“Это начало войны!” Подробности скандального съезда

 Поскольку в ПЕН-центре 113 членов, то кворум составляет больше половины, то есть от 57 человек. И их не было, пишет Еврорадио.

“Давайте утверждать решения текущим числом делегатов, а когда соберётся кворум, примем сразу все решения”, — предлагает ведущий съезда Левон Борщевский. Ему никто не перечит. Начинаются доклады руководителя ПЕН-центра Татьяны Недбай и членов Рады.

Пятьдесят седьмой приходит нобелевская лауреатка Светлана Алексиевич. С ней есть кворум. После докладов переходят к рассмотрению исключения Радой из состава ПЕНа Павла Северинца. Он не согласен с решением и хочет его обжаловать.

“Считаю, что решение Рады несправедливо и меня исключали за христианские взгляды. Подтверждаю, что ознакомлен с уставом Белорусского ПЕН-центра и Международной хартией”, — зачитывают обращение Павла Северинца к общему съезду ПЕНа.

“Благодаря моему открытому письму началась дискуссия, которая вскрыла многие неприятные моменты в деятельности ПЕНа, — это уже выступает перед членами общего съезда сам Павел Северинец. — Считаю своё исключение несправедливым. Чтобы участвовать в этом съезде, я всё-таки заплатил взносы. Татьяна даже сказала, что в том числе благодаря моим взносам была возможность арендовать этот зал [общий съезд проходит в зале № 2 Дворца искусства. — Еврорадио]. Я хочу участвовать и в деятельности общего съезда, и в деятельности ПЕН-центра, чтобы в нашей организации что-то менять. В первую очередь менять отношение к людям”.

Борщевский: “Вот всё-таки, неужели вы и сегодня считаете, что всё справедливо написали в своём открытом письме?”

Северинец: “Это могло быть несколько эмоционально написано, но могу объяснить, почему придерживаюсь такого мнения. Например, марксисты…”

[Смех в зале]

Северинец: “Идеологию гей-пропаганды, идеологию феминизма и гендера я считаю вредными”.

Борщевский: “Если бы во главе ПЭН-центра стоял Василь Быков, вы бы тоже написали в заявлении “требую” или всё-таки “прошу”?”.

Северинец: “Если бы во главе стоял Василь Быков, то я бы написал “прошу”.

Несколько человек просят слова, чтобы выступить за и против возвращения Павла Северинца в состав ПЕН-центра.

Писательница Анна Янкута: “ПЕН-центр — часть международного ПЕН-клуба. Кроме хартии, у него ть ряд резолюций и решений. 29 сентября 2014 года была принята резолюция Международного ПЕН-клуба на тему ЛГБТК-сообщества. И ПЕН-центр выступает против употребления таких выражений не только в документах организации, но и в информационном пространстве”.

Писатель Владимир Орлов: “Мы прекрасно знаем Павла Северинца как талантливого литератора и как политика, который страдал за свои убеждения. Он около шести лет провёл за решёткой. И когда мы принимали его в ПЕН-центр, мы единогласно приняли его. Не было никаких споров. Делегация писателей поехала к нему вручать премию Адамовича за прекрасную книгу. Я просто предлагаю поставить на голосование вопрос восстановления Павла Северинца. Тем более что он признал, что письмо его было чересчур эмоциональным. Может быть, остановим обсуждение?”

Философ Ирина Дубенецкая: “Хочу напомнить Павлу, что первая христианская заповедь — это любовь. Дух борьбы нужен не в каждой ситуации. Но исключение из ПЕН-центра должно быть в абсолютно крайних случаях. Если кто-то говорит наперекор и за это его исключать, то это перечит нашим ценностям. Мы не можем раскидываться людьми. Мы, наоборот, должны объединять наше сообщество”. 

Литературовед Александр Федута: “Насколько я помню, нигде в решении Рады не было сказано, что его исключают за его взгляды. Нигде не сказано, что его исключают за то, что христианин. С моей точки зрения, сегодня говорить об исправлении этого решения как политической ошибки нельзя. В случае с Шапраном и Букчиным мы пришли к выводу, что Рада не до конца выполнила свои обязанности. Но в случае с Павлом Северинцем Рада выполнила свои обязательства. И Северинец сам в своих письмах писал, что он не выплачивал взносы потому, что не согласен с политикой, которую проводит ПЕН. Поэтому я буду голосовать против отмены решения Рады. Если Павел Северинец хочет быть вновь в ПЕН-центре, то ему снова нужно пройти через процедуру вступления”.

