"Дороговизна ужасная". Какие деньги ходили в 1918 году, и что на них было можно было купить

Источник материала:

Зарплата машиниста паровоза в марте 1918 года составляла 280 рублей. За эти деньги можно было купить четыре пуда ржаной муки. Стрелочник на железной дороге зарабатывал 60 рублей и приобретал хлеб по 1 рублю 70 копеек за фунт. Точнее, мог приобрести, если имел паспорт и был записан в домовой книге. Только с предъявлением этих документов получали боны — продуктовые карточки для покупки продуктов по твердым ценам. Если документов не было (а в условиях военного лихолетья такое случалось часто), самое необходимое приобреталось у спекулянтов по завышенным ценам. FINANCE.TUT.BY посмотрел, какие деньги использовали в Минске, столице БНР, и как выглядел обычный семейный бюджет. В этом нам помогла историк Юлия Латушкова.

Экономическая и политическая ситуация в Минске

Минск на начало 1918 года — это транзитный узел между Советской Россией и оккупированными территориями. Люди уезжают и на запад, и на восток. Оккупационная немецкая власть этот поток не останавливает, напротив, стремится освободить город от лишних ртов. Она сокращает количество служащих в учреждениях, регистрирует население и депортирует из города излишки потребителей — беженцев, военных, чиновников. Безработным предлагают выехать в деревню, записывают на работы в Германии (позже начнутся облавы — людей начнут насильно отправлять на запад).

— Одним из основных направлений выезда стала Советская Россия, в первую очередь — Москва. Именно туда ехала основная масса железнодорожников. Им обещали работу, зарплату, возврат задолженностей. Из одного только депо станции Минск Александровской железной дороги за один раз выехало больше 50 человек, — рассказывает Юлия Латушкова, историк, автор университетского спецкурса по истории бумажных денег, научный сотрудник отдела генеалогии, геральдики и нумизматики Института истории Национальной академии наук Беларуси.

Одновременно оккупационные власти принимают экономические меры — резко сокращают зарплату (до уровня конца 1916 — января 1917 года), проводят учет и секвестр продовольствия, вводят таксированное снабжение (выдача продуктов по карточкам, впервые карточное снабжение в Минске было введено еще в 1915 году — прим. TUT.BY), отменяют сухой закон, совместно с местной администрацией пытаются взыскать налоги и недоимки (налоговые задолженности). Также немецкая власть пытается унифицировать денежное обращение.

Какие деньги ходили в 1918 году

Основная валюта в первые месяцы 1918 года — русские рубли. Это дензнаки, которые продолжают поступать с советской территории. Их привозят реэвакуанты или передают из Советской России семьям, оставшимся на родине.

Подразделялись русские рубли на три различные валюты — «царские» (они же «николаевские» или «романовки»), «думские» и «керенки». «Царские» деньги — Государственные кредитные билеты Российской империи образца 1898−1912 года, «думские» — первые деньги революционной России (номиналами 250 и 1000 рублей образца 1917 года), «керенки» — казначейские знаки номиналами 20 и 40 рублей образца 1917 года. К слову, печать всех видов «русских» рублей была в неограниченном количестве продолжена советским правительством, захватившим и успешно освоившим производственные мощности Экспедиции Заготовления Государственных Бумаг (ныне — ОАО «Гознак»).

«Керенки» и «думские» котировались ниже, чем «царские» рубли (хотя официально все три валюты шли в паритете), их брали менее охотно. Но при этом основную часть денежной массы на руках у горожан и в кассах учреждений составляли именно «керенки» — ими выдавали зарплату служащим. Монет в обращении практически не было, они осели в кубышках еще в 1915 году, когда боевые действия перешли на территорию Беларуси.

С приходом немецких властей в обращение поступили оккупационные денежные знаки — немецкие марки и оккупационные («ост») рубли. Эти деньги местное население восприняло настороженно. Немецкие власти пытались установить принудительный курс ост-рубля (один ост-рубль равен 2 немецким маркам) и заявить паритет имперской марки, царского и думского рубля. Но это им не удалось.

— Ост-рублям крестьяне не доверяли, в то время как царские деньги были готовы брать. Тут, скорее, видна инерция экономического мышления — в сознании населения «николаевские» рубли оказались прочно связаны с указанным на них свободным разменом на золото, соответственно, с твердыми, надежными деньгами, — говорит Юлия Латушкова. — В комендатуру регулярно поступали жалобы, что продавцы совсем не принимали оккупационные деньги или принимали их по низкому курсу. Так как в обращении находилось несколько различных денежных знаков, на этом фоне началась активная спекуляция валютами. Финансовые учреждения не могли разобраться с курсами денежных знаков, немецкие власти пытались каким-то образом унифицировать ситуацию.

Местная валюта также была, но историкам пока не ясно, на каких условиях ее принимали, каким образом она была выпущена и как участвовала в обращении. В каталогах, где встречаются фотографии этих денег (выпуски Слуцкого уездного земства, Полесских железных дорог, Гомельского земства), подобной информации нет, указаны только степень редкости и цена.

