Главная
Гороскопы
Ее отправляли на завод, но через месяц она выиграла Олимпиаду. История Алимбековой как из фильма
16.10.2019 18:17
—
Разное
|
В 2018-м в 22 года Динара Алимбекова стала олимпийской чемпионкой и любимицей публики. Хотя еще за месяц до Игр в Корее она отматывала штрафные круги в эстафете на Кубке мира и получала от белорусских болельщиков письма с текстом «иди-ка лучше на завод». Как не сломаться из-за хейта, победить себя, а потом и весь мир, Динара рассказала журналисту SPORT.TUT.BY Виктории Ковальчук.
Борьба, Раубичи, мимо сборной — Май 2017-го. Начало олимпийского сезона. В команду «А» отобрались Домрачева, Скардино, Кривко, Писарева и Сола. Меня не включили в состав сборной. Мы с Дашей Юркевич остались готовиться к сезону в Раубичах. Честно скажу, я ни капельки не расстроилась. Понимала: «Блин, ну какие мне сейчас Игры? Я только в прошлом сезоне из юниорок вышла». Не собиралась бить себя в грудь и кричать всем, что должна быть в основном составе благодаря подиуму на Кубке IBU. Спокойно настраивалась на то, что у меня в запасе еще четыре года, чтобы подвестись к следующим Олимпийским играм и выйти на пик формы. А вот за Дашу Юркевич было обидно. Я знала, что Дашка готовится к своей коронной индивидуальной гонке и хочет пробежать ее на Олимпиаде. Перед ней тогда стоял сложный выбор: продолжать тренироваться или заканчивать с биатлоном, чтобы зарабатывать маникюром. Многие салоны приглашали ее на работу и обещали большую зарплату — точно больше, чем приносил биатлон. Даша стояла на распутье, но я говорила: «Давай еще попробуем. Вдруг получится отобраться через зиму, Кубок IBU…». Всю предсезонку мы с Дашей много тренировались, подбадривали друг друга и ждали гонок, чтобы доказать, что достойны своего места. Я чувствовала, что мы должны добавить. Так получилось, что из-за непопадания в команду в олимпийский сезон я впервые за восемь лет не выехала на снежный сбор. В середине осени все команды уже стояли на снегу, а я переживала: «Как справлюсь?». Не понимала, как за месяц смогу набрать лыжный объем.  Я приехала на первый этап Кубка IBU, где предстояло бежать два спринта. В первом стрельнула 2+4 и финишировала 63-й. Весь вечер провела в слезах: «Ради чего я столько тренировалась — чтобы показывать такие результаты?». В запасе оставалась одна гонка, где должна была проявить себя. Не помню, как настроилась на следующий день, но отстрелялась чисто и заняла восьмое место. По критериям этого было достаточно, чтобы отобраться на Кубок мира. На второй этап в Хохфильцен меня не взяли, потому что там в программе была эстафета. А девочки весь сезон «наигрывали» олимпийский состав — Скардино, Кривко, Писарева и Домрачева. Так что мне дали шанс пробежать две гонки на третьем этапе Кубка мира в Анси. В спринте и преследовании я заехала в топ-60 и получила право выступить в Оберхофе. Там все и случилось… Оберхофский кошмар, хейт, «так закалялась сталь»— Тренер Сергей Соколовский, с которым я проводила предсезонку летом 2017-го, позвонил перед стартом обехофского этапа и предупредил, что меня могут попробовать в эстафете — впервые на Кубке мира. Он просто сказал: «Не пугайся, если что».  Когда тренеры сборной сообщили, что я побегу третий этап, то даже не разволновалась. Подумала: «Наконец-то!». Давно смотрела, как выступают девчонки, как участвует в эстафетах Аня Сола, и понимала, что я не слабее. Была уверена в своей стрельбе. Может, это и сыграло против меня. Я приняла эстафету на девятой позиции в минуте и 19 секундах и побежала свой третий этап. Можно, конечно, говорить, что мне не повезло с погодой. На стадионе стоял туман и сильный ветер. Но мы часто тренируемся при дожде и ветре, так что я должна быть готова к таким погодным условиям. На пристрелке все прошло идеально, а вот уже на стрельбе во время гонки я оказалась полностью растеряна. Помню, как опустилась на ковер, посмотрела в диоптр и поняла, что не вижу ничего — даже зрительно не могу нащупать очертания установки. Лежала и думала, как с каждой секундой все больше подвожу команду (не сдерживает слез). Началась паника от бессилия и беспомощности. Не знала, как я должна вести себя: выцеливать или стрелять наугад… Сейчас бы, конечно, отрабатывала как можно скорее, а тогда потеряла очень много времени на ковре.  