"Мог сорваться даже ночью и ехать помогать". Воспоминания друга об Александре Тихановиче

Источник материала:

В минуты, когда мы готовили к публикации интервью с Ядвигой Поплавской, Владимир Чемруков нес цветы на могилу своего друга — Александра Тихановича. С народным артистом Беларуси его — бывшего судью Верховного суда — сроднили 40 лет дружбы. Вечером того же дня он вернулся домой, но долго не мог уснуть. Несколько часов боролся с бессонницей, но сдался, сел за стол и начал писать очерк в редакцию TUT.BY.

Недавно мы встретились с Владимиром Тимофеевичем и выслушали его воспоминания об Александре Тихановиче: каким он был за кулисами публичной жизни и как относился к тому, что его друг-судья вынес больше всего смертных приговоров в истории Беларуси.

«Помогать другим было жизненной необходимостью Саши»

С Александром Тихановичем Владимир Чемруков познакомился в 1976 году, когда пришел навестить своего родственника в больницу на Кропоткина. В одной палате с ним лежал будущий народный артист Беларуси.

— Завязалась беседа. Саша легко шел на контакт с людьми, подкупал простотой общения. Он произвел на меня впечатление увлеченного собеседника, который живо интересовался многими вопросами. Я охотно отвечал ему и, безусловно, выяснял то, что интересовало меня. «Верасы» на тот момент уже гремели на всю страну. Что скрывать, я был рад этой встрече, которая стала началом нашей дружбы.

— У вас не было предубеждений, что человек, чье имя известно всей стране, может оказаться надменным?

— Мы дружили более 40 лет, и я не ошибусь, если скажу, что хорошо знал Сашу. Он был человеком, лишенным фальши и лукавства. Саша Тиханович — это человек, который всегда шел на помощь и делал все, что от него зависело. Казалось: когда он все успевал? Если, например, ему звонили среди ночи и просили подвезти кого-то в больницу, он поднимался и безоговорочно ехал. Это, возможно, не всегда нравилось Яде (Ядвиге Поплавской. — Прим. TUT.BY), потому что он отвлекался, вырывался из семьи. Но она сама такой человек, поэтому все понимала, терпела. Наша дружба завязалась не на почве его известности, а на том, что взгляды на мир сходились.

По словам Владимира Чемрукова, они любили встречаться, делиться тем, что на душе и на сердце. Со временем Чемруков познакомился с семьей Тихановича: с женой Ядвигой Поплавской, матерью Екатериной Игнатьевной. Был рядом, когда родилась дочь Анастасия.

— Сашина мама называла меня старшим сыном, — рассказывает Владимир Тимофеевич. — Говорила: «Саша, ты должен дружить в Володей. Он твой настоящий друг». Очень беспокоилась, переживала за него, заботилась. Когда мы от нее уходили, обязательно благословляла. Помню, однажды я привез Екатерину Игнатьевну на концерт Саши во Дворце спорта. Перед началом она попросила передать сыну стеклянную баночку с жидкостью.

— Что это? — поинтересовался я.

— У Саши побаливает горло, может измениться голос. Я ему приготовила морс из журавинок, — ответила она. Кажется, эта доброта передалась Саше с генами от матери. Он был у нее единственный сын.

В жизни артиста было многое, вспоминает Владимир Чемруков. Но всегда он находил силы быть выше любых слабостей. Перед чем он никогда не мог устоять, так это перед просьбами о помощи, говорит его друг.

— Саша очень ценил человека. Он никогда не позволял себе кого-то унизить. Мог разозлиться, но не более. Помогать людям было его жизненной необходимостью. О себе думал в последнюю очередь. Однажды я сказал ему: «Саша, если бы все люди были такими искренними, как ты, не нужны были бы ни судьи, ни прокуроры».

38 лет Владимир Чемруков проработал судьей. Сначала в районном и городском судах, потом в Верховном.

— Когда-то я был самым молодым судьей в Минске, — вспоминает Владимир Тимофеевич. — Стал им в 25 лет — еще учился на шестом курсе вечернего отделения на юрфаке БГУ. Тогда нас брали с производства. Я работал на тракторном заводе слесарем. Меня заметили, и я стал секретарем комитета комсомола. Правда, понял, что партийного работника из меня не получится: видел, что мы иногда делаем одно, а говорим другое, и наоборот. Поэтому пошел работать юристом в Ленинский исполком на пятом курсе. По роду своей деятельности нужно было ходить в суд. Судьи заметили меня и предложили прийти к ним. 3 января 1975 года я рассмотрел первое дело. На пенсию ушел в 2013 году.

