января 1945 года. Присутствуют: т.т. Горбунов, Аладов, Пукст, Тикоцкий, Бровка, Кондрат Крапива, Пестрак, Александровская, Попков.

<…> Попков. Каждый член жюри должен внимательно еще раз прочитать и продумать текст и проставить балы и представить.

Горбунов. К какому сроку?

Попков. 3 дня, а потом собраться и решить окончательно (слово «окончательно» звучит на каждом подобном заседании).

Горбунов. Представить к 2-му февраля 1945 года.

Попков. А в субботу собраться.

Пукст. Сейчас все 4 варианта [гимна] наинструментованы и переданы на разучение Большого театра.

Горбунов. Есть вопросы?

Александровская. Вы знаете, что в театре готово [не] все?

Пукст. Да хоровые репетиции проводятся.

Александровская. У нас 5 недель нет топлива и театр не работает, народ не собирается.

Горбунов. Потом примем специальное решение, это потом уже. [Если] Как гимн не принято, издать как песни. Издать отдельным сборником.

Бровка. А между прочим, когда Союзный Гимн издавался, масса вариантов передавалась по радио.

Горбунов. Потом решение будем принимать по этому вопросу.

Пукст. Музыкальная редакционная комиссия уже просит, чтобы рассмотреть весь материал и распределить его таким образом: к исполнению и к изданию.

Горбунов. Есть такое предложение, так как работы здесь очень много, чтобы эту комиссию расширить, ввести сюда т.т. Пестрака, Александровскую, Тикоцкого, Аладова. Комиссию создать, которая должна определить, что делать с остальными вариантами, под общим председательством Ларисы Помпеевны [Александровской]. Передать стенограммы, протоколы. Просим вас внести специальное постановление, а мы это постановление рассмотрим на заседании жюри и утвердим его.

(Лариса Помпеевна Александровская, народная артистка БССР и СССР, лауреат Сталинской премии, мгновенно входит в роль председателя новой комиссии.)

Александровская. Есть музыка, которая подходит к детской песенке и можно ее рекомендовать как детскую песенку [?!].

Пукст. У меня еще один вопрос — это о форме, каким образом и когда авторы будут вскрыты?

Бровка. Надо открыть того, чей [гимн] будет принят.

Горбунов. Надо объявить того, чей будет принят. Официально будет объявлено — принят текст того-то, музыка того-то. И будет список, что за участие награждаются такие-то и т. д.

Пукст. Что касается композиторов, это нужно после 3-го тура вскрыть авторов.

Александровская. Опять-таки вскрыть принятого.

Попков. Это мы еще подумаем.

Горбунов. А жюри мы вскроем, а для общественности будут вскрыты те, кто будет принят.

Попков. После прослушивания в 3-м туре мы можем некоторые варианты отклонить и решим, что пропустить к прослушиванию.

Горбунов. Мы можем показать и те, которые отклонили.

Попков. У меня вопрос практического порядка. Правительство пожелает прослушать гимны других стран, а они у нас не готовы.

Горбунов. Польский гимн нашему театру надо изучить.

Попков. Вот надо решить, можно исполнить британский гимн. Нужно подготовить обязательно польский и британский гимны.

Александровская. Почему [не] пение, [а] духовой оркестр только?

Горбунов. Надо, чтобы польский хор был на случай, с оркестром хорошо встречать на вокзале.

Попков. Надо предложить кому-то, чтобы они подготовили и в хоровом, и в оркестровом исполнении.

Пукст. Еще есть один вопрос, это по поводу расходов по проведению всех мероприятий. Смета, которая была утверждена, она теперь аннулирована.

Горбунов. Надо восстановить. Тов. Попков, поговорите с тов. Котляровым. Сколько надо, полмиллиона?

Попков. 420 тысяч.

Пукст. Израсходовано тысяч 150, не больше, но сейчас пришлось пересмотреть, и 3-й тур потребует 508 тысяч, с наградами и с оплатой композиторам.

Горбунов. Давайте восстановим эти средства, которые есть, а о дополнительных средствах надо войти с ходатайством.

Попков. Если мы создадим хороший национальный гимн, за деньгами не постоим. Главное сейчас создать.

Пукст. Еще один вопрос — это в связи с исполнением гимнов дружественных держав. Эту работу надо начать и продолжать систематически, но это надо возложить на определенных товарищей (очевидно — на самого тов. Пукста).

Попков. Я думаю, практически надо сделать таким образом: тов. Пестрак (писатель Филипп Семенович Пестрак в 1943—1945 гг. был начальником управления по делам искусств при СНК БССР) своим приказом оформит и предложит, чтобы подготовили и срок укажет.

