"На аресты ушло 150 дней, на реабилитацию - 50 лет". Как в Орше ищут имена жертв НКВД

Источник материала:

«От 30 до 250 тысяч, документально установлено только два имени». Речь о Куропатах, о которых только и вспоминают в связи с репрессиями 1937−1938 годов в Беларуси. Игорь Станкевич, родственники которого были расстреляны в Орше, взялся систематизировать конкретные данные о тех, чьи останки покоятся в оршанских лесах: вернуть им утраченные имена, возраст, профессии и в некоторых случаях даже биографии. Результаты своего исследования он представил 18 сентября в «Пресс-клубе».

«Постановление об аресте, протокол допроса, постановление о расстреле — все, что было нужно, чтобы уничтожить человека»

Историей своей семьи Игорь Станкевич начал интересоваться в 1997 году. Со временем «закапывался» все глубже, находил все больше имен, но «квантовый скачок» произошел после того, как он получил ответ из Свердловского архива, в котором нашлись дела его родственников.

— В 2015 году я вдруг обнаружил, что дело брата моей прабабушки находится в Свердловском архиве. Он пять раз был арестован, два раза — выслан. Сначала в Котлас (Архангельская область России. — Прим. TUT.BY), оттуда бежал в Москву, где его арестовали и выслали на Урал. В 1934-м ему дали три года лагерей. Оттуда он, похоже, бежал в Оршу — и там его расстреляли.

Благодаря сведениям из архива Игорь восстановил хронологию семейной истории и получил документальное подтверждение тому, что в устной форме передавалось из поколения в поколение.

— Когда получил это дело, несколько раз испытал шок. Я узнал, что гэпэушники (ГПУ было преобразовано в ОГПУ, позднее — в НКВД. — Прим. TUT.BY) следили за семьей с 1925 года. Первые аресты прошли в 1927-м. В материалах дела был протокол допроса Антона Каменского, в котором перечислялись все наши родственники. Я прошелся по базе «Открытого списка» и выяснил, что практически все из них были расстреляны. Только в Орше — 8 человек.

Еще один очень мощный шок я испытал, когда увидел дела своих прадедушки и прабабушки. Тонюсенькая папка, в которой хранились постановление об аресте, протокол допроса, постановление о расстреле, справка о приведении его в исполнение и справка о реабилитации. Вот и все, что было нужно, чтобы уничтожить человека.

Одного из родственников — Николая Каменского — репрессировали и дали ему 10 лет лагерей. Жена попросила его реабилитировать, поскольку он был невиновен. В деле действительно записано, что обвинение не подтвердилось, потому что свидетели дали ложные показания. Но, учитывая его «кулацкое происхождение», решили, что «пусть посидит свои 10 лет».

После знакомства с документальной историей родственников, а также с «оршанскими Куропатами», Кобыляцкой горой, Игорь решил, что он не может не заниматься этим делом дальше. Он заполучил список расстрелянных в Орше из «Открытого списка» (самая полная база данных жертв политических репрессий в СССР, построенная по принципу «Википедии». — Прим. TUT.BY), решил его систематизировать и вернуть в настоящее имена из забытого прошлого.

Известно, что все архивы в Беларуси закрыты. Тогда что это за база с конкретными именами расстрелянных? Объясняет историк, исследователь советских репрессий Игорь Кузнецов:

— В начале 1990-х годов в комитете по архиву и делопроизводству была создана рабочая группа, которую возглавил Владимир Адамушко. Тогда и было поручено создать эту базу. Как известно, в 1989 году был всплеск реабилитаций, которыми занималась военная прокуратура, военный трибунал, суды. Все сведения по 32 позициям, которые формировались как картотека, передавались в комитет по архивам и делопроизводству. Сначала они заносились на бумажные карточки, потом переводились в электронный вид.

После 1994 года эта работа свернулась. Было объявлено, что реабилитация в Беларуси успешно завершена, реабилитировать больше некого. Составленная база на 100 тысяч имен долго кочевала — и в конце концов ей поделились со мной. Уже после я передал ее в международное общество «Мемориал». Оттуда она попала в распоряжение «Открытого списка».

Итак, согласно базе «Открытого списка» в Орше было расстреляно 1738 человек, рассказывает Игорь Станкевич. Историк Игорь Кузнецов уточняет: минимум 1738.

— Это число нужно умножать на коэффициент 4−8, потому что в 1937—1938 годах конвейер репрессий работал так, что многих расстреливали без оформления каких-либо документов.

По национальному составу больше всего среди убитых было белорусов (1128 человек), поляков (503 человека), евреев (38 человек). Также расстреливали русских, латышей, литовцев и немцев.

Чем они занимались? Среди тех, чьи останки сегодня лежат в оршанских лесах, были колхозники (771 человек), рабочие, сторожа, учителя, домохозяйки, руководители предприятий, начальники цехов, мастера. Также Игорю Станкевичу удалось установить, что в Орше расстреляли 18 православных священников, одного ксендза и одного раввина.

«Приходили разнарядки. Например, что в этом месяце нужно расстрелять столько-то попов«

В основном расстреливали мужчин (94%) в возрасте от 30 до 60 лет. В базе Игорь Станкевич нашел имя Сильвестра Фомича Гецмана. На момент расстрела ему было около 20 лет. Самому старшему из убитых было 85 — это Лука Фомич Шабулько.

Какие обвинения им предъявляли и за что расстреливали? 1046 человек расстреляли как польских шпионов (в том числе и родственников самого Игоря Станкевича), 379 — за антисоветскую деятельность, 194 — за шпионаж, 9 — за вредительство, 8 — за нарушение государственной границы, еще несколько человек расстреляли за призыв к территориальным изменениям границ СССР.

