Победителей не будет. Как «Брексит» переформатирует Евросоюз

Баварскую деревню Гадхайм можно, пожалуй, назвать единственным местом в континентальной Европе, у которого был повод порадоваться выходу из ЕС Великобритании, пишет kommersant.ru. Резоны простые: с 1 февраля, когда «Брексит» начался официально, поле, принадлежащее семье Кесслер в этой деревеньке, стало новым географическим центром Евросоюза. Озвучили это авторское вычисление французские географы, хотя не факт, что для этой семьи, как и для большинства европейцев, дивиденды от «Брексита» перекроют нанесенные им убытки.

Вот только вкратце. С уходом Великобритании из ЕС выходит ядерная держава, имеющая постпреда в ООН, статус мирового финансового центра и несколько университетов с мировой репутацией. Резко сокращается ВВП ЕС: в 2018-м, напомню, он составлял 16 трлн евро, из которых 2,5 приходилось на Великобританию. ЕС теряет также: 20 процентов экономического потенциала, 25 процентов военной мощи, 6 процентов территории, 10 процентов сельхозугодий, 13 процентов населения — 67 млн человек…

Мало того. Уход Великобритании лишит бюджет ЕС существенной части ежегодных поступлений. Были предложения сократить в связи с этим и расходные статьи бюджета, но Европарламент против, поскольку предстоящие затраты на защиту климата, энергетику и цифровизацию экономики трудно оценить даже примерно. В итоге та же, скажем, Германия (по расчетам) будет платить в бюджет ЕС до 35 млрд евро в год, что на 8,5 млрд больше, чем сейчас. Размер дополнительного взноса зависит от валового национального дохода (ВНД) и составит после ухода британцев от 1,08 процента для Люксембурга до 0,88 процента для Германии. На первый взгляд несправедливо, но при расчетах учитывается и абсолютная сумма ВНД.

Скажем, датчанину участие его страны в ЕС обходится в 206 евро в год, немцу — в 161 евро, британцу — в 104 евро. «Страны-доноры участвуют в этом проекте себе в убыток»,— этот аргумент активнее всего использовал Борис Джонсон, агитируя за «Брексит».

Аргумент этот тем более действенный, что чисто арифметически менее богатые страны вроде бы просто наживаются. Так, на каждого гражданина Литвы ЕС дает 610 евро, на каждого венгра — 533, на каждого поляка — 325. На первый взгляд система и впрямь выглядит странной, но нельзя забывать огромные преимущества, которые дает всем и каждому гигантский беспошлинный внутренний рынок, безвизовое сообщение, беспроблемный доступ на рынок труда в любой стране ЕС…

Тем не менее уход британцев отразится и на доходах каждого жителя ЕС. Правда, в разных странах по-разному, и все будет зависеть от того, насколько организованно будут происходить «Брексит» и переход к новым отношениям. Эксперты немецкого фонда Бертельсманна считают: каждый гражданин ФРГ будет терять от 80 до 115 евро в год. Размер сильно будет зависеть от условий, на которых будет происходить «Брексит». Больше других членов ЕС потеряют ирландцы: от 398 до 726 евро. Британцы, кстати, еще больше — от 491 до 873 евро в год на душу населения.

Как изменится отношение населения к Евросоюзу после «Брексита», сказать трудно. Но начать стоит с того, как к нему относились до этого. Из ноябрьского опроса Standard Eurobarometer (это последние данные) следует, что неплохо. Так, 42 процента жителей Евросоюза оценивают его положительно. Доверие к политическим институтам ЕС (Европарламент, Совет министров, Европейский совет, Еврокомиссия) тоже на уровне — 43 процента (институтам национальным доверяют 34 процента). Кстати, больше всего доверяют ЕС в Литве (66 процентов) и Дании (63 процента). Похуже обстоит дело в ФРГ (43 процента), в Польше (37 процентов), во Франции (32 процента) и Великобритании (29 процентов). Ну а по части недоверия лидирует Греция (62 процента).

На еще один интересный вопрос: считаются ли в ЕС с вашим мнением, «да» ответили 45 процентов, «нет» — 50 процентов. При этом большинство (52 процента) по-прежнему верит, что демократия в ЕС функционирует, а 70 процентов считают себя гражданами ЕС, в чем не видят отказа от национальной принадлежности.

Да, с «Брекситом» вес каждой из остающихся стран возрастет. В той же ФРГ теперь будет не 16 процентов населения ЕС, а 18 процентов. И это автоматом ведет к изменению соотношения сил в структурах власти.

Однако тенденция не линейная. Дело в том, что выход крупной страны делает весомее малые страны. Парадокс объясняется сложной (но математически обоснованной) системой подсчета голосов при различных голосованиях. Решение считается принятым, если за него проголосовали 16 из 28 членов ЕС (после «Брексита» будет 15 из 27), которые должны представлять 65 процентов населения ЕС. Однако если против будут как минимум четыре страны, представляющие более 35 процентов населения ЕС, то решение большинства заблокируется. Недавно мы это видели при выборах главы Еврокомиссии.