Когда отправилась отматывать три штрафных круга, боковым зрением увидела Дашу Домрачеву. Она разминалась в стартовом городке и готовилась к последнему этапу. Даша подбадривала меня: «Давай-давай!». Но на стойке с видимостью была такая же история. Я передала эстафету предпоследней. На четвертом этапе Даша заработала еще один штрафной круг, и нашу команду в итоге сняли с дистанции. После финиша тренеры даже не стали меня трогать, понимая: а что тут обсуждать? Я облажалась. Написала смску маме и парню, что отзвонюсь, когда успокоюсь. Весь вечер просто проревела. Помню, пришла на велосипедную заминку в зал и взял в руки телефон, чтобы почитать комментарии и узнать, что люди думают о случившемся. Открыла биатлонные паблики ВКонтакте, думала, найду себе какое-то оправдание. Но в основном комментарии были злые и негативные. В личные сообщения приходило больше слов поддержки, хотя нашлось среди них и сообщение с текстом «иди работать на завод». Это сейчас думаю: «Зачем я туда полезла?» Только окончательно добила себя. Но девочки из команды меня поддержали. Мы встретились с ними в кабинке, где все отогревались. Я в слезах и на эмоциях извинялась, а они пытались успокоить. И Даша Домрачева тогда еще сказала: «Так закаляется сталь». Лучший результат, путевка на Игры, слезы— До Олимпиады в Корее оставалось два этапа Кубка мира — в Рупольдинге и Антхольце. Мы по-прежнему не знали окончательного состава на Игры. В Рупольдинге меня с Дашей Юркевич заявили на индивидуальную гонку. Все понимали, что это выглядит как отбор в олимпийскую индивидуалку. Было сложно собраться после эстафеты, да еще и рядом Даша — признанный стрелок.  Я решила выйти и просто отработать, как умею, не ставя цели кого-то обойти. В итоге выдала лучшую индивидуалку в карьере — всего один промах. Я выступила лучше Даши, и мой парень, биатлонист сборной России Кирилл Стрельцов, тогда сказал: «Ты же понимаешь, что это путевка на Олимпиаду?» А я до последнего боялась в это поверить. Ответила: «Вот когда мне выдадут сумку с олимпийской экипировкой, это будет моя путевка». И это случилось за день до вылета на олимпийский сбор. Мы находились в Антхольце и делили одну комнату с Дашкой Юркевич. Все ждали решения, но говорить об этом было неудобно: мы ведь с Дашей соревновались за место. С одной стороны, я очень хотела ей уступить, а с другой, мечтала попасть на Олимпиаду, когда это уже выглядело реально. Подходило время, когда тренеры должны были объявить, кто едет на чемпионат Европы, а кто — на олимпийский сбор. Мы спускались на завтрак и увидели в холле наших ребят, которые привезли олимпийскую экипировку. Надя Писарева с Ирой Кривко уже примеряли ее, а я боялась даже что-то спросить. И тут кто-то из сервисменов команды обратился ко мне: «Динара, а ты чего стоишь? Вон твоя сумка».  Внутри все перевернулось. Помню, что подкатили слезы — то ли от счастья, то ли от неловкости перед Дашей, которая осталась без Олимпиады. Тогда пришлось очень сложно… Я плакала, она плакала, все плакали. Больше никаких конкретных диалогов не осталось в памяти (вытирает слезы). Дружба, посиделки на кухне, мандраж— В последней предолимпийской эстафете Рупольдинга я не участвовала. Надя Писарева пробежала там три штрафных круга, и я понимала, что наши шансы в этой дисциплине вроде как уравнялись. Но до последнего не думала об этом. Тем более тренеры заявили меня на олимпийскую индивидуалку, а после нее в эстафету обычно не ставят — гонка длинная и тяжелая. Когда мы с Надей Писаревой отбежали свои личные гонки в Пхенчхане, тренеры стали давать нам скоростные тренировки по большим кругам, мини-контрольные на беговых, а не тренировочных лыжах. Все понимали, что это не просто так. Но Надька говорила: «Ой, малая, я вообще не расстроюсь, если ты побежишь эстафету». А я отвечала, что буду рада, если побежит она. Мы просто ценили то, что находимся в олимпийской деревне и переживаем эти моменты.  