Что связывало двух мужчин из разных миров: из мира эстрады и правосудия?

— Наверное, общность взглядов на человека. Саша был очень искренним, честным и доверчивым. Это знаю не только я. Все, кто общался с ним, скажут то же самое.

С критикой в чужой адрес, по воспоминанию друга, Александр Тиханович был очень осторожен.

— Если ему кто-то и не нравился, то старался избегать резких высказываний — это было его правило. Может быть, делал мне какие-то замечания, но не помню, чтобы у нас возникали конфликты.

Я тоже особо не критиковал, но говорил: «Ты отвлекаешься, хотя должен сосредоточиться на своих глобальных вопросах. Вместо этого поднимаешь на уши других людей, потому что нужно кого-то спасать, помогать и т.д.». У него, конечно, было много знакомых, он пользовался авторитетом. Однажды даже мне помог найти хорошего кардиолога, когда возникли проблемы. В свою очередь, я тоже делал все возможное, чтобы оградить его от неприятностей, — говорит Владимир Тимофеевич.

Иностранцы в 15-м ряду в деревенских одеждах

По воспоминаниям Владимира Чемрукова, Александр Тиханович был великолепным рассказчиком и обладал отменным чувством юмора.

— Шутником он был невероятным. Помню, звонит мне, спрашивает, где я. Отвечаю, что в Борисове.

«У меня как раз концерт здесь. Приезжай», — говорит Саша. «А билеты будут?» — уточняю. — «Будет тебе целый ряд».

На концерт я пошел со знакомым, у которого гостил. Там — полный зал людей. И пятнадцатый ряд свободный. Поскольку мы опаздывали, сели туда. В этот момент Саша начал говорить со сцены: «Уважаемые друзья, давайте поприветствуем наших зарубежных гостей. Вот они, сидят в 15-м ряду».

Я от растерянности поднялся, поклонился. А сам подумал: «Что ты делаешь?» — улыбается Владимир Тимофеевич. — Мы же были одеты по-простому: я еще более прилично, а мой приятель совсем по-деревенски. Потом, после концерта, долго смеялись над этой его придумкой.

Любил Тиханович рассказывать и анекдоты. Некоторые из них Чемруков помнит до сих пор.

— Саша ценил юмор, смеялся очень искренне. Он был очень жизнерадостным и веселым. Но — беру на себя смелость это сказать — одновременно был человеком настроения. На него влияли люди, которые его окружали, жизненные обстоятельства. Сашино сопереживание другим не могло не сказываться на его собственном настроении.

«Дедом Саша был замечательным»

В старой квартире артиста на бульваре Мулявина Владимир Чемруков был частым гостем. Вспоминает, как маленькая Настя подолгу занималась на пианино. В новом жилье Александр Тиханович мечтал обустроить собственный кабинет, говорит его друг. Но так и не успел.

— Какие-то непорядочные строители взяли деньги наперед якобы на закупку материалов. Начали делать — и исчезли. Ядя и Саша — очень доверчивые люди. Они судят по себе, как бы сами поступили по отношению к другим.

Благодаря дружбе с Александром Тихановичем Владимир Чемруков познакомился с многими известными людьми.

— 13 июля у Саши день рождения. В 2007 году он совпал с последним днем «Славянского базара». На празднование были приглашены Александра Пахмутова, Николай Добронравов, Эдита Пьеха, Борис Моисеев. Я даже с ним сфотографировался. Моисеев сказал: «Я хлапчук из Могилева». Я говорю: «Я тоже».

— Были ли моменты, когда известность мешала Александру Тихановичу?

— Где-то помогала, где-то отвлекала… Но, по-моему, никогда не отягощала жизнь Саши. Он не кичился своей известностью.

Когда открывался парк Победы, мы гуляли по набережной Свислочи вместе с его внуком Ваней. Прохожие, узнавая Тихановича, приветствовали его. Слово «здравствуйте» звучало всю дорогу. И вдруг Ваня говорит: «Саша (он называл дедушку только по имени), до каких пор с нами будут здороваться?». Ваня, кстати, обожал Сашу. Между ними была крепкая дружба.

