Начался суд над витебским десантником, обвиняемым в гибели сослуживца, - его придавило МАЗом

Николая Атрушкевича обвиняют в нарушении правил управления или эксплуатации боевой, специальной или транспортной машины, которое по неосторожности стало причиной смерти человека (ч. 2 ст. 464 УК).

Первое заседание состоялось в суде Октябрьского района Витебска, последующие планируют проводить на территории воинской части — в 103-й отдельной гвардейской мобильной бригаде.

Трагедия произошла 22 апреля 2019 года на территории 103-й бригады в Витебске. 20-летний рядовой, уроженец Орши Виктор Калачинский, которому оставалось до «дембеля» 18 дней, разгружал прицеп, стоя между машинами. Одна из них покатилась, и парня зажало. Солдата с тяжелыми травмами живота, спины и ног доставили в реанимацию. На следующий день, 23 апреля, молодой человек умер в больнице скорой помощи.

По данным следствия, 19-летний водитель Николай Атрушкевич, находясь в кабине МАЗа, не убедился, что рычаг коробки передач находится в нейтральном положении, и запустил двигатель. Это привело к движению машины вперед и столкновению с другим автомобилем, который совершил наезд на солдата.

Суд 29 июля опросил обвиняемого и нескольких свидетелей — военнослужащих 103-й бригады.

Обвиняемый Николай Атрушкевич до призыва в армию жил в деревне Ячонка Столбцовского района Минской области. Окончил Кормянский лицей, получил специальности электрогазосварщика, автокрановщика и водителя (права категории С). Успел немного поработать в местном хозяйстве: сразу сварщиком, потом водил ГАЗ-53.

До армии парень жил с матерью, отчимом и двумя братьями. Старший брат сейчас служит по контракту в пограничных войсках. Мама работает дояркой, отчим — трактористом.

В армии Николай находится меньше года — призвали его в ноябре 2018 года на должность водителя инженерно-технического взвода. После трагедии со смертью сослуживца он продолжает службу, находится под наблюдением командования.

Николай говорит, что с погибшим Виктором, хоть они и служили вместе, знаком не был. Свою вину в произошедшем парень полностью признал:

— Я понимаю, что виновен. Хотел бы принести извинения родителям погибшего сослуживца. Я с ними еще не созванивался, не общался. Мои родные с ними тоже еще не общались. Моя мама хотела узнать адрес родителей погибшего, но пока ей не удалось.

Мать и отец Виктора Калачинского являются потерпевшими. На заседание суда они не пришли, написав заявление, что просят рассмотреть дело без их участия — «по семейным обстоятельствам и моральным причинам». Родители десантника не заявили каких-либо исковых требований, что касается наказания обвиняемому — то полагаются в этом на решение суда.

Обвиняемый заявил только одно ходатайство — от своих сослуживцев, которые просят суд смягчить ему наказание.

По словам Николая, события развивались так. За день до ЧП, 21 апреля, витебские десантники вернулись из Бреста — там на полигоне у них прошли учения совместно с другими белорусскими и российскими военнослужащими. Солдаты пригнали технику — МАЗы и КРАЗы — на территорию своей части на проспекте Фрунзе в Витебске. Поставили ее в несколько рядов за солдатской столовой и пошли в казарму на отбой.

Утром 22 апреля, после общего построения, они получили задание от командования — разгрузить из машин имущество и отогнать их на полигон, где хранится автотехника.

За каждым автомобилем закреплен конкретный водитель, садиться за руль другой машины солдатам без разрешения командования нельзя.

Николай Атрушкевич был закреплен за КРАЗом-255. Но в какой-то момент к нему подошел сослуживец Артем Прокопчук и попросил о помощи:

— Я сидел в своем КРАЗе, заполнял путевой лист. Ко мне подошел рядовой Прокопчук. Попросил у меня иголку, сказал, что в его машине поломка. Но иголки у меня не оказалось. Через несколько минут я подошел к Прокопчуку сам и спросил: что за поломка? Он пояснил, что в его МАЗе не работает стеклоомыватель. Попросил залезть в его машину и включить стеклоомыватель. Я сел на водительское сиденье, нажал на кнопку — но форсунки не работали. Тогда Прокопчук попросил проверить, включено ли зажигание. Я говорю: «Вроде бы включено». Он мне: «Посмотри еще раз». Я взялся за ключ, чуть повернул, произошел щелчок, и сразу двигатель начал запуск. Машина два раза рванула вперед, проехала метра 1,5?2. Потом ударилась — о впереди стоящий МАЗ с прицепом. И заглохла. Когда машина начала движение, я пытался ее остановить, но не успел.

