Черный город: как Париж Кавказа превратился в кавказский Дубай (57 фото)

Коротко. О чем тут речь

• Как повезло Баку
• Нравы Черного города
• Зачем нацисты наступали на Баку
• Контракт века
• Кризис подкрался незаметно

Черный город

«Даже на знаменитых нефтяных полях Техаса он не видел ничего подобного. Здесь действительно все было черным: стены фабричных корпусов, складов и бараков, круглые бока цистерн, буровые вышки. Черной была земля, по которой во всех направлениях черными змеями расползались бесчисленные трубы. В воздухе летали клочья сажи и копоти. Зато лужи были очень красивыми, переливались густым, радужным перламутром — нефти в них было больше, чем воды», — так описывал Баку столетней давности Борис Акунин в своем очередном «фандоринском» детективе «Черный город». Писатель был точен: нынешняя столица Азербайджана действительно представляла собой незабываемое, ни с чем не сравнимое зрелище. Выжженная, без единого деревца земля вокруг города ощетинилась сотнями вышек-пирамид. Среди них стояли нефтеперегонные заводы, коптившие небо клубами черного дыма, огромные цистерны-хранилища, наливные составы под загрузкой, в порту ждали своей порции углеводородов танкеры. Зрелище было настолько фантасмагорическое, что попало на тысячи открыток, фотоснимков и в кинохронику. Апофеоз беспощадной промышленной революции, перемалывающей людей и природу, и предвестник наступления новой эры, когда ради доступа к этому стратегическому ресурсу будут начинаться войны.

«Черное масло», прозванное нафт или нефте, добывалось на Апшеронском полуострове столетиями. Особого труда это не составляло: достаточно было просто выкопать яму, после чего проступившую на дне не слишком приятно пахнущую жидкость можно было вычерпывать обычными ведрами. В середине XIX века была изобретена безопасная керосиновая лампа, и это событие, случившееся во Львове, навсегда изменило жизнь и судьбу далекого Баку. Керосин стремительно превратился в популярнейший фотоген (осветительный продукт), и спрос на нефть, его сырье, начал экспоненциально расти. В 1848 году на месторождении Биби-Эйбат в бакинском пригороде была пробурена первая скважина современного типа, забил первый нефтяной фонтан — к тому времени город представлял собой небольшое азиатское поселение с преимущественно глинобитными домиками, в которых жило несколько тысяч человек.

Индустриальный бум начался в 1870-е годы, когда нефтяная промышленность была освобождена от существовавших ограничений. Прежние достаточно примитивные предприятия в городской черте выносились на свободную территорию к востоку от Баку. Местные азербайджанские и армянские фабриканты, приехавшие из центральных губерний России предприниматели, наконец, иностранные промышленники (прежде всего Нобели и Ротшильды) принялись скупать крестьянскую землю, ранее использовавшуюся для выгона скота, и устраивать на этом месте нефтяные промыслы. Баку оказался на передовой новой отрасли, где рождались инновации, определившие ее лицо. Первый нефтепровод пришел на смену гужевому транспорту и бочкам, первые цилиндрические баки-хранилища позволили накапливать запасы сырья и его производных, наливные составы по железной дороге отправлялись в черноморские порты, а корабли-танкеры везли драгоценную нефть и керосин в Астрахань в дельте Волги.

За первое десятилетие существования свободного рынка на Апшероне добыли 1 млрд 800 млн пудов (почти 30 млн тонн) нефти — в сто с лишним раз больше, чем за предыдущие 40 лет. Вместе с этими пудами в Баку потекли деньги, а по соседству с Ичери-шехером, средневековым Старым городом, вырос город новый.

Правильная сетка кварталов, широкие прямые проспекты, благоустроенная набережная с казино, доходные дома, гостиницы европейского вида, вывески на русском, французском и немецком языках, роскошные особняки нефтяных «миллионщиков», напоминающие французские дворцы здания административных учреждений — в Новом Баку практически не было восточного колорита, это был богатый город абсолютно западного вида, город-выскочка, порождение нефтяной лихорадки с ее ароматом шальных капиталов. И на этот острый химический запах сюда начала стекаться самая разнообразная публика — от высококвалифицированных инженеров и ученых, обеспечивавших ему все большее процветание, до боевиков-налетчиков, задачей которых было избавить неожиданно разбогатевших нефтяников от их сравнительно честно заработанных рублей.

Тем большим контрастом с Баку продолжал выглядеть Черный город — огромная, стихийно сложившаяся промзона на восточной окраине. Никаких экологических инспекций, разумеется, не существовало. Передовые керосиновые заводы крупнейших промышленников (Нобелей, Лианозова, Манташева, Ротшильдов — этого углеводородного интернационала, в котором еще мирно уживались армяне, азербайджанцы, русские, евреи, шведы, англичане и французы) соседствовали с примитивными промыслами авантюристов, скопивших денег всего на один участок с единственной скважиной. А антисанитарные трущобы работавших за бесценок бедняков из Персии находились рядом с Виллой Петролеа, идеальным жилым поселком «Товарищества нефтяного производства братьев Нобель».

