Расстрел за рисунки гуашью и путешествие на "Титанике". Белоруски от "Домостроя" до Mark Formelle

Источник материала:

Конфликт между феминистками и Mark Formelle полезен хотя бы тем, что многие узнали значение слова «объективация». Хотя явление это не новое. Делать из женщины объект вожделения, любования или превращать ее в часть советской номенклатуры — таким «непотребством» долго и всласть занимались художники разных эпох. Какими видели женщин белорусские авторы 20 столетия? Швея, хранительница очага, учительница в халате, пассажирка «Титаника» — кого там только не встретишь!

До начала 20 века образ женщины ассоциировался с гармонией, идеалами материнства и добродетели — то есть приглаженным вариантом «Домостроя». Но на стыке веков что-то сломалось — и полмира узнало, что женщина — это не только муза и молчаливая натурщица, но еще и борец, творец и (как это тривиально!) равноправный человек. Эволюцию в восприятии женщины TUT.BY рассмотрел на примере коллекции Национального художественного музея (НХМ). Приведенные ниже факты, примеры и жизненные истории рассказала Екатерина Изофатова, искусствовед, заведующая отделом современного белорусского искусства НХМ.

Ню для женщин — под запретом

В начале 20 века женщина наконец становится творцом-художником, то есть субъектом. А до этого времени ей разрешалось лишь позировать для мужчин или заниматься рукоделием, которое именовалось декоративно-прикладным искусством. Смотреть на обнаженную натуру, а тем более ее изучать, запрещалось. Лишь в конце 19 века к женщинам «снизошли» и позволили писать мужскую плоть. Правда, с оговоркой: ее нужно сильно задрапировать. В анатомический театр женщина могла попасть лишь в качестве экспоната, хотя изучение натуры — важная ступень в становлении художника-профессионала.

Неудивительно, что в живопись скоро пришли талантливые женщины. Например, их было немало в витебском авангарде. Наравне с Малевичем и Шагалом в городе на Двине работали Вера Ермолаева, Евгения Магарил, Оксана Богуславская, Нина Коган. Одну из них впоследствии расстреляли за рисунки гуашью…

Вера Михайловна Ермолаева преподавала в Витебском народном художественном училище, после стала ректором Витебского художественно-практического института. Руководила студией кубизма на должности «старший кубист». Была проводником идей Малевича. Внесла огромный вклад в формирование коллекции первого музея современного искусства на территории Беларуси (две работы из этой коллекции есть в Национальном художественном музее — «Женский портрет» Ильи Машкова и «Искусство коммуны» Моисея Кунина).

Родители Веры Ермолаевой были потомственными дворянами. Непролетарское происхождение простить ей не смогли. В 1934 году, когда художница жила в Петербурге, ее арестовали за попытку организовать группу антисоветски настроенной интеллигенции. Во время обыска у нее нашли папку с работами, выполненными гуашью. На одной из них был изображен медведь, которого волки в буденновках тащат на суд зверей. Ничего хорошего ожидать не приходилось, ведь у начальника НКВД Ленинграда фамилия была Медведь (по иронии судьбы он тоже был белорусом). Ермолаеву на три года сослали в лагеря под Караганду, в 1937 году расстреляли.

В коллекции музея есть и портрет художницы Пальмиры Мрачковской, который в 1914 году написал Яков Кругер. В свое время она субсидировала его школу. На портрете, казалось бы, обычная женщина, но история ее жизни удивительная.

Будучи обеспеченным человеком, Пальмира Мрачковская спонсировала молодые таланты, поддерживала пожилых людей, кормила животных на улице. В 1930-е годы она потеряла свое состояние и оказалась в нужде. Чтобы выжить, ей приходилось принимать конъюнктурные заказы — писать портреты вождей.

Есть предположение, что Пальмира Любомировна была пассажиркой легендарного «Титаника». Актриса Стефания Станюта вспоминала, что видела в ее мастерской огромную работу «Гибель «Титаника». Соседи эту информацию подтверждали.

Искусство становится жестким, женщина в нем — тоже

На смену авангардному типу культуры, неугодному советской власти, приходит авторитаризм. Обнаженная натура исчезает, только у физкультурников есть шанс раздеться на картине — продемонстрировать свою силу.

Женщина получает равные права, идет работать на фабрики и заводы, становится равноправным членом мужского сообщества. Она перестает быть рабыней корсета, но попадает в индустриальный хомут. Отсюда — картины в духе «На текстильной фабрике» Александра Голубкина. В целом, в этот период текстильщица становится центром художественного мира. Почти как в рекламе Mark Formelle, только наоборот!

После войны на женщин смотрят еще более «пронзительно»: на портретах изображают колхозниц, героев социалистического труда. Хотя, скорее, — ордена, которые висят у них на тщательно замаскированной груди.

В последующем этот взгляд на женщину смягчится. Художники будут рассказывать о ней не с позиции государственного строительства, а в приватном пространстве. Из публичной сферы их перенесут в бытовую обстановку. Отныне женщину облекут в халат (даже на уроках музыки с учеником), сделают ее хранительницей домашнего очага. Если «объекты» будут помоложе, отличницей и примерной ученицей-студенткой.

Интересная история связана с картиной Волкова «Первое сентября». На нем он показывает девочку, которая собирается в школу. Рядом с ней стоит бюст Купалы. Первоначально на его месте висел портрет Сталина, но художник вовремя передумал.

Любопытный факт: женщина, которая живет в деревне или работает на производстве, станет на картине «дородной бабой» лишь во второй половине 20 века. Зато артисток художники не тронули: по-прежнему изображали их мягкими и более женственными. Единственное разрешенное ню можно было увидеть на картинах в духе «В бане». Полуобнаженная натура перекочевала в работы на спортивную тематику.

На стыке 20 и 21 веков художники освобождаются — и начинают творить. В более фривольной, свободной и иногда даже провокационной форме. К примеру, как в скульптуре Павла Шаппо «Педикюр». Хотя главный процесс, как видим, происходит не в художественном мире: его с радостью подхватил маркетинг. Там бы ему и остаться.

Теги: Витебск