Горбунов. Денег у вас достаточно на искусство.

Александровская. Поступило заявление от нашего хора на мое имя, вот я его принесла, что с ним делать?

Горбунов. Что они просят?

Александровская. Они просят то, что им обещали в Москве: одежду, деньги.

Горбунов. А деньги какие?

Александровская. Премию какую-то и из Красного Креста одежду.

Пестрак. Действительно с этим тяжелая история (поддерживает).

Попков. Через театр они получили (оправдывается).

Александровская. Это бригада, которая выезжала специально по гимну (настаивает).

Попков. В Москве никому не давали из работников театра, поэтому им обещали.

Александровская. Тут идет вопрос о 9 человеках.

Попков. Я считаю, что они должны через театр получить (увиливает от предложения Ларисы Помпеевны).

Пукст. В смете включены дополнительно 8 хористов и 1 руководитель.

Попков. А почему не рассчитались до сих пор?

Пукст. Смета была занижена (перекладывает ответственность на других).

Попков. Сколько им денег нужно? (сдается)

Александровская. Даже авансы не могут погасить (добивает Попкова).

Горбунов (как секретарь ЦК принимает волевое решение). Это заявление дайте т. Пуксту, мы ему поручаем разобраться. В отношении денег надо немедленно рассчитаться. В отношении одежды для 9 человек, надо подумать.

Попков. Напишите т. Шаврову ввиду такого случая (Алексей Семенович Шавров — многолетний нарком и министр торговли, зампредседателя СНК и СМ БССР).

Александровская. Но это особая работа, вне плана (расширяет для себя оперативное пространство на перспективу).

Попков (как секретарь Президиума Верховного Совета БССР безоговорочно поддерживает решение партии). С деньгами надо немедленно рассчитаться, а в отношении носильных вещей, я считаю, надо будет подумать. Напишите тов. Шаврову, а он даст указание…

Действительно, так можно создавать гимн одиннадцать лет! Похоже, некому было стукнуть кулаком по столу и по-большевистски прямо рубануть:

— Когда Потье с Дегейтером писали «Интернационал», они что — тоже ставили в повестку вопросы о «смете гимна», о пайках и отрезах на пальто!

На утверждение в Москву белорусский лидер Пономаренко обязан был представить гимн в виде правильно упакованного продукта. Центром был апробирован метод организации авторства гимнов союзных республик. Идеальным подразумевался тандем руководителей национальных творческих союзов — писательского и композиторского. Причем для весомости авторам крайне желательно было иметь звания лауреатов Сталинской премии. Фактически это был ценз на авторство гимна.

В БССР данным условиям более всего соответствовала творческая связка: композитор Анатолий Богатырев, поэты Кондрат Крапива и Петрусь Бровка. Но после 1944 года, когда за кантату «Белорусским партизанам» композитора награждают орденом Ленина, с Богатыревым происходит то, что Наталевич при обсуждении гимна введет в уши Пономаренко: «Я имею сведения, что тов. Богатырев придерживается той точки зрения, что он не хочет придерживаться трафарету».

В декабре 2000 года Анатолий Васильевич произнесет в беседе со мной удивительную фразу: «Я всегда считал и считаю, что лучший гимн всех времен и народов — это «Боже, царя храни!». И далее:

— Могу откровенно сказать, что Лариса Александровская была моим недругом. И она же имела большое влияние на руководителя республики Пономаренко. Но я до смерти товарища Сталина был защищен его хорошим отношением ко мне, о котором все знали. Я с товарищем Сталиным встречался восемь раз. Во время представления моей оперы «В пущах Полесья» в Большом театре в Москве товарищ Сталин пригласил меня в ложу и беседовал со мной в присутствии членов Политбюро два с половиной часа… Что же потом произошло с гимном Бровки и Крапивы на мою музыку, который прочили в победители конкурса? Откровенно скажу: не знаю. Я был просто озвучивателем у этого поэтического тандема. А почему в 1944 году не пропустили в третий тур хорошие стихи Климковича «Мы, беларусы, з братняю Руссю», говорю откровенно: Михаил Николаевич имел несчастье оказаться под немецко-фашистской оккупацией, его, правда, потом партизаны переправили в Москву. А про Нестора Соколовского вообще скажу, что он был моим другом. Поэтому как о друге могу откровенно судить, что композитором он был в общем небольшим, у него даже консерваторского образования не имелось. Но зато Нестор Федорович был прекрасным мелодистом-песенником…

Если иметь представление о полководческих амбициях Пономаренко (для примера можно вспомнить, как в 1942 году этот уроженец Кубани бросился развивать московский намек о возможном создании национальной белорусской армии в составе РККА), то становится понятным отчего, говоря шахматным языком, возникла патовая ситуация. Пантелеймону Кондратьевичу нужен был гимн как иллюстрация победы под его личным водительством целой республики — члена ООН. Но классициста Анатолия Васильевича, похоже, уже воротило от воинственно-призывных песнопений.

