Как выглядит квартира Собчак и Витрогана, которую они обустроили для друзей семьи

Источник материала:

«Я не знаю, какого точно года постройки этот дом — он из ряда тех, что называют сталинскими, — рассказывает Максим. — Мы переехали в него с родителями в 1979 году, летом. Аккурат перед тем как я пошел в школу, в первый класс. До этого мы жили в коммуналке на Смоленке, и эта квартира, как ни странно, тоже была коммунальной. Когда мы в первый раз в нее попали, я был ошарашен размерами: после нашей комнаты она казалась мне огромной. Эти высоченные потолки, две комнаты, огромный туалет… Помню, заглянул туда и закричал родителям: „Ой, да тут всей семьей можно поместиться“. Из этой квартиры я пошел в школу, потом — в институт. И только после института впервые поменял место жительства. Ремонт здесь последний раз делали году в 1995-м, как раз когда я съехал от родителей».

В квартире две комнаты. Принадлежит она Максиму Виторгану и Ксении Собчак, но жить семья будет в другом доме. Здесь будут останавливаться друзья семьи.

Максим Виторган: «Для меня едва ли не самое ценное в этой квартире — это виды. Например, из кухни на родной двор. Конечно, он тоже сильно изменился, но хотя бы спортивная площадка, где мы играли на квас в футбол, осталась той же. Вообще, эта квартира меня с детства сильно разбаловала: шикарный вид на гостиницу „Украина“, на реку. Теперь вид из окна — очень важный для меня момент при выборе жилья.

Родители въехали в эту квартиру, когда им было по 40 лет. Помню, мы получили квартиру на Бабушкинской и ездили смотреть на совершенно пустынный район: кругом одни новостройки, все в грязи, никакой „инфраструктуры“ не существовало. А потом мама, путем каких-то невероятных обменов, нашла эту коммуналку на Краснопресненской и расселила ее».
«Первым делом родители восстановили нарушенную географию квартиры: разделили кухню-столовую на два помещения. Так я получил собственную комнату. На ее двери некоторое время оставался замок от прежних хозяев, и я был этому несказанно рад — мог закрыться у себя», — вспоминает Максим.

Площадь спальни примерно равна размерам гостиной (16 кв. м), и если смотреть только на план, логично было бы поменять назначение комнат в ходе ремонта — передвинуть кровать в самую дальнюю от входа комнату. Но нужно еще учитывать ориентацию квартиры: спальня и кухня выходят окнами в тихий двор, а гостиная — на набережную и закат. Нынешнее назначение комнат виделось архитектору и владельцам самым оправданным.

Максим Виторган: «Сложности на этапе ремонта? Да, были! Все длилось очень, очень долго. Строили в сталинские времена основательно, надолго, но уж очень неровно. Выпрямить стены в этой квартире — практически неподъемная задача. Мы останавливали ремонт на какое-то время, потом начинали заново: по штукатурке снова шли трещины. Все было непросто».

Ремонт хозяева начинали самостоятельно, без плана и проекта. Сменили несколько строительных бригад. В тот момент, когда Houzz попросили помочь, черновая отделка была практически завершена — начинать все заново у владельцев не было моральных сил. Да и бюджет проекта не предполагал капитального вмешательства. Важно было сделать все емко, в режиме разумной экономии — и наконец-то закончить ремонт.

Максим Виторган: «Кто выбирал предметы обстановки? Слава богу, у меня есть жена, которая делает это с удовольствием и добровольно».
Ксения Собчак: «Новая история квартиры закрутилась вокруг комода, который я увидела в Instagram. Русский дизайнер, ручная работа, невероятного возраста дубы из Ижевска, которые 16 лет сушили на подворье одного из местных мастеров — обожаю такие вещи с историей. А еще это комод из коллекции в духе 1950-х, то есть времен постройки дома. Мне показалось это созвучным атмосфере семейной квартиры».


Максим Виторган: «У входа в комнату (практически на том месте, где сейчас стоит светильник) был маленький коридорчик: перемычка между этой квартирой и двумя другими — из соседнего подъезда. Небольшое пространство, буквально метр на метр. Помню, что в нем был мусоропровод, и мы постоянно складировали там какие-то вещи. И папа в шутку рассказывал мне маленькому, что в этом коридоре когда-то скрывался дедушка Ленин. Ну, а если серьезно, то по другую сторону коридора в одной из квартир какое-то время жил Булат Окуджава».

