Источник материала:
Оковы чувств
В тот жаркий летний день инструктор Военной академии прапорщик Василий Воронецкий после полудня направился на продовольственный склад за продуктами для курсантской столовой. К его удивлению, дверь была заперта. Василий набрал номер мобильника начальницы склада. «Абонент временно недоступен», — прозвучало из трубки. Служивый, почуяв неладное, тут же взял на вахте запасной ключ, открыл дверь и застыл на пороге. Распластанное тело хозяйки склада лежало между ее рабочим столом и напольными весами. Белый халат побагровел от пропитавшей его крови.
Галантный кавалер
...За столом, накрытым в честь 10–летия ее дочери, он был сама скромность и галантность. Ни одного лишнего жеста, движения. Каждое слово взвешено, обдумано. Комплименты незамысловатые, но без глупой пафосности и дешевой пошлости. Влажный блеск глубоких глаз. Косой шрам на переносице, конечно, несколько портит открытое скуластое лицо. Но в то же время придает ему своеобразный штришок мужественности, эдакий вестернский шарм голливудского мачо.
Сердце Ольги Маминой (имя и фамилия изменены ввиду интимных деталей, которыми изобилует эта история и которые могут негативно повлиять на подростковую психику дочери главной героини. — Авт.) волновалось и трепетало. Ей казалось, что за окном не сопливый февральский вечер, а звонкое майское утро.
— Ты глазами–то особо не стреляй, — посоветовала, прощаясь, лучшая подруга Елена, с которой они служили в Военной академии по контракту: Ольга — начальницей склада, Лена — библиотекарем. — Спроси лучше, сколько у него судимостей.
— Саша мне сам честно сказал: 7. По недоразумению. Как и мой Леша, глупостей наделал. Теперь вот кается.
— Ой, Олька, гляди не обожгись, — только и сказала приятельница.
Но Мамина не обратила (а может, не захотела обратить) внимания на это предостережение. Любовное чувство нахлынуло на нее гигантской неодолимой волной и поглотило, словно девятый вал цунами утлую дощатую лодчонку.
Обаятельная, энергичная, излучающая оптимизм и веселье, она всю жизнь жаждала одного — обыкновенного женского счастья. А оно упорно ее обходило. Первая большая любовь и ее первый муж красавец грузин Мишико ввязался в гражданскую бойню на родине своих предков и в 91–м погиб, оставив на руках Ольги трехлетнего сынишку. Она долго не могла отойти от черного горя. Помог Александр — ее вторая большая любовь. Она снова вышла замуж. Родила дочь. Но брак распался. Отчим не смог найти общий язык с пасынком, которого безотцовщина затянула в омут криминала. И вот теперь... Ольге казалось, что наконец–то, на 42–м году жизни, оно ей улыбнулось — это самое женское счастье.
Своих отношений с возлюбленным она не афишировала. Дабы избежать судов–пересудов — мол, мать двоих детей, с солидным положением, безупречной репутацией, а... — встречалась с милым в квартирах подруг и знакомых, иногда — в гостиничном номере.
Обожаемый бой–фрэнд часто грустил и сетовал, что «проклятые капиталисты–чэпэшники», у которых он вкалывает на ремонте квартир в Минске, мало платят или вовсе норовят обмануть, а в приличную организацию с его справкой об освобождении разве устроишься. Она входила в его положение. Не требовала ни цветов, ни подарков. Оплачивала гостиницы. Кормила и поила. Всякий раз при расставании совала в руку 15 — 20 долларов. И, пунцовея от смущения, шептала:
— Найдешь хорошую работу, отдашь...
Когда уставший от ударов судьбы мачо невзначай проговорился, что не хватает денег на оплату съемной квартиры, Ольга уговорила подругу Елену, которая жила в общежитии, приютить бездомного кавалера в пустующей половине ее двухблочной комнаты. «Безвозмездно, то есть даром».
...В конце апреля вернулся из колонии сын Ольги Алексей. Лишь спустя полторы недели мать, набравшись духу, рассказала ему о своей огромной любви. Взрослый, должен понять.
Черные кавказские брови сына, казалось, прыгнули на лоб:
— Кто? Баков?! Ремонтирует квартиры?! Ты хоть одну мозоль на его руках видела?
Она молчала. И сын, до крови закусив губу, спросил:
— А ты хоть знаешь, что твой любовник — наркоман и ВИЧ–инфицированный?
— Наркоман и виЧ... кто?
— Спидоносец!..