Двадцать семь человек голосуют против возвращения Северинца в члены ПЕН-центра. Однако на съезде зарегистрировано 59 участников — значит, проголосовало меньше половины. Решение рады об исключении Павла Северинца отменяется. Он снова в ПЕНе.

Сразу после начинаются крики. Почти тридцать человек недовольны произошедшим. Они требуют переголосования. Борщевский отказывает: не предусмотрено уставом. Протестующие требуют пересчитать присутствующих, чтобы обозначить, что такое большинство. Отказано.

Переводчик Игорь Кребс кричит Павлу Северинцу через весь зал: “Это начало войны!”

Люди выходят из зала и снимают свою регистрацию. Борщевский со сцены говорит, что это невозможно, их уже посчитали. Люди продолжают выходить. Кворума больше нет. 

Во внутреннем дворе Дворца искусства собрались те, кто голосовал против восстановления Павла Северинца. Разговоры на повышенных тонах, в руках дрожат сигареты.

“Не было понятно, за что и против чего нужно было голосовать, формулировки голосования несколько раз менялись и были довольно сложными. Когда ведущий несколько раз за пару минут меняет формулировку вопроса, то в итоге все запутываются, и никто уже не понимает, за что голосует. Это типичная манипуляция”, — говорит кто-то из собравшихся.

Поэтка Юля Тимофеева подходит к поэтке Тане Скаринкиной и спрашивает: “А ты, Таня, ты за них голосовала, да?” Таня отмалчивается и курит. “Я видела, что ты за них голосовала”, — продолжает настаивать Тимофеева. Внезапно все перемещаются чуть глубже во двор, там поэт Уладь Ленкевич кричит на писателя Шеина. 

“Что вы себе позволяете, спадар? Вам повезло, что я не применяю насилие”, — вырывается из рук друзей Ленкевич.

Оба чуть не сцепились. Ленкевича сдерживают. Шеин явно не ожидал такой реакции. Лепечет какие-то извинения, становится понятно, что он что-то сказал Алёне Петрович и это взбесило Ленкевича.

“Уходите, спадар. Уходите. До свидания”, — настойчиво повторяет Ленкевич, пытаясь запихнуть Шеина обратно в здание.

Мария Мартысевич предлагает вернуться в зал: “Если мы не вернёмся, они могут главой Северинца сейчас назначить”. Часть из тех, кто недоволен восстановлением Северинца, возвращается в зал. Остальные уходят.

Ведущий Борщевский насчитывает больше тридцати участников и решает продолжить съезд и решать насущные дела. Хоть кворума больше нет.

После того как в зале собрались оставшиеся, Алесь Беляцкий решает взять слово и заявляет: “Нужно стабилизировать ПЕН старыми проверенными кадрами”.

Владимир Орлов выступает с предложением выбрать председателем белорусского ПЕНа Светлану Алексиевич. 

“Если это нужно для пользы организации, я согласна”, — говорит Алексиевич. 

Татьяна Недбай берёт самоотвод и отказывается избираться на пост главы ПЕНа. В безальтернативном голосовании побеждает Светлана Алексиевич. 

Компромиссный вариант назначения главы с регалиями и авторитетом. Наверное, это должно подсластить пилюлю возвращения Павла Северинца для протестующей части ПЕНа и избежать грядущего раскола.

В ПЕНе назревает кризис. И кризис этот вызван как молодёжью, придерживающейся либеральных взглядов, так и консервативной старой гвардией, не готовой к стремительно меняющемуся миру. 

Одни хотят, чтобы их ценности разделяли все. Другие хотят “заниматься литературой”, и чтобы литературные организации их обхаживали и поддерживали, пока они творят. Одни придерживаются идей феминизма, толерантности и гендерной теории. Другие выросли при советском патриархальном обществе и не готовы что-то менять в своих взглядах. 

Но есть ещё и третьи. Аморфная масса, оказавшася неспособной принять какое-либо решение и воздержавшаяся от голосования. С их молчаливого согласия всё и решается.

Последний общий съезд ПЕНа показал: ты можешь писать необоснованные обвинения в открытом письме, навешивать публично ярлыки и всячески высказываться по отношению к членам ПЕНа — и тебя всё равно примут обратно, ведь ты заплатил взносы.

Ты можешь открыто заявлять, что не планируешь платить взносы в организацию, в которой состоишь, потому что она не соответствует твоим взглядам, — и тебя всё равно примут обратно. 

Ты можешь спокойно говорить, что “феминизм, гендер и гей-пропаганда — это вредные идеологии” в лицо людям — и тебя всё равно возьмут обратно. 

Даже не так. Решение о твоём исключении не поддержит больше половины присутствующих. Правда, за возвращение проголосует чуть ли не в два раза меньше.