Максим Виторган: «Нынешняя гостиная была по сути спальней моих родителей. Во времена моего детства примерно на этом же месте стоял телевизор Рубин Ц-202, цветной. Не сразу, конечно — с конца 1980-х».

Тумбу под телевизор архитектор заказывал специально, чтобы поддержать идею комода. Не скопировать дословно, а именно поддержать мотив квадратных ящиков и отверстий. Чтобы не было эффекта «гарнитура», взяли ту же самую породу — дуб, но немного иного оттенка. В результате комод, тумба, паркет отлично работают вместе со стойкой из американского ореха. За счет нюансов тона интерьер смотрится богаче.

Ксения Собчак: «В цвет дивана я влюбилась раньше, чем увидела. Просто почувствовала, что в гостиной нам нужен бархат оттенка зрелого вина. И попросила дизайнера найти именно такой вариант. Диван, кстати, гигантской глубины — поначалу мне даже казалось, что он не войдет в комнату, или до телевизора будет слишком маленькое расстояние. Но нет: все очень удобно — хватает места, чтобы забраться с ногами и свернуться на нем в любом удобном положении».

Максим Виторган: «Сейчас в квартире осталось совсем немного прежних вещей. Например, эта люстра в гостиной. Уж не знаю, каким образом она у нас оказалась — кажется, висела здесь изначально. Помню, эту люстру реставрировал еще мой троюродный брат — художник, и было это в 1980-х. Уже тогда, во времена моего детства, люстра была совсем старой, но до сих пор исправно работает. Еще мне хотелось сохранить старую лепнину на потолке. И как-то породнить все это с аскетичным, но современным дизайном. Я, как мог, боролся за то, чтобы оставить в квартире прежний паркет. Да, он немножко скрипит. Но мне кажется, во всем этом есть какое-то хорошее наследное тепло».

Паркет отциклевали, затерли щели автомобильной мастикой и заново покрыли лаком. Плашки в дверном проеме гостиной восстановлению не подлежали — их заменили широкой полосой (доской), на которой художник изобразил имитацию паркета: если специально не обратить на это внимание, сложно отличить от оригинала.

Вариант со стойкой у стены можно назвать «фуршетным»: если планируется вечеринка, на столешнице можно сервировать закуски. В любом случае расстояние между барной стойкой и диваном около 65 см — достаточное, чтобы выдвинуть стул.

Узорчатый тюль в спальне выбрали по двум причинам: чтобы скрыть ранее установленные (стандартные) радиаторы и отгородиться от соседей. Двор — это «колодец» по московским меркам: справа и слева множество окон. Чтобы исключить любопытные взгляды, решили закрыть окно орнаментальным текстилем.

Во всех комнатах проблема с кривизной потолка: кажется, что окна косо установлены. Акцент на лепнину только усугубляет этот эффект. Именно поэтому архитектор выбрал такую конструкцию штор и карниза: центрировал его относительно горизонтали потолка и полностью закрыл верхнюю линию окна.

Максим Виторган: «Маленькая комната, в которой сейчас находится спальня, раньше была моей комнатой. Причем в ней умещался не только я со всеми своими вещами, учебой и софой, на которой спал, но и платяной шкаф моих родителей. По ощущениям, он был раза в три меньше нового, который теперь здесь стоит. В этой комнате я умудрялся играть в баскетбол (как только родители уходили) и давать концерты на теннисной ракетке под „фонограмму“ из „Трех мушкетеров“».

Чтобы полностью «узаконить» винный цвет в квартире, раму зеркала подбирали под оттенок дивана. Шторки над ванной не будет — вместо нее установили стеклянный экран.

Максим Виторган: «Плитку я выбирал сам и получил большое удовольствие. Когда я попадаю в старинные особняки, например, в Португалии, и вижу такую плитку, сердце мое наполняется любовью. Очень она отвечает моему эстетическому вкусу».

Материал в полном варианте — на Ноuzz.ru