Вор в шоколаде
Каким образом рабочий парень, классный автослесарь Сашка Баков стал вором–рецидивистом — отдельная история, по сюжету которой можно писать философский роман с криминальной составляющей или наоборот — криминальную эпопею с философскими размышлениями. Суть от этого не изменится. Как и тот факт, что после своего 25–летия Баков жил по известной схеме: «Украл — выпил — в тюрьму». Только «выпил», исходя из реалий нашего времени, следует заменить на «укололся».
Между отсидками Сашка никогда и нигде не работал. Средства для существования, обильно спрыснутого «дурью» (через иглу он и подхватил свою страшную болезнь), добывал воровством и мошенничеством. У него не было настоящих друзей, не говоря уже о каких–то любимых. Людей он рассматривал исключительно с точки зрения извлечения выгоды. Так было и с Алексеем, Ольгиным сыном, который с Баковым отбывал срок в исправительной колонии № 8, расположенной в Орше. 37–летнему бывалому лишенцу не составило труда войти в доверие к 22–летнему парню. Баков сразу взял на заметку молодого человека, мама которого была в сверхэмоциональном и чувственном возрасте, небедной, но исстрадавшейся, одинокой, а главное — наивной, простодушной и сердобольной. Баков разузнал у него номер мобильного телефона Ольги. А освободившись, махнул в Минск, подгадал день рождения ее дочери, дату которого тоже выудил у Алексея, позвонил, представился другом сына. И явился (конечно же, по последовавшему тут же приглашению растроганной Ольги). С поздравлениями, пожеланиями и... годами отточенными манерами псевдоджентльмена, неотразимого мачо и витиеватыми мантрами раскаявшегося грешника. Ну а дальше все было, как говорится, делом техники.
Недели не прошло, а Баков уже был охвачен Ольгиной всепоглощающей любовью и окружен ее неистовой заботой. Начальница продовольственного склада, очарованная скромно–сдержанным героем–любовником в мятых джинсах, напрочь потеряла все ориентиры в реальности. Вор был в полном шоколаде. И шоколад сладко и обильно лился до тех пор, пока не освободился Алексей, с которым мать поделилась вестью о своем нечаянном счастье.
Последняя встреча
Ольга прервала отношения со своей мечтой без объяснений. Елена выставила Бакова вон. Сладкий шоколад превращался в горькую желчь. Бесприютный рецидивист ночевал у рубах–парней, с которыми — немного пьяноватыми и беспредельно радушными — знакомился возле ресторанов, кафе, гастрономов, залов игральных автоматов. У них же, уходя по–английски, «приватизировал» ценные вещи. Вскрывал легковые автомобили, извлекая из салонов навигаторы. Ворованное сбывал барыгам. И понимал, что милиция, прекрасно знавшая Бакова по криминальному почерку, не сегодня завтра возьмет его за шиворот.
Его, безусловно, не шибко волновало ее душевное состояние. Ее мокрые от слез подушки. Томительные дни тревожного ожидания результатов анализов. Дикая душевная боль от того, что все воспринимавшееся ею как откровение было всего лишь дешевым спектаклем, где ей априори отводилась роль марионетки. Просто не было другой карты, которую он мог бы сейчас разыграть.
...Баков не пошел к ней через проходную, предъявив, как обычно, свои документы. Перемахнул бетонную ограду и направился к продовольственному складу.
Он убеждал, умолял, просил прощения, клялся в искренности своих чувств. Но Ольга была непреклонна:
— Уходи. Тебя больше нет. У меня другой мужчина. И вообще, есть человек — отец моей дочери. Мы снова будем вместе. Втроем. Ради нашей девочки...
Ольга не понимала, что этими словами подписывает себе смертный приговор.
Он убил ее ножом, который взял в своем последнем лежбище — квартире безработного любителя рюмки. Не торопясь вымыл лезвие. Отключил Ольгин мобильник. Забрал из ее сумочки деньги, из кармана халатика — ключ, которым, уходя, закрыл дверь.
Через несколько часов Бакова не было в Минске. Но бегал кровавый рецидивист недолго. Уже на следующий день его задержали.
Минский городской суд приговорил убийцу к 21 году неволи.
Комментарий
Вячеслав ЦЫРЛИН, психолог, психотерапевт, специалист по зависимостям:
— Хочется обратить внимание читателей на поведение жертвы преступника. Перед нами типичный случай, когда эмоциональное чувственное начало превалирует над разумом и здравым смыслом. Она поставила себя вровень с лицемерным рецидивистом, не думая о своей индивидуальной личностной ценности как члена общества, как женщины, как матери, наконец. Потом спохватилась, поняла, что подошла к краю пропасти. Но, увы, было уже поздно. Вывод напрашивается сам собой: прежде чем совершить любое действие, а тем более — поступок, следует хорошо и трезво подумать о его возможных последствиях.
Автор публикации: Дмитрий НОВИКОВ