Притом что только над 4% расстрелянных в Орше состоялся суд. Остальные были убиты без приговора суда.

При этом Игорь Станкевич задает вопрос: как можно было подозревать людей в шпионаже, если многие из них были малограмотные и, вероятно, даже не умели читать или писать?

— Уровень образования расстрелянных был невысокий. У 34 человек было высшее образование, у 8 — неоконченное высшее, среднее специальное — у 10, среднее — у 64, незаконченное среднее — у 48, начальное — у 429, незаконченное начальное — у 715. Как неграмотные в анкетах были обозначены 215 человек.

Основная часть расстрелянных — из Оршанского района. Затем «идут» жители Сенненского, Лепельского, Ушачского, Бегомльского, Борисовского. Также в Орше расстреливали жителей достаточно удаленных от Орши населенных пунктов. Например, здесь убили 73 человека из Минска, 140 — из Заславля, 104 — из Крупок.

Историк Игорь Кузнецов поясняет, почему так могло происходить:

— Приходили разнарядки. Например, что в этом месяце нужно расстрелять столько-то попов. Но последнего в районе убили еще столько-то месяцев назад. Тогда начальник сектора звонил своему коллеге: «У тебя попы остались?» Вот примерно по такой схеме в Орше оказывались жители других районов.

Когда Игорь Станкевич изучал данные расстрелянных, то обратил внимание, что сразу 40 из них жили в деревнях Большие и Малые Жаберичи, а также в Радице.

— Что особенного в этом месте? Я выяснил, что один из расстрелянных был членом банды Монича. Монич — это для красных известный бандит, который орудовал в Крупском районе. В 1923 году он остановил дипломатический поезд, ограбил дипмиссию, отобрал деньги и скрылся. Его база находилась как раз в этих местах. Он туда постоянно возвращался, там же его, кажется, и убили. Так вот, спустя 15 лет большевики мстили людям, связанным с Моничем. Потому оттуда столько расстрелянных — 40 человек.

Во время изучения базы Игорю удалось восстановить биографии некоторых людей. Например, он выяснил, что именно в Орше был расстрелян ксендз Адольф Каетанович Кашиц (или Кащиц) .

— Он служил в Украине, его неоднократно арестовывали. До 1936 года находился в лагере. С 1937 года служил в оршанском костеле. Судя по сохранившимся письмам, его положение было очень плачевным. Он писал в Красный Крест при польской дипмиссии с просьбой выслать денег хотя бы на пальто, потому что наступали холода, а ходить было совершенно не в чем.

С Оршей также связана биография Залмана Шифрина — отца юмориста Ефима Шифрина.

— Он работал в Орше бухгалтером, был арестован в августе 1938 года. Провел в оршанской тюрьме четыре месяца, затем был этапирован на Колыму, где провел 10 лет в лагерях. Об оршанской тюрьме оставил некоторые воспоминания: «Пытали теперь в подвале, и до нас в камеры доносились крики и стоны арестованных, слышен был мат и ругань истязателей. Едва приближается ночь — невольно нервная дрожь пробивает тебя в ожидании вызова. В камере тихо. Все в ней слышно: и как обливают кого-то водой, и вопли жертв, и крики палачей».

Первые аресты в Орше начались в июне 1937 года, завершились в августе 1938-го. Всплески арестов, согласно данным из базы, были в августе и декабре, пик вынесения приговоров — в ноябре 1937-го и январе 1938 года.

— Как ужасно это ни звучит, НКВД закрывал календарный год, — комментирует числа Игорь Кузнецов. — Потому пик расстрелов приходится на январь. Если план по 1937-му не выполняли, «дорабатывали» и выравнивали показатели в январе.

По данным, полученным из «Открытого списка», в среднем между арестом и расстрелом проходил 71 день. Минимум — 3, максимум — 332. Историк Игорь Кузнецов говорит, что эти данными можно считать условными.

— Писари в НКВД не успевали оформлять дела. Да никто и не требовал досконального описания. Поэтом дату расстрела могли поставить ту, в которую оформляли дело. А это могло произойти и спустя несколько месяцев после расстрела. Либо не произойти вообще.

По подсчетам Игоря Станкевича, на расстрелы в Орше НКВД «потратило» 150 дней, на реабилитацию убитых ушло 50 лет.

— Первые решения о реабилитации были приняты в 1950−1951 годах. После 1956-го стали реабилитировать чаще. Основное количество реабилитаций приходится на 1989 год.

Сегодня Игорь Станкевич — не единственный, кто занимается возвращением забытых имен расстрелянных в Орше. Потомки репрессированных пытаются сделать «оршанские Куропаты» — Кобыляцкую гору — полноценным местом памяти. Получается по-разному.

— Раньше на Кобыляцкой горе был только камень с табличкой со строчкой их стихов Ахматовой: «Хотелось бы всех поименно назвать, но отняли список, и негде узнать». Мы обсуждали с руководством райисполкома возможность установить табличку с текстом «Памяти жертв политических репрессий» на основных языках БССР — белорусском, русском, польском и идише. Вроде пришли к общему знаменателю. Но в итоге получили табличку с другим текстом: «Место памяти и скорби». Хотя нужно отметить, что райисполком пошел навстречу: убрал это место, почистил, навел порядок. Что остается делать? Пускай установят хотя бы табличку, которую предложили власти, в дополнение к тому, что сделали в этом месте сами люди.

Теги: знакомства, Минск