Каждый вечер собирались с девчонками за большим столом на кухне и делились эмоциями, стараясь морально отвлечься. Включали на ноутбуке лыжные гонки, фристайл, норвежские телешоу или сериал «Молодежка». В олимпийской деревне был очень плохой интернет, так что кто-то один — обычно Даша либо Уле — выбирали, что будем смотреть этим вечером (смеется). За день до эстафеты Федор Анатольевич Свобода позвал нас с Надей Писаревой на разговор. Они с Альфредом Эдером сообщили, что третий этап побегу я. Федор Анатолич пытался подобрать слова, говорил, что моя кандидатура — это перспектива на будущее, хотя найти правильные объяснения в такой ситуации, конечно, сложно. У Нади были слезы. А у меня?.. Кажется, я спокойно приняла этот факт и не думала о медалях, которые нам светят. Попыталась настроиться на гонку. Решила не повторять ошибок Оберхофа и даже не смотрела составы. В отличие от той эстафеты на этапе Кубка мира, перед гонкой в Пхенчхане я очень волновалась. Подумала даже, что у меня поднялась температура. Внутри все кипело. Даша с Надей Скардино тоже плохо себя чувствовали. В день эстафеты все просили друг у друга градусник. Наверное, давала о себе знать накопившаяся усталость. Но никто не стал говорить тренерам, отказываться от старта, и мы поехали на стадион. Эстафета на зубах, мастерство Домрачевой, чемпионки— Я очень волновалась и поэтому думала: «Значит, все должно быть нормально» (улыбается). Знала, что руководство федерации ждет от команды с Домрачевой и Скардино в составе медалей, но на меня это не давило. В тот момент было страшно даже подумать о медалях.  После второго этапа Ира отправила меня на дистанцию на пятой позиции. Лидеры были на расстоянии вытянутой руки. После стойки я убегала на финишный круг лидером. Но он дался очень тяжело. Я выжимала из себя последние силы и терпела. Тренеры нашей команды и сборных Казахстана и Украины кричали: «Динара, молодец, давай, на зубах!». Даже когда передала эстафету Даше, знала, что еще может произойти все что угодно. Видела, как штрафные круги отматывали такие лидеры, как Доротея Вирер, поэтому не думала о медали раньше времени. Когда Даша отрабатывала на решающей стойке, я раздавала интервью в микст-зоне. Стояла, скрестив пальцы, и, когда случились три промаха, услышала, как журналисты и болельщики за спиной стали кричать: «Что Домрачева делает?». Я развернулась и крикнула в ответ: «Да успокойтесь!». Понимала, что у Даши остались три патрона на три мишени, соперницы уже на ковре. Но в глубине души верила, что она справится. У меня нет объяснения, как Даша смогла все закрыть в такой волнительный момент. Пока для меня это необъяснимо — просто мастерство.  Когда Дашка убегала на последний круг, я осознала: у нас будет медаль. Побежала искать девочек. Навстречу выбежала Ира Кривко — с лыжами в руках, растерянная, только после закатки. Я кричу: «У нас золото, ты веришь?». А она: «Давай еще подождем». Но меня уже было не остановить: «Чего ждать? Кто Дашу догонит?» (смеется). Помню, что все девочки были в красных белорусских шапочках, а я свою где-то оставила. И главный тренер [Юрий Альберс] отдал мне свою большую, которая постоянно съезжала на глаза. Но было уже все равно (улыбается). Парень, признание, дом— Я очень долго не могла поверить, что стала олимпийской чемпионкой. Вроде как медаль висит на груди, но осознания, что мы сотворили, не было. Даже мой парень Кирилл не мог поверить в произошедшее. Когда мы начинали встречаться, он был намного успешнее меня — собирал медали на юниорских соревнованиях, а меня считал спортсменкой среднего уровня. А после Олимпиады я как биатлонистка выросла в его глазах. Друзья даже шутили: «Женись уже скорей». После Игр в аэропорту нас встречали дети из моей спортивной школы. Они смотрели на меня огромными глазами, просили автографы, а думала: «Блин, ничего же не изменилось. Я такой же обычный человек — только с олимпийской медалью». Призовые, машина для мамы и квартира для себя— Я давно мечтала подарить родителям машину и немного откладывала на это дело. Перед Олимпиадой, помню, сказала маме: «За участие в Играх полагаются какие-то призовые. Так что, мам, можете выбирать себе машину. На какую-то, пусть не самую хорошую, должно хватить. Не хочу, чтобы ты ездила на старенькой». Она все отговаривала: «Доча, давай подождем!». Когда мы выиграли золото, знали, что за победу должны получить призовые. Но о суммах с девчонками вообще не думали. Уже когда летели домой, я сказала: «Главное, чтобы хватило маме на машину». И Надя Скардино ответила: «Если получим 150 тысяч долларов на четверых, должны быть неплохие деньги, на машину хватит». Я была очень счастлива. А потом спустя пару дней мама позвонила: «Доча, тебе положено 150 тысяч долларов». Я сразу удивилась: «Мам, зачем ты этим интересуешься?». А она сказала, что эта информация уже во всех газетах, да и на работе коллеги обсуждают. Мне казалось, что денежный вопрос точно не самый главный. Получив деньги, смогла купить машину не только родителям, но и себе. А еще жильем обзавелась. Первый тренер, самовар, как бабушка— Когда я приехала в родную спортивную школу и встретила первого тренера Марию Ивановну Шипикову, это стало самым трогательным моментом. Она работала со мной в возрасте 11−12 лет и сделала все, чтобы я влюбилась в биатлон. Тогда тренировки выглядели так: 20−30 минут мы валялись в снегу, потом сражались с запутавшимися лыжами, а затем Мария Ивановна походила к каждому, отряхивала, переодевала и звала пить чай из самовара с конфетами и печеньем. В то время такой теплой и душевной атмосферы не было даже у меня дома. Я и маме говорила: «Марья Ивановна мне как бабушка!». У меня не сразу появились результаты в биатлоне — на первых соревнованиях вообще занимала последние места, но тренер невероятно верила в меня. Во многом только благодаря этому я выбрала биатлон, а не танцы или пианино.  После золота Олимпиады первому тренеру чемпиона полагается денежное вознаграждение. И я до последнего контролировала процесс, чтобы деньги получила именно Мария Ивановна. Знаю, что с этим бывают путаницы. А мне было важно ее отблагодарить, потому что тренер с детства говорила: «У этой девочки все получится». Операция, биатлонная семья, 6 месяцев вне дома— В прошлом году я перенесла . На одном из первых осмотров хирург сказал: «Бросай ты этот спорт, зачем тебе это все?» До сих пор не поняла, всерьез он это говорил или в шутку, хотя впечатление производил четкого человека. Но у меня точно нет мыслей заканчивать со спортом так рано. Ну, думаю: «Зарплата, квартира, машина есть, больше ничего не надо». Да, я выиграла олимпийское золото, но этот результат удался во многом благодаря команде. Я знаю, что как биатлонистка могу еще очень многое. И не одна такая олимпийская медаль у меня впереди. Атмосфера большого биатлона и Кубка мира — это отдельная маленькая жизнь. С одной стороны, думаешь: впереди шесть месяцев вдали от дома, а с другой, понимаешь — кайф же! Мне нравится этот ритм, борьба с собой и трудностями после неудачных гонок, и даже макароны в чайнике и оберхофский ветер нравятся (улыбается). Биатлон — это мой стиль жизни, и сейчас я точно не готова сказать ему «пока». P.S.— После Олимпиады приходило очень много сообщений. Месседжи в соцсетях и обычные бумажные письма продолжают долетать до сих пор. Но самое забавное — это душераздирающее огромное поздравление ВКонтакте с победой от незнакомца. А выше от того же пользователя в истории переписки — старое январское сообщение «Иди работай на завод». То самое, которое он написал после оберхофской эстафеты… Читайте также 
Чтобы разместить новость на сайте или в блоге скопируйте код:
На вашем ресурсе это будет выглядеть так
Как не сломаться из-за хейта, победить себя, а потом и весь мир - Динара Алимбекова рассказала журналисту SPORT.TUT.BY Виктории Ковальчук.
|
|