Нет чёрного и белого: как учёному открыть бизнес

В 90-е годы Рустам Асимов работал в Институте физики имени Б.И. Степанова НАН Беларуси, затем жил во Франции, а по возвращении основал инженерный бизнес. Его компания занимается разработками в области интернета вещей, обработки сигналов, встраиваемого программного обеспечения и пр.

— Наука и бизнес — это не чёрное и белое. Самое сложное как раз в том, чтобы попасть на стык: придумать новый метод и довести его до продукта, который будет коммерчески успешен на рынке, — рассказывает Рустам. — Мне всегда было интересно проверять, как наука показывает себя на практике.

Когда физик-экспериментатор пришёл из мира науки в бизнес, ему потребовалось время, чтобы освоиться: «В бизнесе есть та составляющая, которая у учёных практически отсутствует — умение строить отношения с людьми. Этому приходилось учиться».

— Мы вышли из советской школы, где не нужны были знания, например, в микроэкономике предприятия, никто об этом даже не задумывался. Открывая свой бизнес, ты сразу становишься ответственным за то, чтобы у компании было достаточно средств для продолжения деятельности.

Зато помогает в бизнесе привычка анализировать любую проблему: «Учёный ведь прежде всего пытается взглянуть на проблему абстрактно, найти определение, лучший способ решения. Только после этого ему становится понятно, как её решать. Этот подход универсален и помогает в любом деле».

Мёртвая зона: от 25 до 50 человек в компании

На желание открыть компанию также повлияло то, что белорусские инженеры умеют решать задачи, близкие к физическим объектам (не только к электронике). А это редкое качество, которое всегда было востребовано на экспорте, замечает исследователь.

— Я больше 10 лет формировал коллектив, за одним из инженеров охотился, наверное, года четыре. В разработке, приближенной к физическим объектам, качество команды — это ключевой элемент. В её создании есть ограничения. Если у вас 25 человек, то ими можно управлять с тонкой горизонтальной структурой. Если больше, то нужно выстраивать иерархию, но при такой структуре устойчивые компании получаются от 50 человек и выше.

А между 25 и 50 — образуется мёртвая зона. Таким количество людей невозможно управлять горизонтально, а классическая иерархия неэффективна и себя не окупает.

Если нам нужно вырасти для какого-то проекта, мы обычно регистрируем отдельную компанию и отделяем её от основного бизнеса. Работая на экспорт, мы обкатываем самые передовые технологии, которые есть на Западе, а потом применяем их в проектах для нашей страны.

Недавно, например, начали работать с ассоциацией белорусского спорта. Разработали датчики и ПО, которое даёт обратную связь спортсменам, показывая их результаты за тренировку.

Научная деятельность: заживление ран с помощью лазера

По словам Рустама, он чётко разграничивает, где занимается наукой (некоммерческие исследования) и где — бизнесом. Результаты научных исследований он публикует в открытом доступе.

— Во время афганской войны в институт физики, где я тогда работал, пришла интересная задача: найти способ, как ускорить заживление ран. Дело в том, что в высокогорье затягивание даже неглубоких порезов — большая проблема. В лаборатории опытным путём наши специалисты определили, что, если облучать рану лазером, заживление происходит в разы быстрее.

Когда попытались проверить, как в пробирке кровь ведёт себя под воздействием лазера, выяснилось, что она должна реагировать на зелёный цвет. Но на практике оказалось, что зелёный цвет почти не даёт эффекта. Тогда у меня появилась идея построить математическую модель кожи и посмотреть, что происходит со светом, когда он проникает в клетки.

Эта модель помогла нам понять, почему только красный цвет работает, а зелёный и синий — нет. Дело в том, что кожа имеет пигментацию, и для кровеносного сосуда — это всё равно что на него надели солнечные очки. Поэтому все цвета кроме красного и инфракрасного не давали эффекта.

Этот же метод облучения эффективен в случае онкологических заболеваний и, если человек получил отравление угарным газом. Подобрав правильную длину волны и облучая человека, мы можем быстро вывести СО из организма. Эксперименты в лабораторных условиях показали, что это работает.

Источник сверхчистого водорода

— Для лабораторного использования разработали источник сверхчистого водорода (работает в лабораториях по всему миру: Мексике, Корее, США, Европе и др.). В алгоритме его управления применили ИИ или так называемую нечёткую логику для имитирования поведения баллона с газом.