«Тащим тебя на самую вершину истории, а ты, неблагодарный, не можешь ответить полной взаимностью. Ладно. Что получилось — то получилось», — такой, очевидно, был смысл присуждения Богатыреву первой премии на внутреннем конкурсе за вымученную мелодию гимна. После этого Пономаренко подписывает датированное 4 декабря 1945 года постановление ЦК КП (б)Б о введении в исполнение с 1 января 1946 года гимна БССР на музыку Богатырева и текст Бровки и Крапивы.

Правильно оформленный гимн отсылают для утверждения в Москву, где он… лег в долгий ящик. ЦК ВКП (б) не говорил ни да, ни нет. Почему?..

Историк Виталий Скалабан рассказывал мне, что самые настойчивые архивные поиски документов по этому вопросу не дали результатов. Возможно, официальных ответных бумаг для Минска не было вообще, потому как Старая площадь оставляла за собой право не вступать в объяснения и не оставлять письменных свидетельств.

Что современным исследователям можно предпринять в данной ситуации? Перейти на уровень баек и анекдотов? Да уж, анекдотов на тему взаимоотношений Москвы и союзных республик когда-то хватало. Например такой.

Из наблюдений председателя Высшей аттестационной комиссии о характере «сопровождения» научных диссертаций из разных республик. Вот, скажем, присылается на утверждение докторская из Ташкента. Следом приходит вагон сухофруктов. Диссертация из Еревана — вагон коньяка. Из Киева — вагон с перцовкой и салом. А из Минска… Когда отсюда поступает диссертация, то следом приходит вагон злобных анонимок.

А между тем параллельно существовали конкурсные варианты гимна иных авторов. Часть творений мертво лежала в папках, но отдельные получили концертно-исполнительское воплощение — просто как песни.

Лирико-гражданственного звучания композиция Нестора Соколовского на стихи Михася Климковича «Мы — белорусы» была из тех, о которых музыковеды в ранге членов бюро ЦК говорили, что «с точки зрения приятности музыки» она, может, и ничего себе, но в остальном… Тут выступавшие привносили металл в тембр голоса: личные анкеты у авторов «не вполне».

К Нестору Соколовскому вообще отношение было как к второразрядному участнику конкурса. Во-первых, не имел он законченного консерваторского образования — только лишь музыкальный техникум. Также творческая специализация у Соколовского была не монументально-классическая, а занимался он песенным сочинительством, хормейстерством, фольклором. Ну чего в понимании музыковедов в сталинских кителях можно было ожидать от композитора, чье призвание — всякие там «ай-люли»?.. Однако в 1949 году Соколовский создает вторую редакцию песни «Мы — белорусы», она постепенно становится достоянием массовых исполнителей, звучит в клубах и домах культуры.

Слушатели по наитию потянулись к этой мелодии, потому что, кроме пафосного, имела она и простое душевное наполнение. Уставшему от войны народу не годилось начинать всякий новый день мирной трудовой жизни с мрачно-решительного музыкального настроения по типу «Вперед смертный на бой!».

Февраль 1955 года, оттепель. В пальто нараспашку собираются на минском вокзале участники Декады белорусского искусства и литературы в Москве. А 21 февраля в финале транслируемого по всесоюзному радио и телевидению заключительного концерта Декады звучит патриотическая песня «Мы — белорусы».

Стало ясно, что это и есть тот подлинный гимн, с которым припозднилась Беларусь. Последовал государственный указ:

…Напомню, что аккуратно-дисциплинированные эстонцы представили Москве свой гимн через три месяца после Указа Президиума Верховного Совета СССР от 3 февраля 1944 года «О государственных гимнах советских республик». Похоже, не было у них творческо-административных интриг, изнурительной борьбы «хорошего с еще лучшим». Сказано — сделано.

А вот белорусы растянули процесс создания и апробации гимна на целых одиннадцать лет.

Источники документов:

Национальный архив Республики Беларусь

Белорусский государственный архив кинофотофонодокументов (БГАКФФД)

Теги: Минск