Вячеслав Костиков: Как джинсы коммунизм победили

Заказы на замеры счастья получили социологи. И некоторые досрочно («до боя кремлёвских курантов», как говорили в СССР) уже отрапортовали. Вот ВЦИОМ утверждает, что более 80% наших граждан чувствуют себя счастливыми. А почему бы и нет? Ведь разливу народного счастья стал способствовать даже салат оливье, без которого у нас, как известно, не обходится ни один праздничный стол. В этом году он подешевел на целый рубль. И неспроста! Оказывается, в этом году у нас выдался отменный урожай огурцов, а они в русском оливье составляют немалую долю. Не то что в салате для Цеповяза («оливье ФСИН»), где преобладают крабы. Впрочем, как признали социологи, опрос по поводу счастья проводился по телефону. Телефонистки могли чего-то и не расслышать, чего-то не понять. У социологов Фонда «Общественное мнение» результаты несколько иные: очень счаст­ливы –17% граждан, просто счастливы – 43%, несчастливы – 37%. По-моему, это как-то ближе к жизни. Не слишком оптимистичны результаты и у социологов Левада-центра.

На 2-й Мещанской

Впрочем, и уровень счастья, и представление о нём у различных слоёв населения сильно разнятся. И это объяснимо. Понятия о счастье меняются и с возрастом, и в зависимости от уровня образования, и по ходу перемен в жизни самой страны. Я родился на знаменитой (благодаря В. Высоцкому) 2-й Мещанской улице (ныне ул. Гиляровского). Нищета во дворах была страшная. У большинства обитателей коммуналок на столе были щи да каша. Из деликатесов – ливерная колбаса, из сладостей (если кто помнит) карамельные подушечки. Представление о счастье в послевоенной Моск­ве было таково: вернулся отец живым с войны – значит, семья счастливая. А кто сколько получал, как питался и как был одет – считалось второстепенным.

Заживём не по лжи? К 100-летию со дня рождения Александра Солженицына

У нас во дворе большин­ство семей жили в безотцовщине. Счастливой считалась семья наших соседей – водителя трамвая Геннадия. Он, вернувшись после войны живым и без ран, к тому же привёз с собой трофейный аккордеон и радиоприёмник с немецкими пластинками. По вечерам в субботу приёмник выставлялся на подоконник, и девчонки со двора танцевали танго и фокстрот. Почти все дети двора ходили в «шитом и перешитом». «Сыт, обут и нос в табаке» – такой была формула счастья в послевоенном СССР.

Когда подняли веки

Критерии счастья менялись по мере того, как страна поднималась из военного пепелища, и позднее, по ходу того, как ветшал «железный занавес» и наши граждане, вначале вполглаза, а потом широко раскрыв глаза, стали открывать для себя «их образ жизни». Американская выставка на ВДНХ, где москвичи впервые увидели автоматы по изготовлению кофе и бумажных стаканчиков, для многих была шоком. Стало не совсем понятно, кто побеждает в соревновании с капитализмом. Люди начали прозревать: оказалось, загнивание капитализма не такое уж отвратительное, как рассказывали газеты, а «неизбежное падение доллара» откладывается на неопределённое время. Пока же нужно ухитриться достать джинсы или яркую трикотажную кофточку. И московские модники и модницы ринулись в комиссионные магазины, куда дипломаты Страны Советов сдавали привезённое из-за границы барахло.

Помню, каким культурным шоком стал приезд в Москву в 1956 г. знаменитого французского киноактёра и певца Ива Монтана. Наша культурная общественность, проклинавшая «разлагающуюся западную культуру», хором запела голосом не менее знаменитого у нас Марка Бернеса.

Когда поёт далёкий друг,
Теплей и радостней становится вокруг,
И сокращаются большие расстоянья,
Когда поёт хороший друг!

Песня была лишь маленьким символом идущих перемен. При первых же признаках оттепели в стране медленно, но неотступно стали меняться представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. В том числе и представления о счастье и достатке. Оказалось, одеваться по моде, носить узкие брюки, короткие юбки и слушать джаз не так опасно для строитель­ства коммунизма, как считалось ранее. Знаменитая советская формула «сегодня слушает он джаз, а завтра родину продаст» уходила в прошлое.

Впрочем, сразу же обнаружились и противники сближения с Западом. Кто-то из верных партии и народу стихотворцев на приезд Ива Монтана отозвался язвительными строчками:

Монтан гремит на всю Европу,
Спасибо, что приехал он.
Но целовать за это в ж...,
Как говорится, миль пардон!

Любовь или величие?

Сегодня наши критерии счастья мало отличаются от западных. Социологи распределяют их так: первое место – здоровье своё и близких; второе – семья, дети, внуки; третье – материальный достаток; четвёртое – благополучие семьи; пятое – хорошая работа; шестое – процветание страны и стабильность; седьмое, восьмое и девятое места делят  любовь, доброта и душевное спокойст­вие.

Здравствуй, моя Мурка. Как поживает и развлекается новая российская элита?

Картина, как мы видим, заметно отличается от той, которую внушает стране телевидение, слишком уж навязчиво торгующее такими элементами счастья, как патриотизм, величие, военная мощь или державность. Судя по тому, какие паспорта и какое гражданство представители нашей элиты выбирают для себя и своих детей, счастье они видят совсем в ином ракурсе и совсем в иных местах.

Споры о том, из чего состоит народное счастье, продолжаются. Недавно Комитет гражданских инициатив, возглавляемый А. Кудриным, даже провёл в Москве общероссийский форум, посвящённый этой теме. Но яснее не стало. Многие выступавшие говорили о неопределённости формулы счастья, о серьёзных различиях в понимании счастья у представителей властей и простых граждан. Форум выявил и растущую в стране остроту противоречий по поводу выбора пути к общегражданскому счастью и согласию.

* * *

В главной христианской книге, в Библии, отсутствует понятие счастья (есть понятие блаженства). И, видимо, неслучайно. На протяжении веков счастье остаётся одним из самых загадочных и хрупких явлений человеческой жизни. На сегодня ясно одно: счастье – категория вечная, но быст­ро меняющаяся. Меняющаяся в зависимости от множества обстоятельств: от длительности жизни, от среды, в которой рос человек, от образования, от найденной или потерянной любви. И конечно, от таких необъяснимых понятий, как везение и судьба. Так что, независимо от того, какое вино будет на нашем столе, будут ли щедрыми подарки близких и друзей и чем будет заправлен наш «салат оливье», мы всё равно будем пить за счастье. За счастье – наше и нашей страны. С наступающим Новым годом, друзья! С новым счастьем!

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции