Авиаконструктор рассказал, почему в «Шереметьево» погибло столько людей

Эксперты и свидетели трагедии на связи со Студией «Белсат».

В Мурманской области объявлен трехдневный траур.

В Москве, в аэропорту «Шереметьево», находится наш корреспондент Екатерина Линникова.

«Аэрофлот», выполнявший этот рейс, опубликовал очень странный список. Не список погибших, как обычно это делают авиакомпании в случае катастроф, а список тех, кто выжил. Даже я лично сначала восприняла его как список погибших, начала читать эти фамилии. И здесь можно только догадываться, как себя чувствовали родные этих людей. Сейчас официально уже признали, что 41 человек погиб, 33 спаслось, 6 из них находится в больнице, 5 в сложном состоянии…»

То, что происходило внутри самолета во время пожара, трудно себе представить. В интервью российскому изданию «Сноб» пассажирка трагического рейса Марина Ситникова описывает те ужасные события:

«Я сидела в десятом ряду. Мы заходили на посадку, и дальше все произошло сразу, мгновенно: один очень сильный удар – у меня чуть глаза из орбит не вылезли, второй – чуть тише, третий… А потом дым – и сразу начало гореть. Спаслись те, кто сидел в десятом, были счастливчики с двенадцатого, а дальше – никто. Я всех спрашивала, но с хвоста мы никого не видели в числе спасенных: у них выхода не было».

Еще одним свидетелем трагедии стал мэр российского города Североморск Владимир Евменьков, который также летел этим рейсом из Москвы в Мурманск. Впечатлениями он делится с местной радиостанцией «Север ФМ»:

«Двери с левой стороны заклинило от удара, и бортпроводница никак не могла их открыть. Я остановился рядом как раз в тот момент, когда она справилась. Дверь открылась, трап раскатился – и пассажиры стали спускаться на землю и через левые двери. Аварийного выхода в середине самолета в «Суперджете» нет».

Тем временем в России обсуждают не только характеристики самолета «Суперджет», осведомленность пилотов и молнию, которая могла привести к техническим проблемам, но и говорят о проблемах значительно высшего уровня. Так пилот и специалист в сфере безопасности полетов Александр Романов в интервью телевидению «Настоящее время» подводит черту:

«Гражданская авиация – это особый вид, особое специфика полетов. Поэтому нужно Министерства гражданской авиации, как во многих странах мира. У нас же очень много структур, которые якобы управляют гражданской авиацией, но на самом деле ни одна из них не несет ответственности за катастрофы. Что бы ни произошло, никто не был наказан или отправлен в отставку. Полная бесконтрольность».

Нескольким пассажирам трагического рейса удалось снять на телефон первые секунды после приземления и начало того пожара, который привел к жертвам. Одно из этих видео представляем вашему вниманию.

С нами на связи Ольга Кирушкина, которая в момент катастрофы «Суперджета» вылетала другим рейсом из Москвы в Минск и видела, что происходило во время катастрофы в «Шереметьево».

Россия не видит никаких причин, чтобы временно, до выяснения причин катастрофы, остановить полеты всех Sukhoi Superjet российское производства. Об этом заявил министр транспорта России Евгений Дитрих.

Мы связались с Вадимом Лукашевичем, кандидатом технических наук, авиаконструктором, авиаэкспертом, бывшим сотрудником российской фирмы «Сухой», которая занимается производством модели самолета «Суперджет». Он прокомментировал для «Белсата» немногие факты относительно катастрофы, которые являются сейчас в информационном пространстве:

«Здесь Аэрофлот уже отрапортовал, что за 55 секунд они провели эвакуацию из салона. Это бред сивой кобылы! Потому что норматив 90 секунд — это на весь салон, на всех пассажиров! А если у тебя более половины пассажиров сгорела заживо — о чем ты говоришь? Ты мог первых трех человек выбросить за борт и отрапортовать, что ты в 20 раз переплюнул норматив! У тебя на борту 78 человек было? Вот ты 78 за 90 секунд должен был эвакуировать. Те люди, которые спаслись, — это заслуга этих трех бортпроводников, один из которых не выжил».

Следствие по делу катастрофы «Суперджет» рейса Москва — Мурманск будет длиться не одну неделю, а даже не один месяц. Финальные результаты расследования мы, возможно, услышим только через год.