«Фандорин увидел, как в черной луже, под самыми опорами деревянной пирамиды, копошатся сгорбленные, с ног до головы перепачканные люди. Они передавали по цепочке тяжелые ведра, содержимое которых переливали в большую бочку»

Земля здесь была буквально пропитана нефтью: даже в оставшихся озерах ее было больше, чем воды. Из-за несовершенства технологии (а ближе к 1917 году — и благодаря систематическим диверсиям разнообразных революционеров) нередки были грандиозные пожары, впечатлявшие не меньше самого силуэта этого проклинаемого одними и воспеваемого другими города.

Большевики полюбили устраивать в Баку свои «экспроприации», как они называли грабежи с целью заработка денег на нужды партии. Поработал в нефтяном сердце империи и Сталин, тогда больше известный под кличкой Коба. Сопоставимых конкурентов у Баку не было. Забастовки или срыв производства здесь иными способами могли привезти к кризису, оставившему бы всю огромную страну без самого важного ресурса: к 1914 году производные нефти из осветительного средства превратились в топливо, принципиально важное прежде всего для обороноспособности государства.

Это хорошо понимали и нацисты, начиная в 1942-м реализацию своего «Синего плана» (Fall Blau). Кроме Сталинграда, основной целью их наступления на второй год войны был захват Кубани и Кавказа. Третий рейх интересовали советская житница — основной регион производства зерна и советская бензоколонка — грозненская и бакинская нефть. Хотя к этому времени в СССР активно развивался так называемый «второй Баку» — альтернативная нефтегазоносная область в Башкирии и Татарстане, все же захват основного добывающего региона на Апшероне мог привести к катастрофическим последствиям, и лишь победа в Сталинградской битве и последовавшее отступление вынудили немецких горных стрелков убраться с кавказских перевалов.

Белый город

В послевоенное время с обнаружением природных богатств коренных народов Севера в Западной Сибири значение Баку в общесоюзном смысле существенно упало, но город опять воспрял, вновь оказавшись большой рыбой в маленьком пруду. В 1994 году Азербайджан заключил с консорциумом международных нефтяных компаний «контракт века». Это соглашение, которое дало находившейся в сложном положении стране новейшие технологии нефтедобычи и необходимые для этого инвестиции, а также последовавшее за этим открытие богатейшего газоконденсатного месторождения Шах-Дениз привели к тому, что в Азербайджан вновь, как и 120 лет назад, потекли деньги — миллиарды долларов, которыми теперь уже не приходилось ни с кем делиться. Если дореволюционный Баку называли Парижем Кавказа, то в XXI веке каспийская столица принялась стремительно превращаться в кавказский Дубай.

Количество нефтедолларов прямо пропорционально уровню амбиций страны. В Закавказье умение красиво жить (или делать соответствующий вид) возведено в своеобразный культ. С начала 2000-х Баку начал стремительно преображаться: в городе появился целый ряд общественно-культурных объектов, многие из которых проектировали ведущие мировые архитектурные звезды. Центр Гейдара Алиева на проспекте его же имени, созданный в бюро Захи Хадид и признанный одной из лучших ее работ, и вовсе стал одним из новых символов города.

Центральная часть Баку, тот самый дореволюционный Париж с прямыми европейскими проспектами и роскошной эклектичной застройкой, стала уплотняться современными высотками. В нагорной части были построены Flame Towers — три небоскреба в форме языков пламени, характерный силуэт которых превратился в важный элемент городского пейзажа.

Баку принял «Евровидение», первые Европейские игры, стал местом проведения одного из этапов «Формулы-1». Здесь, как и сто с лишним лет назад, вновь появилось много экспатов, на улицах открылись роскошные магазины, и даже советские многоэтажки «оделись» в натуральный камень.

Ревитализации подверглись и прежние промзоны. Новый район с жилыми и административными высотками вырос на месте бывшей портовой зоны. А самое главное — был безжалостно снесен Черный город, на месте которого началась реализация самого амбициозного бакинского проекта — Baku White City.

«Город, столетиями называвшийся Черным, станет Белым, очистится, расцветет и превратится в прекрасный уголок Азербайджана»

 

0

 

В блог

Чтобы разместить новость на сайте или в блоге скопируйте код:

На вашем ресурсе это будет выглядеть так

Черный город: как Париж Кавказа превратился в кавказский Дубай (57 фото)

Швырявшие деньгами миллионеры и ежедневно рисковавшие жизнью в сочащихся черной грязью колодцах несчастные рабочие. Иностранные шпионы и большевистские боевики,...