Как российская эскадра расстреляла английских рыбаков. Вспоминаем «Гулльский инцидент»

Источник материала:

В ночь на 22 октября 1905 года в Северном море, на отмели Доггер-банка, разыгралось почти что настоящее морское сражение. В бой вступила целая российская эскадра, огонь открыли броненосцы, крейсеры, эсминцы. Проблема оказалась только в полном отсутствии хоть какого-нибудь врага — его роль сыграла кучка английских рыболовных траулеров. 42.TUT.BY вспоминает о трагическом и нелепом случае, получившем название «Гулльский инцидент».

Балтийский флот идет на Восток

К середине 1904 года главная крепость России на Тихом океане, Порт-Артур, находилась в осаде, и ее падение было вопросом времени. Потеря крепости означала и гибель Тихоокеанской эскадры. Деблокировать Порт-Артур армией с суши не удалось, прорваться во Владивосток флот тоже не сумел. Оставалось ждать, пока японцы не возьмут крепость — или попытаться выручить ее иным способом.

Вариант был, собственно, только один. Хотя лучшие броненосцы с Балтийского моря уже ушли на восток, на Балтике осталось еще немало кораблей. И когда стало ясно, что своими силами Тихоокеанская эскадра не справится, было принято решение отправить на выручку к Порт-Артуру все, что плавает.

Новейшие броненосцы, давно устаревшие корабли, еле-еле вооруженные императорские яхты должны были добраться через полмира до Желтого моря, соединиться с морскими силами на Дальнем Востоке и раздавить японский флот. План был чистейшим авантюризмом — но он очень нравился императору Николаю II и российской общественности. То есть тем, кто в морских делах разбирался посредственно. Эскадру, получившую имя Второй Тихоокеанской, буквально выталкивали на Дальний Восток.

Разномастные корабли с неважной матчастью укомплектовали моряками-резервистами или необученными первогодками. О современной технике как минимум треть экипажей не знала ничего, многие были призваны из внутренних губерний и впервые видели море. Наконец, артиллеристы эскадры не особенно умели стрелять, потому что раньше этим не занимались.

На тренировочные стрельбы перед походом собирались выделить 12 тысяч снарядов, нашли только 5210, а из тяжелых орудий вообще выстрелили по два-три раза, и то не из всех. Научиться стрелять в походе тоже не было возможности: с собой везли только один боекомплект.

Вторая Тихоокеанская эскадра могла разве что взять на испуг. Какие бы плохие ни были корабли, как бы слабо обучены ни были команды — но количественно эскадра впечатляла, особенно на бумаге. Еще бы, армада из 38 боевых кораблей, из них целых 11 броненосцев (ну и что, что три из них старые, а три — крошечные корабли береговой обороны). Так что шанс на то, что приближающаяся огромная эскадра напугает японцев и поможет заключить мир на выгодных условиях, определенно был.

Вторая Тихоокеанская стала «последним доводом императора» — после ее ухода на Балтике практически не осталось кораблей, и ее поражение означало фактически смерть российского флота.

Поход начался 15 октября. Кораблям предстояло пройти больше 33 тысяч километров, обогнуть Европу, Африку, пройти через Атлантику и Индийский океан. Никаких промежуточных баз флот не имел, даже углем предстояло заправляться в море с немецких судов.

Первые дни прошли без приключений — эскадра медленно тащилась по Балтийскому морю (сказывалась слабая выучка экипажей). Неприятности начались ближе к датским берегам, когда корабли встретили российский военный транспорт, который шел со стороны Норвегии. Его командир сообщил командующему эскадрой Зиновию Рожественскому, что в норвежских фьордах прячутся подозрительные миноносцы без флагов. Адмирал напрягся: а вдруг это японцы? Правда, до Японии было полмира, а миноносцы — это крошечные кораблики, меньше всего подходящие для океанских переходов. Но атмосфера паранойи установилась на эскадре с первых дней.

Поэтому Рожественский отдал четкий приказ: всем ждать торпедной атаки и готовиться ее отразить. Самым удобным местом для атаки командующий полагал проливы на выходе из Балтийского моря — Скагеррак и Каттегат. Но коварный враг почему-то воздержался от нападения, и проливы удалось пройти спокойно. Эскадра вышла в Северное море и направилась в сторону мели Доггер-банка.

«Камчатка» атакована. Или нет

Вечером 21 октября 1904 года российские корабли попали в густой туман. Видимость была не больше 500−600 метров, когда на флагманский броненосец «Князь Суворов» пришла радиопередача с плавучей мастерской «Камчатка».

Это судно получило повреждения машин и плелось в хвосте эскадры. Командир «Камчатки» радировал о том, чего командование давно ждало: мастерская атакована восемью неизвестными миноносцами. Правда, они почему-то не открывали огня, а «Камчатка» якобы изо всех сил отбивалась от неприятелей-пацифистов своими слабенькими орудиями.

Очевидцы вспоминали, что новость большинство офицеров восприняло как бред. Но только не адмирал. Рожественский даже отказался дать «Камчатке» координаты эскадры — а вдруг они попадут к врагу? Эскадра в очередной раз получила приказ готовиться к атаке миноносцев, и корабли медленно пошли к Доггер-банке.

