"Будешь 10 лет готовить ребенка, а его за год угробят и привезут россиянина". Интервью, после которого сложно верить в наш биатлон

В начале ноября появилась информация о том, что белорусский биатлонист Александр Дорожко завершил карьеру. Правда, спустя пару дней его отец – биатлонный тренер Сергей Дорожко – заявил, что это не так: мол, сына не включили в первую команду, и тот решил взять паузу. 

В Кубке мира 27-летний спортсмен выступал нечасто и основательно провел там лишь два сезона из пяти на взрослом уровне. В сезоне-2013/14 минчанин занял 85-е место в общем зачете, в 2015/16 – 56-е. Всего на этапах Кубка мира у Дорожко восемь попаданий в очки. Лучший результат – 21-е место спринта в Кэнморе. 

В Кубке IBU дела обстояли получше. В активе биатлониста имеется «бронза» в гонке преследования на этапе в Арбере.

В интервью Андрею Масловскому Александр Дорожко рассказал о том, почему выпал из основной команды, вспомнил дебют в Кубке мира и объяснил, что мешает белорусскому биатлону развиваться.

– Этот вопрос довольно-таки интересный. У меня есть желание, силы и стремление продолжать карьеру, но нет никаких возможностей.

К прошлому сезону я готовился с моим личным тренером Анатолием Ивановичем Поляковым. Вместе со мной работали Кристина Ильченко и Дмитрий Абашев. Условия были уровня ДЮСШ, но, не смотря на это, к сезону мы подготовились. Первые старты показали, что я конкурентоспособен.

Тогда были четко оговорено: в Шушене на Гран-при (соревнования перед официальным стартом) будет отбор. Кто выступит хорошо – поедет на Кубок мира, остальные – на Кубок IBU до Нового года, чтобы пройти адаптацию, войти в сезон, набраться уверенности, проявить себя.

 Поляков полтора месяца оббивал пороги кабинетов в поисках спонсоров и нашел-таки средства: поездку в Норвегию оплатили город Минск и БФСО «Динамо», а  транспорт предоставил Белорусский клуб биатлона. Спасибо им большое за поддержку.

Пробежали. Абашев – лучший среди белорусов, я – третий. Все. Должны ехать на Кубок мира, но нам говорят: «А кто вам сказал, что это отбор?» И тут же меняют принцип ротации между Кубками. Раньше для того, чтобы из Кубка IBU попасть в Кубок мира, нужно было заехать в топ-15, а сделали, что если ты старше 23, тебе нужно заехать в десятку. 

И это только даст право поехать на следующий этап Кубка IBU! Более того, там [Кубка IBU у нас] не было ни сервисменов, ни массажиста, ни доктора. А если приехал 11-м, 12-м и так далее – все. Можешь ехать на этапы только за свой счет. Как потом оказалось, за свой счет выезжать тоже нельзя, а личному тренеру было приказано вернуться в Минск.

Но это мы узнали потом. Тогда же остались в Кубке IBU. В паузе между первым и вторым этапом поехали на сбор в Обертиллах на высоту 1400 метров, чтобы подвестись к следующим этапам, которые пройдут в горах, но уже без тренера, который вел всю подготовку. Началась акклиматизация. Первые дни организм сохраняет состояние за счет своих резервов, а когда они истощаются, начинает перестраиваться. 

Шесть дней мы привыкали, работали. И тут меня вызывают на этап Кубка Мира в Хохфильцен. Ехать надо. Если откажешься, больше шансов не дадут. Срываюсь и попадаю на высоту 800 метров. И снова акклиматизация и стресс для организма. 

В такой ситуации показать результат очень сложно. А еще и нервы. Я ведь понимал, что другого шанса не будет. У меня всю карьеру так. Стоит провести неудачную гонку на Кубке мира, и меня моментально оттуда убирали.

В общем, я дополнительно себя задавил ответственностью, и результат не получился (92-е место в спринте – Tribuna.com). Да он и не мог получиться. Я когда уходил с последнего рубежа, уже понимал: все, что выстраивалось годами, рушится, как карточный домик. Меня возвращают назад в Обертиллах, и я снова попадаю на высоту в полтора километра. И снова акклиматизация.