Обычный баллон с газом обеспечивает постоянное  давление, а в нашем устройстве резерва газа нет, водород производится по запросу из обычной воды. В чём здесь загвоздка? Дело в том, что, если кто-то включил потребителя, давление тут же падает, и только спустя время прибор его нормализует. Классические методы обратной связи (те же ПИД регуляторы) не способны свести этот провал к минимуму.

Пришлось применять более продвинутые алгоритмы управления и обработки сигналов, которые быстро анализируют и аккуратно приводят давление к заданному значению. В результате прибор ведёт себя как реальный баллон с газом: открыли клапан — появилось давление, закрыли — прибор перестал производить водород и давление не изменилось.    

Медицинский интерфейс: локтем отключить программу

Для белорусских врачей совместно с Технопарком БНТУ «Политехник» компания разработала ультразвуковые генераторы для проведения операций по тромболизису. Это уникальная технология, которая помогает спасать людям жизни. Есть она только у белорусских врачей, заверяет собеседник.

Для демонстрации технологии использовали операционный микро-робот, в котором заложены те же алгоритмы управления резонансом, что в ультразвуковом генераторе. Управлять резонансом нужно настолько тонко, чтобы в определённом месте вызвать разрушение тромба, замечает учёный.

— Когда правильная идея найдена, она по определению простая. Сложность лишь в том, чтобы её найти. У академика Капицы (старшего) была интересная история, связанная с его поездкой на немецкий завод по производству двигателей. Один из двигателей никак не удавалось запустить, и объявили премию в 10000 марок тому, кто решит эту проблему. Капица попросил молоток и ударил по двигателю, и тот заработал. Но немцы ведь педантичные, они не могут за один удар заплатить такую сумму. Они попросили написать счёт. И Капица написал: удар молотком — 1 марка, определение места, направления и силы удара — 9999.

С нашими продуктами то же самое. Когда всё проработано, ключевая часть алгоритма может состоять из полстраницы кода. Но именно этот код и алгоритм нужно было найти — в этом и есть изюминка работы.   

Часто у хирургов, например, нет времени, чтобы раздумывать, какую кнопку нажимать. Поэтому крайне важен понятный пользовательский интерфейс. Чтобы в критической ситуации врач мог локтем ткнуть в экран, и программа остановилась. В идеале любой дизайн нужно делать так же, как и медицинский.

Архитектура медицинского ПО должна быть разработана так, чтобы обеспечить максимальную безопасность. Когда идёт операция, мы не можем себе позволить, чтобы что-то зависло. Провод, который где-нибудь зацепится, и не даст нажать педаль, может привести к серьёзным последствиям. Поэтому по возможности на каждую ситуацию нужно предусмотреть алгоритм реакции.

Цифровой двойник и солнечная панель  

— Сейчас происходит стыковка интернета вещей с Big Data и ИИ. На майской конференции, посвящённой IoT, мы вместе с БГУИР представим интересную работу по слиянию Big Data и интернета вещей. Это система анализа солнечных электростанций, которая способна распознавать дефекты панелей, классифицировать их и говорить стоимость исправления.

Обычно солнечная электростанция имеет сотни панелей, и физически просматривать все графики их состояния невозможно. Поэтому данные о работе каждой панели стекаются на сервер. На базе этих данных мы создаём алгоритм цифрового двойника, который подстраивает поведенческую модель таким же образом. И, если панель, например, засыпало песком или что-то случилось с электроникой, это сразу отразится на нашем двойнике.  

Нам удалось реализовать такой алгоритм передачи данных по силовым кабелям, что оборудование имеет ничтожно малую цену. Стоимость датчика, который встраивается в панель, меньше доллара. На систему, которая собирает данные о панелях, получено множество патентов.  

Чтобы разработать такое решение, нам нужно было понять, что такое солнечная панель на физическом уровне и как она передаёт энергию. Мы воспринимаем её как большую батарейку, которая даёт напряжение, когда светит солнце. На самом деле это не так.

Солнечная панель — это не батарейка, а источник тока. Сколько солнечного света поглотила, столько тока может передать. Если мы потребим какой-то процент, то ровно на этот процент меньше тока поступит на станцию. Чтобы потребить немного тока, достаточно просто ключом подключить нагрузку (замкнуть цепь).  

Рустам, как вы относитесь к атомным электростанциям?

Мне по душе больше альтернативные источники энергетики. Но я ведь физик по образованию, поэтому и к атомным электростанциям отношусь положительно. Вообще, проблема АЭС не в технологиях, а в людях.