Два часа «Камчатка» исправно радировала на флагман о своем бедственном положении. А потом внезапно замолчала. Адмирал воспринял прекращение передачи как то, что плавучая мастерская уничтожена, и сейчас вся мощь японских миноносцев обрушится на остальную эскадру. Сигнальщики напряженно вглядывались в темноту, ища подозрительные корабли — и почти сразу их нашли.

Расстрел рыбаков

На небольшом расстоянии от российских броненосцев и крейсеров были замечены очень маленькие суда. И одно из них, как показалось адмиралу, направлялось прямо на флагманский «Князь Суворов». Приказ — и орудия правого борта броненосца открыли огонь.

Буквально через несколько минут, около часу ночи офицеры «Суворова» поняли, что крошечный однотрубный кораблик, замеченный с флагмана, миноносцем быть никак не мог. Зато он очень похож на рыбацкое суденышко — которым и являлся.

Целая флотилия рыбаков занималась своим промыслом на Доггер-банке, когда на них обрушился град снарядов. Стрелял «Суворов», а также другие броненосцы и крейсеры. Открыли огонь даже пулеметы — как будто враг был уже совсем рядом. А рыбаки не могли ни уйти полным ходом, ни увернуться — они тянули огромную сеть. Мирные суда оказались в ловушке.

«…Я увидел в лучах прожекторов справа и впереди… небольшой однотрубный и одномачтовый пароходик, видимо, недавно пересекший курс эскадры слева направо и медленно удалявшийся; другой, ему подобный, шел с первым почти контр-курсом и словно собирался таранить в правую скулу „Александра“, который осыпал его градом снарядов; этот затонул на моих глазах; третий, того же типа, медленно проходил у нас под носом (тоже слева направо)», — вспоминал в своих мемуарах участник похода, капитан второго ранга Владимир Семенов.

Наконец тот факт, что эскадра в упор расстреливает рыбацкие суда, дошел до всех, и огонь правым бортом прекратился. Но буквально тут же показались лучи прожекторов слева. Кто-то из артиллеристов рассудил, что раз справа миноносцев нет, то уж слева-то явно должны быть — и огонь открыл левый борт. Тем более, что со стороны предполагаемого противника тоже начались выстрелы. Огонь продолжался около 20 минут.

На сей раз снаряды полетели уже не в мирные суда. Стреляли по своим — за миноносцы приняли собственные крейсера «Дмитрий Донской» и «Аврора» (да, та самая). Корабли шли слева от основной эскадры, и про это в суматохе как-то забыли.

После «боя»

Результаты ночной стрельбы удручали. Один рыболовецкий траулер был потоплен огнем, еще пять получили повреждения. Погибло всего два рыбака (по другим сведениям, даже один), шестеро было ранено. Эскадра тоже понесла потери: пять снарядов попало в «Аврору», один матрос был легко ранен, а судовому священнику оторвало руку (через несколько дней он умер). На броненосце «Орел» взорвалась 75-мм пушка.

При этом выяснилось: эскадра выпустила за 20 минут не менее 500 снарядов — фактически, расстреливая рыбаков почти в упор, корабли никуда не попадали. Уровень мастерства артиллеристов был продемонстрирован абсолютно ясно: стрелять эти люди не умели. А командование не умело командовать. Дисциплина в бою не поддерживалась.

Позор был огромным. Погибшие рыбаки оказались англичанами, а отношения России и Великобритании были и так натянутыми — теперь же дело запахло войной. Начался призыв резервистов в сильнейший в мире английский флот, его корабли сосредоточились у Гибралтара, готовясь к бою с Тихоокеанской эскадрой — если не удастся договориться.

Договориться удалось. Война с сильнейшей морской державой для России означала неминуемое поражение, и Николай II был готов пойти на все, чтобы помириться. Было назначено независимое расследование.

Разумеется, никаких японских миноносцев в Северном море не нашли (их там быть не могло, и это понимали все с самого начала). Плохая выучка российских артиллеристов оказалась даже на пользу — договорились на том, что траулеры были обстреляны именно из-за того, что на Второй эскадре поддались панике и стреляли куда придется.

Российская империя выплатила огромный штраф в 65 000 фунтов стерлингов (по примерным подсчетам, сегодня это около 13 миллионов долларов). Семьям погибшим выплатили компенсацию, раненым обеспечили пожизненную пенсию. Все случившееся было названо «Гулльским инцидентом» (расстрел рыбаков произошел недалеко от английского города Гулль), в английском языке закрепилось выражение Russian Outrage (то ли «вспышка русского гнева», то ли «русское безобразие»).

А Вторая тихоокеанская эскадра отправилась дальше. Было вполне очевидно, что с таким умением стрелять в реальном бою ей делать нечего — и самым умным ходом было бы вернуться домой. Но император по какой-то причине до сих пор был полон надежд. Командующему он прислал телеграмму: «Мысленно, душою с вами и моею дорогою эскадрой. Уверен, что недоразумение скоро кончится. Вся Россия с верою и крепкой надеждой взирает на вас. Николай». И Рожественский повел корабли дальше — навстречу к самому страшному в истории разгрому при Цусиме.

Теги: Новости