Тем не менее, до Нового года занимал в Кубке IBU неплохие места и, считаю, по спортивному принципу попадал на предновогодний отбор на вторую часть сезона. Но нас отправили в Минск, где две недели не было снега. А потом вывезли на январский этап Кубка IBU. 

Перед стартом удалось провести на снегу всего одну тренировку. В таких условиях показать хороший результат невозможно. При «переходе» с асфальта на снег нужно провести три-четыре тренировки для адаптации техники. В итоге все «минчане» проиграли самим себе очень много. И сразу после первой гонки нам было доведено, что по завершению этапа все возвращаются домой. 

Даже молодые ребята, которые неплохо себя проявили и должны были бы набираться опыта. Всех вернули в Раубичи. Причем официально нас вернули из-за экономии средств. Но это не экономия. Я выезжал за свой счет, Кривко – за счет Витебской области, другие ребята – за счет РЦОП «Раубичи».

Федерация оплачивала только материалы для подготовки лыж и транспорт – один микроавтобус, но решила, что нам там нечего делать даже за свой счет. Абсурдная ситуация: люди имеют желание и имеют возможности не тратить средства БФБ, но нельзя. Так с 13 января команда Беларуси на Кубке IBU не выступала.

– Напрямую никто ничего не говорил. Все подается как оптимизация средств. Но это прикрытие. С января я сидел дома и не выезжал на соревнования. А в конце марта мне позвонили и сказали, что со мной прекращают трудовые отношения. И после этого с федерацией я не контактировал. Пытаться требовать объяснений бесполезно.

– Времени не было делать масштабные поиски. Готов был тратить свои личные сбережения. Но вообще найти деньги несложно. Вопрос в другом: если привлекаешь частный капитал, нельзя просто прийти к бизнесмену и сказать: «Дайте денег!» Надо предложить что-то взамен. 

Я могу только рекламу – размещение логотипов на винтовке и экипировке. Но сейчас такое правило, что напрямую со спонсором спортсмен не может заключить контракт. Все только через федерацию, которая сама решает, как распоряжаться деньгами.

Но и это еще не все. Допустим, я нашел человека, который мне подарит деньги на подготовку. Но риск повторения прошлого сезона, когда мне просто запретят выезд, существует. И ради чего я буду брать у человека деньги? Чтобы просто потренироваться? Пусть он лучше их потратит на что-то другое. Мне совесть не позволит просто так взять деньги и сидеть в Раубичах без цели.

– В Осрбли в сутки за проживание отдал 50 евро, в Арбере – 24. Питался самостоятельно: покупал в магазине макароны, мясо и готовил. Спасал Family Club – питание для спортсменов на стадионе во время соревнований. Я там обедал, ужинал и набирал с собой чего-нибудь на вечер и утро. На первые два январских этапа ушло порядка 600 евро. 

Что интересно, за свой счет ездили Чепелин, Бочарников, Кривко и Абашев. Я еще понимаю, когда тебя просят поехать за свои деньги, но при этом платят зарплату. Но Абашев вообще никаких денег не получал. Это абсурд! Подготовься за свой счет, съезди за свой счет, выступи, а потом тебя [журналист «Спортивной панорамы» Руслан] Васильев за неудачные результаты в прессе помоями обольет. Это неприятно.

– Конечно. Спортсмены – немножко шизанутые люди. У нас мечты, стремления, самореализация. И пока была надежда нормального отбора на Олимпиаду, все цеплялись за малейший шанс. Но в итоге поехал человек, занявший на чемпионате Европы 70-е место. Говорили, что в Корею повезли молодежь для того, чтобы она набиралась опыта. Но ведь Олимпиада – не тот старт, где нужно набираться опыт.

– По итогу так и получилось – молодые и пробежали хорошо, и стреляли неплохо. Проблема в том, как они туда попали. Просто понимаете в чем фишка: когда я ехал в Сочи, говорилось то же самое. Обстреливаем молодых. Перед Ванкувером – тоже. Всегда одно и то же: молодая команда, с которой будем работать на перспективу, и все будет замечательно. 

Но выхлоп нулевой. Качественного скачка не происходит. Который год – топтание на месте. 15-е место в Кубке наций и никаких подвижек. В 23 года спортсмен молодой, а когда ему становится 25, его потихонечку отодвигают и берут нового молодого. Это хорошая схема.

