Мужики-ведьмы, волки-оборотни и волшебные кольца: шестьдесят три дня белорусской истории

Источник материала:

На круглом столе книжного фестиваля «Город и книги», который проходил в середине апреля, зашел разговор о том, кого из белорусских писателей знает отечественный читатель. Присутствующие сошлись во мнении, что на слуху находится очень ограниченное количество более-менее известных имен. Критика как будто игнорирует молодых литераторов. Чтобы как-то выравнять возрастной баланс, доктор филологических наук Анна Кислицына рассказывает о книге Стэфана Корфа «Палескі дыярыуш дывізіі Серакоўскага», принесшей в этом году автору поощрительный приз на премии «Дебют».

Удивительным образом имя автора и название этой книги звучат так, что, едва взяв ее в руки, ты понимаешь, что перед тобой — историческая проза с ярко выраженным национально-романтическим колоритом. Стэфан Корф «Палескі дыярыуш дывізіі Серакоўскага» — звучит фундаментально и серьезно, и даже подзаголовок «мистическая повесть в шестидесяти трех днях» мало что меняет в этом серебристо-седом образе основательного прошлого. Первые строки повести закрепляют впечатление, ибо что может быть более романтичным, чем встреча давних знакомцев — седоусого старого улана с вечно юной зеленоволосой жительницей болот?

Но первое впечатление, к счастью, тут же разбивается, так как уже во второй главе повести неожиданно появляется такса в бронежилете. Кстати, она будет появляться по ходу повести неоднократно, причем каждый раз в самых смешных местах, но, читая главу вторую, читатель этого еще не знает. Он полон серьезности и искренне недоумевает, когда в главе третьей читает описание того, как 20 июня 1794 года священник отец Серафим красит деревянную церковь голубой краской. Недоумевает по той простой причине, что в это время деревянные фасады в принципе не красили, тем паче в сельской местности.

Однако действие повести так стремительно разворачивается в сторону сказок, легенд и волшебных трансформаций, что про анахронизмы читатель тут же забывает, ибо какие уж тут мелкие придирки, если белоснежный волк-оборотень бьется с зубром-оборотнем, а потом гоняется за человеком из-за волшебного кольца? При этом участниками описанных событий (литературное действо разворачивается вокруг восстания Тадеуша Костюшки, которое, как известно из школьного учебника, действительно имело место в 1794 году) заявлены вполне себе реальные персонажи. Кароль Ёзаф Сераковский, Павел Ежи Грабовский, Павел Дмитриевич Цицианов… Их имена вместе с датами рождения и указанием военных должностей и роли, которую они сыграли в военной кампании 1794 года, встречаем в сносках, которые, что правда, играют роль скорее декоративную — придать произведению чуть больше исторического флера.

Однако куда интереснее следить за главным героем — шляхтичем Яном Михалом Липничем, благородным воином-литвином, который постоянно рвется в бой. Между боями он постоянно общается — нет, не с девушками! — с магами всех мастей (от ведьмы до торговца антиквариатом с волшебными свойствами). Заодно спасает своего друга Базыля и других коллег по военному походу от Кадука, который, как это ни странно звучит — дерево! Да, на первый взгляд, выглядит все это запутанно. Однако в реальности текст вполне себе ясный, логичный, и если уж появился в нем артефакт или персонаж, то, уж поверьте, — обязательно выстрелит, как чеховское ружье или волшебная «пистоля» из повести самого Корфа. Кульминация повести, прописанная (как, впрочем, и все остальное) очень подробно, вызывает в памяти видеоряд из фэнтези-триллера «Братья Гримм» режиссера Терри Гиллиама, где тоже фигурирует волшебный лес со всеми его прелестями и черным болотным юмором.

Вообще, текст Стэфана Корфа, который поначалу напоминал романы Сенкевича, быстро и незаметно соскакивает в сторону произведений Джоан Роулинг и Анджея Сапковского, демонстрируя не только тягу к мистике, но и специфичный юмор (кто любит этих авторов, тот поймет). Однако в «Палескім дыярыушы дывізіі Серакоўскага» нет никакого эпигонства: сюжет вполне самодостаточный и оригинальный, а авторская ирония обращена к темам актуальным и очень даже современным, например, к феминизму. Так, между бородатым хозяином деревянной хатки на болоте и бравым уланом Липиничем в 1794 году якобы происходит следующий диалог.

«Давай адразу адкажу на звычайныя пытанні: я — ведзьма; гэта — чароўны кацёл; праклён, лекі, яды, зёлкі - па добрай цане. А цяпер кажы, што патрэбна.

— Але як вы можаце быць ведзьмай? Ведзьмы — гэта ж жанчыны…

— Гэта сексізм, хлопча.

— Што? — акругліў вочы Янка.

