Бабченко: Россия обречена на разрушение, а Беларусь – на поглощение

— Одной причины нет. Это был комплекс причин. Из того варианта событий, который сейчас развивается в Украине, я оптимистичного выхода не вижу. Участвовать в экспериментах вроде «давайте во время войны выберем главнокомандующим комедианта» я не хочу. Я постою за заборчиком, посмотрю со стороны, чем это всё закончится.

— Нет, это вопрос физической угрозы и безопасности семьи в первую очередь. Я просто уверен, что пользуясь тем, что в Украине теперь вакуум власти, управление страной нарушено, её просто напичкивают инсургентами, эфэсбэшниками и тому подобным. Это вопрос не даже лично моей безопасности, а безопасности страны.

— Совершенно нет. Моей ошибкой было то, что я не переехал в Украину в 2014 году. Ошибкой было то, что я тянул два или три года. О том, что я приехал в Украину я не жалею ни разу.

— Да, я украинец, у меня украинские корни, у меня дед родом откуда-то из-под Геническа. Мы сейчас занимаемся тем, что опять начали искать его документы, чтобы у нас было основание для получения украинского гражданства. Я – украинец.

— Все национальные вопросы для меня глубоко фиолетовы. Люди не делятся на белых и чёрных, русских и украинцев.

Люди делятся на нормальных и идиотов. А идиоты делятся по всем остальным градациям. Но сейчас русские и украинцы отличаются сильно. Ментальности действительно разные. Я думаю, это из-за того, что там вечно было рабство, а здесь вечно была свобода.

И все те, кто не хотел быть рабом, бежал в украинскую вольницу. Из-за этого сформировались разные менталитеты. Там – менталитет покорности, здесь – менталитет буйства.

— Хорошего варианта я не вижу. Самый оптимистичный – что всё останется так, как есть. Под этим я подразумеваю, что Крым Украиной, скорее всего, будет утерян, а донбасская проблема останется на десятилетия.

Произойдёт откат даже не в 2014 год. В 2014 году территориальный суверенитет Украины ни у кого в мире вопросов не вызывал. Это будет откат в 90-е годы, снова начнутся дискуссии типа «Чей Крым? А может он всё-таки российский?»

Что будет с экономикой, я не знаю. Днями МВФ заморозил сотрудничество с правительством. Посмотрим, как будет дальше развиваться ситуация, насколько хватит профессионализма украинскому правительству. Это самый оптимальный вариант развития событий. Все остальные – ведут либо к тихому и спокойному поглощению Украины Россией, либо к её завоеванию.

– Страна выбрала человека, который сказал, что будет договариваться посередине. Причём здесь моё пораженчество? Это был ваш выбор.

Когда страна воевала, я был там и не собирался никуда уезжать. Как только начался мир, дружба, жвачка с Россией, я сказал: «Ребята, меня такой вариант не устраивает!» Я желаю быть от России как можно дальше.

— Всё закончится кризисом в любом случае, поскольку иного выхода нет. А сейчас, действительно, обрушения не произошло. Цены на нефть не рухнули, экономика не рухнула, ситуация стабилизировалась и даже, на мой взгляд, улучшилась. Начался новый подъём имперства. Но век империй закончился лет сто назад.

Путин очень опоздал родиться. Если бы он родился лет 150 назад, он вошёл бы во все учебники истории как величайший царь-объединитель, завоеватель и тому подобное. Но то, что было нормальным в девятнадцатом веке, считается недопустимым в веке двадцать первом. Поэтому России, которая движется по пути имперства, в двадцать первом веке просто нет места. Она обречена на разрушение.

Но ситуация действительно затянулась. Слишком оптимистичные прогнозы оказались ошибочными. Всё затянется на года и на десятилетия.

— Странам Балтии повезло, что они в НАТО. Это сильный сдерживающий фактор.

А Беларусь, мне кажется, в очереди на поглощение России стоит даже впереди Украины. Мне кажется, что первейшим направлением, куда Владимир Владимирович распростёр свой взор, является Украина и Беларусь. Затем – северный Казахстан.

— В данном случае – никаким.

— У России мощнейшая армия, сильная экономика, цены на нефть полезли вверх, у неё 140 миллионов населения. У Беларуси ничего этого нет.