– Начал искать другие пути продолжения карьеры. Был разговор с лыжниками. Я пробежал чемпионат страны и понял, что могу конкурировать с ними на длинных коньковых дистанциях – свыше 30 километров. Лыжники меня брали, но сразу сказали, что в сборную попаду только через год. Их логика понятна, но меня не совсем устроила. Искал биатлонные варианты за рубежом. 

В странах ЕС очень сложный вопрос с получением гражданства. Во мне были заинтересованы некоторые страны СНГ, но без конкретики. Конкретно предлагали регионы из России, но предложения предполагали участие в соревнованиях только по России. Фактически это походило бы на поддержание формы в надежде на то, что что-то в Минске изменится. Я бы использовал людей. Для меня это не совсем корректная ситуация.

Одновременно на меня вышли представители кафедры БНТУ и предложили заняться научно-исследовательской деятельностью. Расценил, что это хороший вариант: я дома, могу тренироваться, плюс смогу пробежать Универсиаду и, если повезет, попасть на Всемирную Универсиаду. 

Поступил в магистратуру и пишу работу по оценке мощности движения лыжного хода. В основном у нас анализ техники идет по видео, а количественные характеристики никто не замеряет. А они важны. Какие усилия прикладывают спортсмены, как они трансформируются в скорость и так далее. 

И, анализируя зарубежные работы, понимаю, что мир ушел от нас в научно-методическом обеспечении лет на 20. Поэтому решил так: раз во мне федерация не заинтересована в качестве спортсмена, то попробую помочь биатлону как исследователь в этой области.

– Летом, пока искал варианты, работал по полной. Но сейчас просто поддерживаю форму – по сути, это процентов 10 от должного. Подрабатываю тренером по биатлону и тренируюсь вместе с ребятами. Две группы за день – организм нагрузку получил. Чтобы набрать форму, надо месяца четыре. Чтобы показывать хорошие результаты – месяцев восемь.

– Тренеры у нас много не зарабатывают. Если ты без категории и наберешь 36 часов, то это будет 550 рублей.

***

– Особенность системы. С недавних пор у нас просто отсутствует команда Б, где тренируются спортсмены второго эшелона. Есть юниорская команда и есть основная, а промежуточного звена нет. И получается, что за основой биатлона не существует.

– Я в «системе» с 2008 года. Тогда была четкая структура: юноши – юниоры – команда Б – команда А. Каждая из этих команд решала свои задачи. Сейчас команды Б нет и после «выпуска» из юниоров у спортсмена два пути. 

Если ты, будучи юниором, показал результат – завоевал личную медаль на чемпионатах мира, – то попадаешь прямиком в главную команду. Если нет – остаешься без зарплаты, сборов и условий. После того, как ты попал в первую команду, главная задача из нее не вылететь. Если вылетаешь – лишаешься всего.

– Критерии неопределенные и постоянно меняются. Например, показатель максимального потребления кислорода (МПК). Перед прошлым сезоном я сдавал тесты – мои показатели 80 миллилитров на килограмм веса в минуту. Для сравнения у лидеров мирового биатлона – 86-88. По Беларуси это был лучший показатель, но это никого не интересовало. 

Потом – стрельба. В сборной стрелков нет. И на уровне команды мои показатели хорошие, но… Результаты? В чемпионате Беларуси мое худшее место – второе. На первом этапе Кубка IBU в прошлом сезоне я взял 9-е и 12-е места. Такой же результат повторили только Абашев, которого также в сборной нет, и Чепелин. Спортивный результат абсолютно неважен.

Сейчас приехали легионеры, и белорусы с ними уже не в равных условиях. Это ситуация с Ануфриевой. Настя видела, что не будет даже шанса на то, что они приедут на чемпионат Беларуси и там пройдут отбор в национальную команду. И даже если такое случится и ты окажешься сильнее, тебе по итогу скажут: «А это не отбор».

– Началось все в 2015-м в первый приход Владимира Королькевича. Я был в команде, но из-за травмы голеностопа сезон вышел неудачным. Летом за меня некому было заступиться, и меня выкинули, а вместо взяли Бочарникова. Олег Рыженков предложил готовиться с юниорами. 

Но обычно это делают для того, чтобы юниоров натаскать. Парни прогрессируют, а «старик» остается на месте. Я не захотел такого развития событий. Я еще хотел себя реализовать. Вскоре на меня вышел Поляков. Он шокировал тем, что выдал полную аналитику обо мне за последние 5 лет. Там даже было то, чего не было у меня.

– Да все! Какой был выполнен объем, в какое время и как это сказалось на результатах. На каких трассах я могу хорошо бежать, а на каких не могу.

– Я долгое время был конкурентом его Димы Будиловича, который сейчас трудится с паралимпийцами. И Поляков собирал информацию, анализировал и готовил Диму. Меня всегда подкупало, что при нулевых условиях подготовки Будилович постоянно обыгрывал нас на чемпионатах республики. Причем выигрывал четыре гонки из четырех.

В общем, Поляков предложил реальную стратегию с учетом моих особенностей. Сборы были в гостинице «Динамо», питание закрывал город. Стрелковых тренировок было мало – около четырех в месяц. Патронами иногда помогал [Александр] Сыман. Да и со стороны руководства федерации была какая-то заинтересованность: поддерживали, помогали.

Но все изменилось, как только я стал показывать результаты. На первый этап Кубка IBU приехали и мы, и сборники. Все условия были для них: лучшие места в квотах и так далее. В итоге я в спринте 4-й и лучший из наших. На следующем этапе за день до старта говорят: лыжи тебе мазать никто не будет, так как смазка, станок и утюжок – имущество сборной, а ты не в ней.

– Ну да. Королькевичу были созданы все условия для подготовки, а тут какие-то парни с непонятным тренером побеждают. Такого допускать нельзя. Ну, ничего. Мой тренер сходил к россиянам и украинцам и выведал у них, чем мажут. Купили, натерли лыжи, и я приехал 7-м в спринте, а через день 5-м в пасьюте. Уже не отвертишься – надо брать на Кубок мира.

Но в Поклюке меня просто не замечали. Королькевич и Цыбульский со мной даже не здоровались. Иду по коридору, навстречу – Королькевич: проходит мимо, делая вид, что меня нет. В гонке становлюсь лучшим из белорусов (27-е место в спринте – Tribuna.com) – он в вакс-кабинке обнимает: «Какой молодец! Поздравляю!» 

Но на следующий этап КМ я не еду. Зато еду через один в Рупольдинг, где из-за особенностей трассы никогда не мог и не смогу показать результат. Более того, заявляют меня на «индивидуалку», которую я бежать не умею. Да еще и в первую группу в снегопад, чтобы месил снег. 

А потом руки разводят: «Ты у нас по рейтингу первый. Вот мы тебя в первую группу и заявили». А то, что все команды сильных заявляли в третью или четвертую группы – наплевать. В итоге пробежал я плохо (92-е место – Tribuna.com), и меня списали в Кубок IBU.

Но там я продолжил регулярно заезжать в цветы, а в преследовании стал третьим, и меня пришлось поднять. В Канаде показываю лучший результат в карьере [на Кубках мира] (21-е место в спринте – Tribuna.com) и отбираюсь на чемпионат мира, где становлюсь вторым среди белорусов в спринте. 

Однако после этого меня не хотят брать в Ханты на последний этап КМ. Говорят про длинный сезон, усталость и все такое. Спас меня Юра Лядов, который отказался от поездки в мою пользу, и меня пришлось взять.

Целый сезон шел постоянный поиск того, как сделать мне хуже. Понимаете, когда спортсмен не из сборной начинает обыгрывать членов команды, это нарушение субординации. Этого делать нельзя!

В сборную приглашается серьезный тренер, которому платят серьезные деньги, и вдруг поражения. Поэтому лучше всю конкуренцию для сборной убрать.

– Это было чуть раньше – перед Играми в Сочи, когда Рыженков подтянул к команде. Изменились правила пребывания в Шенгене. Шла финальная подготовка к сезону, а у нас всех перебор по дням. Для основной команды вопрос как-то уладили, а меня сперва оперативно выслали домой, а потом отправили на месяц тренироваться в Мурманск.

Приехал без винтовки и занимался только лыжной подготовкой по плану, который сбросил Рыженков. На месте самостоятельно организовывал питание и оплату трассы. Это была проверка моего профессионализма. Я же мог валять дурака, но я этого не делал. У меня цель и мечта – отобраться в Сочи. 