В фондах Национального исторического архива Республики Беларусь сохранилась переписка между минским городским головой и немецкими властями о планируемом выпуске городских бон для покрытия дефицита городского бюджета. Был подготовлен подробный проект. Подготовка выпуска денежных знаков города Минска неоднократно упоминалась в прессе. Казалось, что это дело ближайших дней.

Однако оккупационные власти выдвинули жесткие условия. Город должен был выделить резервный фонд и определить источники дохода, под которые можно было сделать выпуск. Городские боны не могли иметь принудительного курса и даже не могли считаться деньгами — это должны были быть заемные билеты на обладателя.

Термин «бона» многозначный. В прессе того времени под этим словом понималась как карточка таксированного снабжения, так и денежные знаки местных (городских, земских и прочих) выпусков. Продовольственные боны давали возможность получить товары первой необходимости по твердым ценам (в свободной продаже цены были значительно выше), но чтобы получить карточки, надо было иметь документы и отстоять несколько очередей.

Выпускать боны (денежные знаки Минска) должны были сериями; обращаться они могли только в Минске, время обращения тоже было ограничено — 2−3 года со дня выпуска. Немецкое руководство требовало, чтобы по оформлению их нельзя было перепутать с другими денежными знаками. Над обращением городских денег оккупационные власти планировали установить строгий контроль, а после изъятия их — уничтожить под присмотром чиновника и с его письменным засвидетельствованием. На такие жесткие ограничения городская управа не пошла, объяснив свертывание проекта эмиссии успешно преодоленным разменным кризисом.

— Практически все удаленные от эмиссионных центров территории бывшей Российской империи испытали разменный кризис. Чтобы объяснить студентам, что это такое, я обычно привожу простейший пример — в день стипендии вы получаете в банкоматах деньги в крупных купюрах и идете с ними в буфет, но продавец отказывается их принимать — у него нет сдачи, — говорит Юлия Латушкова. — Однако, я думаю, что городские власти все-таки лукавили и с помощью эмиссии пытались покрыть дефицит бюджета. Когда им дали весьма невыгодные условия, да еще под постоянным присмотром немецкой власти, они пошли на попятную и решили выпустить городской заём. Был ли он осуществлен, сказать не могу, пока материалов нет. Но информация о займе в прессе проходила.

Анализируя газеты того времени, можно увидеть, что каждая валюта заняла свою нишу. Основными денежными единицами выступали царский рубль и ост-рубль. В них устанавливали налоги и выплаты. В царских рублях указывали цены и выплачивали зарплату примерно до середины июля 1918 года. Некоторые категории служащих получали зарплату из немецких финансовых органов в ост-рублях. В имперских марках исчисляли штрафы (например, за утаивание продуктов или завышение цен).

На Пасху все торговые и увеселительные заведения должны были быть закрыты. За нарушение — штраф 200 марок или 6 недель ареста

Газета «Беларускі шлях» № 5, 28.03.1918

В марках выдавали субсидии на городские нужды и содержали суммы вкладов.

На городскую почту немецкое начальство отпустило 5000 марок

Газета «Беларускі шлях» № 13, 08.04.1918

30 ноября 1918 года минская казенная палата в качестве налогового рубля снова указывает русский рубль, причем расценивается он уже в паритете с «остами». В конце 1918 года, вскоре после ухода немцев и прихода Красной армии, была издано постановление: население должно сдать имеющиеся ост-рубли и немецкие марки в течение двух недель в казначейство, обменяв их на русские деньги. Невыполнение каралось достаточно серьезно. Однако во время польской оккупации ост-рубли и немецкие марки появились в большом количестве, и пресса постоянно публиковала их котировки.

«Веду свой скромный дневничок, хотя я темный мужичок». Цены и семейный бюджет

С приходом немецкой армии цены заметно выросли, а зарплаты упали. Купить продукты было практически невозможно, для этого надо было иметь на руках продуктовые карточки (боны). Чтобы местные жители не покупали продукты по чужим бонам (например, людей, уехавших в Россию или на запад), несколько раз проводили перерегистрацию документов. Для этого нужно было принести домовую книгу, где указана прописка, и документ, удостоверяющий личность — у многих их попросту не было.

Мука ржаная — 70 рублей пуд, сахар — 5−6 рублей фунт, керосин — 5 рублей фунт, хлеб — 1 рубль 70 копеек фунт, масло сливочное — 20 рублей фунт, масло растительное — 4 рубля фунт, колбаса — 3 рубля 50 копеек фунт.

Газета «Беларускі шлях» № 7. 30.03.1918

Заработная плата: машинист паровоза — 280 рублей, стрелочник — 60 рублей.

Газета «Беларускі шлях» 25.03.1918.