В Беларуси не произошло такого возрождения национальной самоидентификации, как в Украине. Язык Беларуси – русский. А где русский язык – туда приходит Россия. Практика показывает.

Если бы был разворот в сторону национального самосознания и независимости, тогда можно было бы о чём-то говорить, но сейчас же этого нет.

— Жанров журналистики – вагон: от репортажа до колумнистики, эссе и комментария. В комментарии ты можешь высказывать всё, что хочешь. Я пишу в разных жанрах. Я перестал задаваться вопросом, кто есть журналист, а кто нет. Этот спор мне кажется надуманным. Мне больше нравится формулировка, принятая на Западе – «writer», «пишущий человек». Я зарабатываю словом. А что я пишу: пьесы, романы, комментарии, эссе, репортажи – это уже вопрос жанра.

— Пусть этот бред комментирует тот, кто об этом говорит. Как вы себе это представляете? «Аркаш, напиши, что Зеленский – какашка, и я дам тебе 500 баксов!» – «Конечно, Пётр Алексеевич, давай!»

— У тех, кто высказывает такие обвинения, нарушены когнитивные способности. Что значит «участие в инсценировке»? Операцию разрабатывали спецслужбы. Не я должен быть объектом претензий. Предъявляйте их Службе безопасности Украины. Она разработала эту операцию, попросила меня помочь, и я согласился помочь. Они не учат меня писать посты, а я не учу их ловить убийц и заказчиков убийства. Этот вопрос вообще не ко мне.

— Я не ездил добровольно на войну. Впервые на войну я попал в 18 лет. Я только из-под мамкиной юбки вылез. У меня мама – учитель, а папа – инженер. Я был рафинированный московский мальчик. И этому рафинированному московскому мальчику дают в руки автомат, садят на броню и говорят: «Пи…дуй защищай Родину!»

Оттуда я приехал с полностью съехавшей кукушкой. Я два года бухал. У меня был посттравматический синдром. Я окончил университет, началась Вторая чеченская, у меня даже вопросов не возникло – я пошёл и заключил контракт. Ну где здесь добровольность? Это посттравматический синдром чистой воды.

Значительная часть людей, которые возвращаются с войны, едут туда второй раз. Человек попал на войну и не может оттуда вернуться. Страна мне не оказывала никакой психологической поддержки, кукушка уехала, чувак взял и поехал.

И поехал я не убивать чеченцев. Во мне никогда ненависти не было.

Я уже в 18 лет понимал, что это захватническая война, что мы припёрлись на чужую землю. Этого нельзя не понимать: когда ты едешь на танке с автоматом в руках по чужой земле – ты едешь на танке с автоматом в руках по чужой земле.

Поехал я туда исключительно из-за ПТСР. Уже на Второй чеченской я начал задавать себе вопросы. Путь мой начался с этих 23 лет.

— А в Грузии уже всё было понятно. Путинскую власть я не принял с 1999 года. И не потому, что Путин – эфэсбэшник, а потому, что я не мог понять, что такое «преемник» в демократическом государстве.

У нас либо выборы, либо монархия. При выборах не может быть преемника. При монархии не может быть демократии. Я его не воспринял как продолжателя власти Ельцина.

А в Грузии я уже всё понял. Я уже в «Новой газете» работал несколько лет, в Грузию я поехал уже совсем оппозиционным.

— Противопоставления, наверное, нет, но изменения были. Каким-то патриотом, орущим «Россия превыше всего!» я никогда не был.

Но русофобами не рождаются, к этому приходишь логически. Тогда в 23 года я считал, что моя родина не права, но это – моя родина, я её люблю, и если встаёт выбор между Чечнёй и Россией, я буду на стороне России.

При этом мозгами я всё понимал. Это сейчас я дошёл до понимания, что в этой стране никогда ничего не изменится, и ну его на хрен!

— Нет, конечно.

— Момент упущен. Последний шанс был в 2011 году. Диктатура там укрепляется чуть ли не 10 лет, наращивает силы, закупает огнемёты для Росгвардии, передвижной комплекс «Стена». Туда вбуханы такие деньги, создана такая система подавления! Так что какая уже молодёжь, какие шарики?! Выйдет 20 тысяч безоружных человек – что они смогут сделать?

— Это закончится тогда, когда упадут цены на нефть. Если цена на нефть достигнет 12 долларов – через два месяца Россия прекратит своё существование.