Очень прибивала полярная ночь. Это отвратительно. Встаешь – темно, 9 утра – темно, 10 утра и нужно идти на тренировку – темно, отбегал – светает. В три часа дня выходишь на вторую тренировку – снова темно. Ну и одиночество. Месяц жил один в незнакомом городе.

– Да, но иногда пауза без оружия идет в плюс. Часто в стрельбе возникают системные ошибки. Действия на тренировках доведены до автоматизма, и что-то поправить очень трудно. Бьорндален в своей книге писал, что во время подготовки к Солт-Лейк-Сити отложил на некоторое время винтовку в сторону и работал без стрельбы. 

А потом как бы заново учился делать все правильно. Что-то подобное случилось и со мной. После возвращения свой этап эстафеты в Антхольце пробежал с нулем и всего одним дополнительным патроном при скорострельности в 20-25 секунд на рубеж. Это топовый результат.

После Мурманска случился мой дебют на Кубке мира. Вернулся в Беларусь и готовился на смеси снега, грязи и листьев в Медвежино. 30 декабря звонит Рыженков: «31-го едешь в Оберхоф. Запасным». Меня вызвали потому, что у Владимира Аленишко появились проблемы со здоровьем, из-за которых он позже закончил карьеру. 

Как приехал, мне сразу: «Походи, посмотри, изучи все». Дали понять, что я бежать не буду. Но утром в день старта в номер заходит Юра Лядов и прибивает: «Готовься. Я заболел». Шок. Это же Оберхоф! Выхожу на пристрелку и из-за шума трибун не слышу, что мне тренер говорит. 

Успокоил себя словами: «Я на Кубке мира в первый раз. Что может пойти не так?! Просто делай свое дело». Расслабился и отобрался в преследование (46-е место – Tribuna.com), а там заехал в очки (39-е место – Tribuna.com). И дальше неплохо смотрелся – заезжал в очки. 

На контрольной гонке перед Сочи не был худшим из наших, но все равно не планировался на Олимпиаде. Все делалось под Аленишко. И если бы не Володины проблемы со здоровьем, я бы не бежал. Но так как все готовили для него и под него, то бегал я с его оружием и в его комбинезоне. 

Сильно это не испортило картину, но винтовка – это очень интимная часть инвентаря. Привычка, энергетика. Со своей винтовкой я бегал еще с ДЮСШ. И лучшие гонки проводил с ней. А тут брал в руки и понимал: не моя.

– По форме, считаю, решить вопрос можно было.А то я бегал в комбинезоне на два размера больше – не очень удобно. Что касается винтовки, то все гораздо сложнее. В России негибкое законодательство насчет оружия. Все контролирует ФСБ. Список оружия был утвержден заранее и изменить его было невозможно.

***

– Признаюсь, ожидал звонка Олега Владимировича. И если бы он позвонил и сказал: «Я понимаю ситуацию, но не опускай руки, ищи средства, готовься, мы на тебя рассчитываем» – я бы сейчас землю рыл. Но звонка не было. Это как-то странно. Мы с ним работали пять лет, были в хороших отношениях. Но он молчит. 

Я не обижаюсь. Просто не думаю, что он особо может влиять. Тот состав, с которым придется работать, ему спустят сверху. Тренер не может на что-то повлиять, но отвечает за результат. Такая вот специфика.

– Я не знаю, на каком уровне это решается.

Вообще, в биатлоне большая проблема с тренерскими кадрами. Сейчас много говорят о том, что нет материально-технической базы. Но ее никогда не было, а результат был. Вопрос в кадрах. Если тренеров поддержать, они дадут результат даже на убитых лыжах и винтовках.

С уровнем тренеров тоже беда. Был такой очень перспективный парень Андрей Пуховский. Показал результат и пошел на повышение в юниорскую команду. За три месяца его угробили так, что он вылетел по медицинским показателям! Потому что никто не интересовался, как он занимался в Чаусах. И спортсмен закончился. 

А тут еще и практика привоза спортсменов из России, которые занимают место молодых парней безо всякой конкуренции. Тренеры не видят смысла в своей работе. Ты будешь 10 лет ребенку вытирать сопли, готовить его, передашь выше, а там его за год угробят, вернут назад и привезут россиянина. 

Так ладно бы приехал спортсмен уровня Гараничева. Так нет. Привезли Лобастова, который ничем не лучше нашего молодого Тюрина, например. Но Кирилла никто не возьмет, потому что он в свое время тренировался у Махлаева.