История показывает, что все проблемы, связанные с атомной энергией, имеют человеческое происхождение. Поэтому вопрос нужно правильно сформулировать: не атомная электростанция плохая, а то, что мы с ней делаем. Если мы не можем обеспечить её безопасность, то незачем браться. Если можем, то в принципе это достаточно чистый источник энергии.

В Японии, например, разработаны компактные АЭС, когда небольшой посёлок или город может полностью снабжается своей энергией. Но вопрос в том, как обеспечить хорошую безопасность такой станции.

Беларуси, конечно, обойтись альтернативной энергией сложно. Для солнца и ветра нужен хороший аккумулятор энергии. Пока единственный эффективно работающий аккумулятор — это гидроаккумулирующая электростанция. У нас, к сожалению, нет такого перепада высот, где мы могли бы запасать энергию. Тот, кто сможет решить проблему накопления энергии, наверное, будет впереди планеты всей.  

Вы начали получать патенты ещё в 90-ых и по сей день продолжаете изобретать. Изменилось ли, по вашему мнению, патентное дело?

— То, что сейчас патентуют, имеет совсем другие цели и возможности. Регистрация международного патента стоит порядка 50 тысяч долларов, а в Евросоюзе — 20 тысяч евро (удовольствие не из дешёвых). И патент уже не является защитой собственности. Компании используют его как коммерческий инструмент либо для нападения на конкурентов, либо для защиты. Если к вам приходит конкурент и говорит «вы нарушаете мой патент«, вы отвечаете «нет, нет, вот у меня есть свой патент». И дальше вы разбираетесь в суде.

Америка уже поменяла свой принцип патентования. В приоритете тот, кто первый подал заявку (раньше был приоритет изобретателя).

В крупных компаниях целые фабрики работают по печатанию патентов на все случаи жизни. Патентное дело очень формализовано и бюрократизировано. Любой патент можно обойти, сформулировав идею немного по-другому.

Сейчас есть смысл регистрировать патенты только в том случае, если за ними есть какой-то коммерческий потенциал. Если кто-то делает серьёзный технологический стартап, то патент — это один из атрибутов, чтобы показать инвестору, что есть оригинальность идеи, и она защищена.  

Какой процент ваших патентов имеет коммерческий успех?

Около 30 процентов — это достаточно неплохой результат.

По какой методологии обычно разрабатывают встраиваемые системы? Работает ли здесь традиционный уже для ИТ Agile?

Есть два пути, как разрабатывают системы: когда перед тобой лежит готовая карта, и ты видишь, где ты находишься, по какой дороге тебе пойти, за каким перекрёстком свернуть и куда прийти — это классическая каскадная модель.

А есть поисковый метод, когда заказчик говорит, что ему надо устройство, которое ещё никто не разрабатывал. У нас нет карты, есть только точка, куда нужно прийти. Перед нами — тёмное поле. Значит идём на разведку. Не упёрлись в стену? Хорошо! Идём дальше. И Agile-метод для таких разработок отлично подходит.

Agile, Waterfall — это всего-лишь инструменты. Почему мы должны себя в этом ограничивать? Каждый инструмент адекватен своей задаче. Мы используем и то, и другое в зависимости от проекта и стоящих перед нами задач.

Какими принципами в управлении компанией вы руководствуетесь?

Работая с умными людьми, нужно понимать, что от них можно получить гениальные мысли. Поэтому умение слушать, анализировать, принимать к сведению — это очень важно для руководителя компании.  

Полезное правило — научиться различать, где чья ответственность и не перекладывать свою на других. В бизнесе всегда приходится иметь дело с трудностями. И нужно чётко понимать, где твоя проблема, а где — инженера.

Если заказчик проявляет давление, возможно, у него закончились деньги, и он не хочет платить за работу. И передавать это инженеру, чтобы он нервничал, не стоит. Но, если инженер допустил ляп, то эту информацию нужно ему донести.

Поощрять сотрудников надо, говорить о проблемах тоже надо, но, если человек хронически не справляется с работой, наказывать бесполезно. Нужно просто расстаться. Может быть с человеком всё в порядке, просто это не его работа.

Когда мне нужно кого-то уволить, то я делаю это сам и обязательно говорю причину. Человеку важно получить обратную связь: что было не так. Бывают ситуации, когда приходится увольнять не потому, что он не справляется, а потому что я не смог использовать его потенциал. 

Фото: Андрей Давыдчик