Один из источников информации о семейном бюджете того времени — дневник Иосифа Голубева, убежденного большевика, рабочего минских железнодорожных мастерских, единственного кормильца большой семьи с семью детьми, одного из первых Героев Социалистического Труда в БССР. «Веду свой скромный дневничок, хотя я темный мужичок», — шутливо пишет он. Помимо дневника, который частично издан, Иосиф Петрович оставил после себя приходно-расходную книгу, куда с 1896 г. регулярно записывал денежные поступления и расходы.

Выдержки из дневника. 7 января 1918 г. Воскресенье. […] Сегодня я в Совете у тов. Кутузова купил револьвер 7-ми зарядный, системы «наган» за 75 руб. […]

15 января 1918 г. Пятница. […] Хотя я и получил за декабрь месяц 762 руб., но при такой страшной дороговизне эта сумма для поддержания 9-ти человек составляет почти ноль.

1 февраля 1918 г. Четверг. […] Хлебушек и за 50 руб. за пуд не достанешь.

15 февраля 1918 г. Пятница. […] А жена по базару бегала за продуктами и ничего не купила, все ужасно дорого. Только чаю взяла самого низкого сорта — 4 р.50 к. за полфунта. […]

Дневник позволяет проследить как рост доходов Голубева, так и рост цен. Записи до 15 февраля охватывают еще советский период (Минск оккупирован немцами 21 февраля). Можно заметить, что проблемы с продовольствием возникли до оккупации.

31 марта 1918 г. Воскресенье. […] Хлеб 2 руб. за фунт. На мое семейство в числе 9-ти человек сколько нужно хлеба, чтобы можно было жить, при самом скромном потреблении? Приходится покупать не менее 5-ти фунтов хлеба, это будет стоить 10 руб. на один день. Этой дозы хватает так, что утром или вечером чай пьем без хлеба, но пока с сахаром и это слава Богу. […]

4 апреля 1918 г. Среда. […] День моего Ангела. […] В общем, остался доволен, хлеб хотя и очень дорог, но жена для именин не поскупилась и купила 13 ф. за 23 руб. 40 к. Это еще у земляка, а так нужно было заплатить 27 руб. 30 к. […] Стал усиленно собираться к отъезду в Москву. Здесь нет возможности продолжать жить при таком положении, дороговизна ужасная. А заработок самый низкий. […]

8 апреля 1918 г. Понедельник. […] Хлеб настолько вздорожал, что крестьяне просят за пуд 80 руб. Да и по этой цене трудно купить, говорят: нет хлеба. […]

Жители уезжали в Советскую Россию, в надежде получить достойный заработок.

8 апреля 1918 г. Понедельник. […] А остаться здесь нет возможности, почти даром работаешь, за два месяца нам выдали только по 110 руб. оккупационными немецкими рублями. Наши деньги стали наполовину дешевле, выходит, что они нам заплатили 220 руб. Устроили банки и меняльни, русские деньги изымаются, за их 1 руб. — наших 2 рубля. Вот как они нас грабят, европейские бандиты.

После этого идет московская часть дневника — Иосиф Голубев описывает свою жизнь, не забывая рассказывать о семье, которая осталась в Минске.

10 апреля 1918 г. […] Я жене передал деньги, которых собрал 500 руб. […]

26 апреля 1918 г. […] Получил жалованье и добавочные по декрету нар. ком. — 1153 руб. 30 к. […]

29 апреля 1918 г. Жене отправил денег 200 руб. с тов. Абрамовичем. Теперь она будет иметь 700 руб. на пропитание. […]

3 мая 1918 г. Сегодня ходил получать продукты. Получил чаю 0,5 ф. за 6 руб., сахару 3 ф. за 4 р. 50 к., консервы по 1 р. 30 к. за штуку, масла коровьего 0,25 ф. за 80 к., хлеба 3 ф. за 1 р. 68 к., больше ничего нет. Это будет на праздник. Получал с 8 ч. утра до 4 ч. дня, вот так трудно получить продукты, всюду большая очередь.

13 мая 1918 г. Жена прислала и письмо. Живут пока здоровы, слава Богу. Только, бедные, сахару не имеют. Паспорта у них нет, и им не хотят боны выдавать.

17 июня 1918 г. Понедельник. Семейство мое, хоть и скудно кушало, но все еще, по милости Божьей, не голодало. За хлеб жена платила по карточкам по 60 копеек за фунт, по 4 фунта за неделю на человека, да еще беженцы уступили 4 порции, так что жена за неделю получила по 20 ф. Для меня даже сухариков насушила 10 ф. […], даже сахарный песок есть у нее в запасе, около 20 ф., да я привез фунтиков окло 4-х, и при мне купила 18 ф. за 28 руб.

Позже Иосиф Голубев вернется на родину и продолжит рассказывать о Минске. Вскоре из его жизни и жизни других минчан исчезнут думские рубли, керенки, польские злотые и немецкие рейхсмарки. На их место придет рубль советский рубль.