— Сэксі… Хм… Дыскрымінацыя па полу. Несправядлівасць, карацей. Вядзьмар, знахар ці чарадзей — гэта розныя прафесіі. Адзін змагаецца з нячысцікамі, другі лякуе, трэці карыстаецца чароўнымі рэчамі. Ды і ёсць у іх фемініты… жаночыя адпаведнікі. Не забівай галаву, хлопча. Ты адкуль? Дай пагляджу на цябе, -- мужык-ведзьма абышоў улана. — Хм… Бачыцца, што хутка трэці падзел… Не, пакуль не трэба ведаць табе. Ты, мабыць, прагрэсіўны чалавек? Чытаць умееш? Сялян не сячэш? Ну вось, значыцца, і пра фемінітывы зразумееш, спадзяюся».

Мужик-ведьма, несомненно, — один из самых красочных персонажей повести. Рядом с ним всегда происходит что-то забавное, с легким сдвигом. Что и неудивительно, ведь он, ко всему прочему, еще и коллекционер всяческих отклонений. Однако, надо отметить, всё волшебное население болот выглядит вполне убедительно — ярко и с чертами национального характера. Очередной раз читая белорусскую прозу, я думаю, что отечественный кинематограф существенно отстает от отечественной же прозы, которая реально могла бы служить основой для создания прекрасных костюмированных фильмов со спецэффектами и постановочными боями. Последние, кстати, неплохо прописаны. Не знаю уж, насколько профессионально это все выглядит с точки зрения бойцов какого-нибудь спецназа, но, во всяком случае, все эти «удар-блок» легко представить в собственном воображении рядовому читателю.

Особенно приятно, что волшебные персонажи (за исключением разве что Папаи) при всей экзотичности ситуаций, в которых они участвуют, знакомы каждому белорусу в той или иной степени. Вот как, например, выглядит собрание болотных обитателей, спорящих о том, стоит ли поддерживать местное человеческое население в их борьбе с завоевателями.

«Першым падняўся Лесавік:

— А гэтых замежнікаў вы бачылі? Яны на вогнішчы маладыя бярозкі пасеклі! Пад свае гарматы зрылі некалькі хат барсукоў! Ператапталі ўсе буякі на падлеску! Мясцовыя такога сабе не дазвалялі, я вам кажу! А пасля таго, як тутэйшыя спалілі лесапілку, што прыносіла майму сэрцу столькі болю, ім рукі цалаваць… Таму давайце будзем патрыётамі і падтрымаем мясцовых, а гэтых замежнікаў будзем у лесе лавіць і на корм вупырам аддаваць.

— Падтрымліваю, — завыў ад радасці Вупыр.

— А я супраць! — выйшаў да цэнтра Анчыпар. — Я восемдзесят гадоў як жыву на млыне. Колькі змянілася млынароў, колькі жорнаў разбілася, а я тут. Пан Лесавік казаў - будзьма патрыётамі. А я быў патрыётам свайго млына! А гэтыя „тутэйшыя“ прыйшлі і спалілі яго. І які я цяпер Анчыпар без хаты? Дзе мне наганяць сны і абяцаць горы золата? Дзе, вы мне скажыце? Можа ў ратушы? Ці ў сінагозе? Спіць такі сабе равін і сніць, як на яго спіне Анчыпар з залатой мукой катаецца… Бязглуздзіцца ды і толькі! Гнаць гэтых „тутэйшых“ трэба! Нічым яны не лепшыя ад замежнікаў… Гнаць і вупырам на сняданак аддаваць!

— Безумоўна падтрымліваю, — бадзёра прарыкаў Вупыр.

— Добра, — узяў булаву маршалак Вадзянік. — Хто яшчэ хоча прамовіць, панове?

— На корм! — крыкнуў Вупыр.

— За літвінаў! — дыхнуў Лазавік.

— Усіх у ваду! — булькнула Русалка.

— А можа схаваемся? — спытаў Хут.

— Ізноў вырашаць… — прабуркаў Шатан.

— Пад зямлю іх! — пагладзіў рыдлёўку Кладнік.

— Самаго цябе пад зямлю! — клацнуў зубамі Вупыр».

Надо отдать должное автору — повесть получилась. Да, она адресована довольно специфичной аудитории, скорее молодой, чем старой. С другой стороны, возраст — понятие очень условное… На мой взгляд, главная же заслуга молодого писателя в том, что он из довольно противоречивых исторических сведений, повествующих о событиях, печальных для населения Беларуси, ухитрился сделать произведение оптимистическое и патриотичное. Это редкий дар, так как патриотизм, как правило, растет из побед, а не из поражений. Стэфан Корф не без помощи магии доказал, что может быть и по-другому.

Купить книгу можно на сайте knihi.by и в столичном магазине «Академкнига».