Режиссер «Ликвидации» Сергей Урсуляк о новом сериале «Ненастье» : Я хотел посочувствовать людям

Сериал закручен, как детектив: бывший афганец по прозвищу Немец, устроившись инкассатором, грабит банк на 140 миллионов и теперь вынужден скрываться в заброшенной деревушке Ненастье. Что толкнуло его на преступление? Почему он принес в жертву и дружбу, и любовь и что вообще сделала с людьми эпоха 90-х? Мы спросили режиссера, сильно ли то время отличается от нашего, а сериал – от романа, пишет Собеседник.

– Я не выбирал время – я выбрал этот роман, – немного сбил с толку Сергей Владимирович. – Мне просто этот роман понравился, это очень непростая драматическая история. И мне неожиданно для себя вдруг захотелось поговорить о 90-х годах. Больше того, если в книжке ограбление происходит в десятых годах, а в события 90-х читатель ныряет потом, то мы всю историю целиком перенесли в 90-е. Начинаем в 1991-м и заканчиваем в 1999-м. То есть мы взяли всю эпоху Ельцина.

– Мы со сценаристом Ильей Тилькиным немножко поменяли некоторые мотивировки. Ну а главное – мы изменили общую интонацию. У Алексея Иванова в романе интонация жесткая, а у нас, я бы сказал, более лиричная. Лирики больше и в любви, и в дружбе, и в воспоминаниях, и в атмосфере. Мне кажется, мы сделали менее жесткую вещь, чем сама книжка «Ненастье».

– Алексей меня поразил тем, что, во-первых, ни разу не вмешался в нашу работу, а во-вторых, когда он посмотрел готовый сериал, то принял его абсолютно, и я бы даже сказал, с восторгом.

– Я просто хотел, как всегда, посочувствовать людям, попавшим в нечеловеческие обстоятельства. И в первую очередь увидеть в них что-то человеческое. Наши персонажи – это люди, которые при других обстоятельствах могли прожить хорошую, честную, счастливую жизнь. Но так сложилось, что у них это не получилось. А изначально они все хорошие. Даже самые плохие из них изначально рождены для другой, для хорошей и светлой жизни. В этом, пожалуй, мой посыл. На войне ребятам-афганцам было в чем-то проще: там жизнь черно-белая, здесь свои – там враги. Вернувшись домой, они растерялись. Тем более что уходили они из одной страны, а вернулись в другую. Тогда у всех почва уходила из-под ног, что уж говорить про афганцев, которые выпали из жизни на несколько лет и вернулись уже в другую ситуацию. И в картине понятно, почему они были растеряны и почему стали другими – теми, кем стали. 

– Безусловно, трагическое. Больше того, оно прямое продолжение 90-х. Не нужно думать, что в 1999 году все закончилось и началась другая, счастливая эра. В чем-то она действительно другая, да. Но тут своих проблем столько, что разгребать и разгребать. Избавившись от плохого прошлого, мы приобрели много плохого нового. 

– Ностальгии у меня нет, но я отношусь к тому времени не так плохо, как это принято сейчас, а совсем даже наоборот – уже хотя бы потому, что я был молод и вообще 90-е были для меня в огромной степени временем надежд. Я вижу в том времени разное и отношусь по-разному и постарался это разное отношение выразить в картине.

– У меня всё проще. Мне нужен был образ девушки, которая мне самому могла бы понравиться. Мы же не можем снимать о чем-то таком, что нас не привлекает, что нам не близко. Я не очень понимаю Таню из романа, а ту Таню, которую сделали мы, я понимаю и очень-очень ее люблю, потому что она – чистое и трогательное существо. Ее играет прекрасная молодая актриса «Современника» Таня Лялина, и я надеюсь, что у нее большое будущее.

– Этот плюсище у меня всю жизнь, можно сказать. Практически в каждой картине мы вместе работаем. 

– А вы знаете, мне вообще не нравится снимать. Мне нравится только вспоминать и рассказывать о работе, а сама работа, съемки – это очень тяжелый, неприятный и очень затратный труд, что называется, день простоять да ночь продержаться. Я люблю думать о работе – это же совсем другое дело!