Для нынешнего поколения белорусских юниоров остался последний шанс пробиться. Международная федерация продлила юниорский возраст на год. И если та же Ольга Гаврилкина не возьмет за этот сезон хоть какой-то медали – все, конец карьеры. И без разницы, что она будет обыгрывать Костюченко и всех остальных на чемпионате страны. Ей скажут: «У нас план. Мы готовимся к Олимпиаде». И все.

– Никому не нужна внутренняя конкуренция. Сегодня хорошо, а о будущем биатлона практически не думали. А об этом думать надо было вчера. Ведь к такой ситуации, когда нет молодежи, все шло. И теперь: смены нет, отделения биатлона в РУОРе нет! 

О каком развитии спорта мы говорим, когда уменьшилось количество занимающихся и количество школ?! О каком развитии спорта мы говорим, когда в Чаусах дети тренируются на лыжероллерах на главной площади города перед райисполкомом?!

Вот сейчас БФБ организовала Кубок федерации – соревнования для подростков и юниоров. Идея хорошая, но сделали все топорно. Во-первых, ограничили количество участников тремя представителями от региона. Но ведь понятно, что десятый человек из Витебска будет сильнее первого из Бреста. Просто потому, что витебский регион – наш локомотив. 

Во-вторых, наполнение гонок. Это вообще смешно. Первый этап – масс-старт и микст. Второй – масс-старт и микст. Третий – масс-старт и микст.

– Вот! Где основная биатлонная гонка? По спринту идет отбор на гонку преследования. Спринт дает возможность отобрать людей на эстафету – потому что дистанция приближена по километражу. Но спринт у нас никто не бегает. И – хохма – на юниорских чемпионатах мира нет масс-стартов. И что эти ребята там будут делать? Разве они будут уметь бежать спринт?

В-третьих, все этапы проводятся в Новополоцке на очень слабой трассе почти без подъемов. В прошлом году ребята отбегали там весь сезон, поехали на ЧМ в Осрбли, где со старта «лобовик» на 400 метров, и все – завязли. Они не знают, как его проходить технически и тактически. А потом мы смотрим результаты… О каком развитии речь?

– Допустим. Но, исходя из названия, это эксперимент. А раз так, должна быть еще и контрольная группа из обычных ребят. А у нас уже сейчас спортсменам, которые не попали в эту группу, можно заканчивать. В будущем при равных показателях они никуда не попадут. Единственный шанс быть сильнее на голову.

Вот бегала такая Оксана Шиманович по юниорам. На юниорском ЧМ в Нове-Место (сезон 2010/2011 – Tribuna.com) во всех гонках была в цветах. Приходит пора формировать команду, но она в нее не попадает по медицинским критериям. Зато попадает человек, который был 50-й по результатам и которому вообще пофиг этот биатлон. Когда все шли на зарядку, он курил на балконе. Но зато показатели.

– В основном МПК. Но потребление кислорода тоже надо правильно интерпретировать. Сам по себе голый МПК – важный фактор, процентов 25 от общего результата, но есть мелочи. Когда пришел Пуаре, он это втолковывал. Постоянно говорил, что результат делают мелочи. Но над ними у нас никто не работает. Нет простейшей индивидуализации тренировочного процесса.

Выходят на тренировку Чепелин и Лядов, которым под 30 лет, и Витя Кривко, которому 22. И они будут работать одинаково. Хотя они на разных этапах своего развития. В прошлом году начали подтягивать Диму Лазовского. Юниор делал то же самое, что и мужики, но ему не нужна эта работа. Ему нужно развиваться, закладывать базу, а Бочарников и Чепелин должны работать на результат здесь и сейчас.

Плюс чехарда с тренерами и их отношение. Никто не изучал спортивный дневник спортсменов и не смотрел, что парни делали раньше. Даже Пуаре. Но он ладно. Француз сразу сказал: «Все, что вы делали раньше – фигня. Тренируемся, как я, и все будет». Из-за этого [потому что не изучаются дневники спортсменов] нет прогресса и возникают подобные ситуации: пришел тренер, внедрил свою методику. 

Двоим она подошла – побежали, двоим не подошла – регресс. Остальные – ни туда, ни сюда. Поменяли тренера, ситуация повторилась. Только теперь первые проседают, вторые – поднимаются. Это топтание на месте. Все результаты, которые сейчас достигаются, достигаются вопреки.