Перед тем как машина «рванула вперед», Прокопчук, по словам Атрушкевича, находился на бампере:

— Но он быстро успел спрыгнуть в сторону, затем вскочил на подножку, чтобы помочь мне остановить МАЗ. Но автомобиль уже остановился — из-за удара о другой МАЗ. Этот МАЗ тоже начал катиться. Мы с Прокопчуком вышли из машины, и я пошел докладывать о происшествии командиру взвода. В это время я видел, как из-за прицепа вытаскивали парня. Я понял, что его придавило. Я туда не подходил — был в шоке, боялся. К тому же там уже было много людей, человек 8?10. Вскоре прибыли медики: сразу наши, из части, потом скорая. Пострадавшего госпитализировали. Меня вскоре допросили и проверили на алкотестер — он показал ноль. На следующий день на допросе я узнал, что пострадавший военнослужащий умер.

Николай Атрушкевич признался, что до происшествия за рулем МАЗа никогда не сидел и знал, что управлять каждой конкретной машиной в армии может только закрепленный за нею водитель.

На вопрос судьи, зачем он сел за руль чужого МАЗа вопреки приказу командования заниматься только своим автомобилем, Николай ответил:

— Хотел помочь товарищу, у которого возникла поломка.

Артем Прокопчук, МАЗ которого столкнулся с еще одним МАЗом и в результате чего получил травмы Виктор Калачинский, — в суде свидетель.

Рядовой Прокопчук родом из Полоцка, ему 19 лет. Окончил строительный колледж, в армию его призвали на должность водителя.

Погибшего Виктора Калачинского он тоже не знал.

— В моем МАЗе тормозная система была исправна, но не до конца прыскал стеклоомыватель, я понял это еще накануне, 21 апреля. 22 апреля я решил сделать эти форсунки. Ремонтировал минут десять, не получалось, я подошел к Атрушкевичу, сказал: «Помоги сделать стеклоомыватель». Я находился на бампере, чтобы чистить форсунки, а Атрушкевич сел на мое место водителя. Попросил: «Посмотри, включено ли зажигание». Но не просил его при этом включать двигатель. Думал, что он проверит визуально: включено ли зажигание. Что делал Атрушкевич, я не знаю — не видел. Машина вдруг дернулась и поехала. Я спрыгнул с бампера, запрыгнул на подножку — чтобы помочь остановить автомобиль. Но МАЗ столкнулся с впереди стоящим МАЗом. Я увидел, как покатилась вперед еще и третья машина. Еще увидел, что лежит на асфальте парень. Но я туда не пошел — как-то растерялся.

Десантники на многие вопросы судьи и прокурора отвечали по-военному: «никак нет», «так точно», «не могу знать».

Обращаясь к рядовому Прокопчуку, судья заметил:

— Вы знаете, что армейские уставы и инструкции написаны кровью и потом? Вы — элитное подразделение, Родина вам доверила охранять покой граждан и оружие. Но за вами нужен тотальный контроль. В таком случае вам и оружие доверять нельзя. У вас на водительском месте оказался человек, не закрепленный за этим автомобилем. Он хоть раз за рулем МАЗа сидел?

— Никак нет.

— Фактически вы посадили за руль постороннего человека с улицы. И задачу вам командиры такую не ставили — проверить форсунки. Но раз уж это так было нужно сделать, то его (Атрушкевича) нужно было просить находиться на бампере, а самому садиться за руль.

Еще один свидетель, командир отделения младший сержант Игорь Ткачев, рассказал в суде, что пострадавший Виктор какое-то время двигался сам:

— После удара одной машины в другую я увидел, как из-под МАЗа выползает человек. Я понял, что произошло. Я и еще один сержант сразу же побежали в медроту — за помощью.

По словам обвиняемого Николая Атрушкевича, до этого ЧП он планировал, вернувшись из армии, пойти работать в МЧС или в департамент охраны. Как сложится дальше его судьба, решит суд. Если вина солдата-водителя будет доказана, его могут лишить свободы на срок до 5 лет.