«Вынесение смертного приговора — это слабость государства»

— Помните ли вы день, когда узнали о болезни Александра Григорьевича?

— О том, что Саша болен, я начал подозревать летом позапрошлого года, когда мы были на моей даче. Саша не пошел в баню, отговаривался, вместо этого собирал малину. Хотя обычно мы парились вместе.

Он скрывал болезнь, не говорил, что лечился в Германии. Хотя я уже знал. Но в душу не лез: видел, что он не хотел этого.

Помню, пришел к нему в офис, мы обнялись, и я почувствовал, что он стал непривычно худым. Спросил об этом, но Саша только отшутился.

— Вы не переживали, что Александр Григорьевич не поделился с вами как с лучшим другом?

— Он ни с кем особо не делился. Когда человек тяжело болен, ему не хочется говорить о себе. Есть люди, которые постоянно на все жалуются. А Саша молчал. Он всегда был здоровым для окружающих. Такая вот категория людей.

Он страшно хотел жить. Но 28 января 2017 года мне позвонила Настя и сказала: «Папа умер».

Не ожидал, что столько людей придет проститься с ним. Был сильный мороз, но столько людей терпеливо стояли и ждали. Люди шли разные: и совсем молодые, и очень зрелые.

А когда военный оркестр заиграл «Малиновку», внутри все оборвалось. Люди начали плакать. Я и сам заплакал. Такая музыка, такой порыв…

— Как лично вы относитесь к смерти? По-вашему, это конец всего или продолжение чего-то?

— Саша считал, что есть другой мир, другое царство. К смерти он относился как к переходу во что-то иное. Я же считал и считаю, что смерть — это конец жизни и личности человека. В этом мы расходились. Я материалист.

— Вы работали в суде и выносили в том числе смертные приговоры. Верно?

— К сожалению, да. Не потому, что я кровожадный. Тогда был такой закон, в 1990-х и в начале 2000-х. За убийство при отягчающих обстоятельствах наказанием было максимально 15 лет лишения свободы либо смертная казнь. Сейчас амплитуда — до 25 лет лишения свободы или пожизненное заключение. Поэтому сегодня у нас по республике — 2−3 смертных приговора в год.

Но вообще, вынесение смертного приговора — это слабость государства. Значит, оно признается в своем бессилии, что не может перевоспитать человека, а вместо этого убирает его из жизни.

Дела были страшные. Когда с одной стороны сидит и плачет мать обвиняемого, а с другой — родственники потерпевшего, что делать? Чьи слезы более горькие?

— Как ваш друг относился к вашей профессии?

— Он объяснял лишение жизни с позиции церкви. И внутренне эта позиция была мне близка. Она действительно правильная, такая, какая должна быть. Нет у нас права лишать жизни других людей. Формально оно предоставлено законом, но это не по-человечески.

Я, как мог, оправдывал позицию Закона. Говорил, что количество смертных приговоров в нашей стране сократилось. Рассказывал, что альтернативой смертной казни стало новое наказание — пожизненное заключение или увеличение сроков лишения свободы. Саша с пониманием относился к моей позиции, когда я приводил свои аргументы в пользу сохранения смертной казни. Внешне, казалось, он принимал мои доводы, но я-то видел, что у него иная точка зрения.

В последние годы, рассказывает Владимир Чемруков, Александр Тиханович стал глубоко верующим человеком. Ездил к святыням, заботился о тех, кому нужна помощь.

— Лет восемь назад мы вместе поехали в Мстиславль. Саше хотелось осмотреть частично сохранившееся монастырское строение. В дороге мы много разговаривали, тогда я окончательно убедился, что он стал по-настоящему верующим человеком. Хотя наши взгляды на мир по многим вопросам и не совпадали, было интересно послушать противоположные позиции друг друга. У меня атеистическое мировоззрение, но это не мешало Александру защищать позиции православной церкви, ее служителей. Иногда я позволял себе критические высказывания в их адрес, говорил, что они часть общества и им присущи такие же пороки, как всем нам. Тиханович в ответ горячо защищал, приводил примеры нравственного поведения служителей. С ним нельзя было не согласиться.

Теги: Минск, Могилев