Идет наслоение методик. Тренеров меняют, как перчатки, и они не успевают что-то дать ребятам. Если бы прислушивались к мнению личного тренера, давали бы работать по плану и не мешали, не вставляли бы палки в колеса, все было бы по-другому.

– У женщин надежда на то, что Ира Кривко начнет себя проявлять. И она может бороться за медали. Два-три подиума в сезоне ей по силам. Но она одна.

– С Дарьей комичная история. Долгое время она была никому не нужна. Ее задвигали и не видели вообще. Полгода назад с ней, как и со мной, расторгли контракт, а завязали Домрачева и Скардино – иди, спасай. Где вы были, когда ей было 22, когда ее можно было развивать?

В 2015-м году был юниорский чемпионат мира в Раубичах. Там хорошо выступила наша команда, которую готовил Махлаев. Была Женя Яковлева, которая обыграла шведку Ханну Эберг, ставшую в этом году олимпийской чемпионкой, и россиянку Ульяну Каишеву. Женя была на уровне. Бери, работай и развивай. 

И сейчас была бы прослойка из старших девочек, которая помогла бы более молодым Динаре Алимбековой и Анне Сола. И можно было бы удерживать квоту в Кубке мира. Им было по силам бегать на уровне Калинчик, Ананько и той же Писаревой. И проблем бы не было. Вот тебе и преемственность, пирамида. 

Но ту команду разогнали, потому что Махлаев… И девчонки разбежались. Какой смысл тренироваться, если, когда настанет время подходить к сборной, приедут россиянки?

– Здесь ситуация чуть лучше. Хотя стратегии тоже нет. Возьмем поколение 1988-1989 годов рождения, из которого на виду остался один Чепелин. Но Владимир не был сильнейшим, как тот же Владимир Аленишко, бравший юниорские медали каждый год. Он просто разрывал всех. 

Был Макс Елисеев, который бежал на уровне Тарье Бо и Антона Шипулина. Были и другие ребята, но одним росчерком пера их всех назвали бесперспективными. Проскочили только Аленишко и Чепелин, которые успели взять медали.

Смотрим дальше. Поколение 1991-1993 – сильнейшее за последние годы. Макс Романовский в 20 лет был топовым стрелком. На рубежах работал очень быстро и точно. На ЧМ проигрывал только Йоханесу Бо. Бери и работай, но его нет. 

Чемпиона мира Павла Гончарова – нет, призера Алексея Абромчика – нет, сильного Александра Марченко – нет. В команде было шесть-восемь очень сильных ребят. В мае 2013-го приезжал на просмотр россиянин Матвей Елисеев – наши ребята оказались сильнее. 

Но Елисеев в этом году выступал за Россию на Олимпиаде, у нас остался только Рома Елетнов, который не был лучшим. Он едва-едва пробился в команду.

В следующем поколении выделялись Воробей и Кривко. Но Витя схватил перетренированность и уже второй год пытается из этого состояния выйти. А у Воробья прогресс остановился. Возможно, проблема в травме руки. 

Сейчас подступает поколение Смольского, но там остался только он, хотя и ничем не выделялся раньше. Просто в нужный момент взял медаль и проскочил. А тот же Игорь Карпюк был призером этапа юниорского Кубка мира, но это уже никому не интересно. Может быть, Роман Шинкевич себя еще проявит.

Подрастает Дмитрий Лазовский. Но есть вопросы. Главное, чтобы его подготовка не форсировалась. Остальные ребята выглядят не очень. Но, может, это они сейчас не очень, а через три года раскроются. Но этого времени у них нет. Есть год. Если ничего не возьмут по юниорам – до свидания.

А дальше – провал. Нет никого. Хотя в поколении нулевых есть пару неплохих пацанов. Но им еще лет шесть до того, как они подойдут к мужскому возрасту. 

В общем, судя по тому, как развивались события последние 15 лет, прогноз негативный. У нас не умеют работать с резервом. Я считаю, что у Чепелина потенциал топ-20 общего зачета Кубка мира. И он должен был там сидеть, но у парня за карьеру всего один подиум. Это нереализованный спортсмен. Как, впрочем, и многие другие наши биатлонисты.