Вся эта арифметика делает вполне реальной неприятную ситуацию, когда дотируемые страны заблокируют решение, выгодное странам-донорам. Скажем, если при обсуждении вопроса о размещении беженцев, или о санкциях, или о «Северном потоке» вместе выступят (например) Испания, Румыния, Греция, Португалия и Венгрия, имеющие свои, отличные от немецких, подходы к этим вопросам. «Это пока лишь гипотетические рассуждения,— замечает комментатор мюнхенской "Зюддойче цайтунг". Но тут же добавляет: Малые страны смогут теперь чаще "напоминать" лидерам ЕС о своем праве блокировать их решения».

Перемены ждут и Европарламент. Число депутатов сократится с 751 до 705. Франция и Испания будут иметь больше представителей (у Германии и так максимум — 96 мест). Сменятся и политические расклады: в силу того, что евродепутаты работают во фракциях, а не в национальных делегациях, с уходом британцев ослабнут фракции социал-демократов, «зеленых» и «беспартийных» (тех, кто не нашел себе фракцию). А вот консерваторы и националисты усилятся.

Перечисленное выше — лишь часть факторов, которые будут определять стартующий «Брексит», обещающий быть жестким, сложным и длительным. В начале марта начинаются переговоры о будущих торговых отношениях между ЕС и Великобританией. До 31 декабря должно быть подписано соответствующее соглашение, которое должно быть ратифицировано, причем не только Европарламентом, но и 27 национальными парламентами. До конца 2020-го Британия остается частью внутреннего рынка ЕС и платит взносы в казну. 30 июня последний день, когда может быть принято решение об отсрочке, но пока Джонсон ее категорически исключает.

«Менее чем за 11 месяцев оформить все юридически невозможно»,— уверен Рудольф Адам, экс-посол ФРГ в Великобритании. Он напоминает: договор о свободной торговле с Канадой (Ceta), который Джонсон «примеряет» и для выстраивания отношений с ЕС, разрабатывался более семи лет, но и через десять лет не вступил в силу. Как будут развиваться отношения с ЕС в худшем случае (если договора не будет), предсказать не берется никто.

Проблемы ждут, по сути, на каждом шагу. В политической преамбуле соглашения о «Брексите» перечислены 36 сфер жизни и экономики, которые должны быть законодательно согласованы. Не стоит забывать, что Великобританию и ЕС связывают тысячи различных соглашений, норм, правил. Скажем, пока половина продаваемой в ЕС рыбы выловлена в водах Великобритании. Кто и на каких условиях будет ее ловить и продавать с 2021 года?

Судя по опросам, важнейшая проблема для большинства граждан ЕС — по-прежнему иммиграция. Требование ограничить ее было основным и у Джонсона, только он особо настаивал на ограничении притока граждан ЕС, скажем, тех же «польских водопроводчиков», которые отнимают заказы у родных, британских. Их, в отличие от африканцев и азиатов, Великобритания должна (пока) без ограничений допускать на рынок труда и в соцсистему. Но теперь для иммигрантов из Восточной Европы Лондон введет какие-то ограничения, что вызовет их переток в другие страны ЕС. Кое-где этого уже опасаются, но в той же ФРГ, напротив, ждут: в стране колоссальный дефицит кадров, и с марта начинают действовать новые законы, поощряющие приток квалифицированных людей любых специальностей.

Еще были опасения, что граждане ЕС должны будут покинуть Британию, а британцы — ЕС. И тех, и других сотни тысяч. В этом случае страны ЕС (в отличие от самих граждан) были бы в выигрыше: в ФРГ, например, вернулась бы масса врачей, работающих в Великобритании постоянно или наездами,— это выгоднее, чем лечить на родине. Но сейчас вроде бы Джонсон готов не трогать тех, кто уже обосновался «у него».

На втором месте в озабоченностях европейцев — защита климата, причем число обеспокоенных его состоянием составляет исторический максимум. Многие говорят об истерии, но как бы то ни было, тема уже доминирует в политических программах, определяет развитие экономики. В конце года в Еврокомиссии (правительстве ЕС) принят план превращения Европы к 2050-му в «первый климатически нейтральный континент». Это подразумевает не запрет на сжигание углеводородов и выброс СО2, а то, что выбросы должны быть компенсированы (деньгами, лесами и т.д.) или же уловлены и утилизированы. Технологии для этого есть как будто в Японии и КНР, но в ЕС до сих пор не развивались в силу дороговизны.

Но это не останавливает. На реализацию плана Green Deal («зеленое дело») предлагается затратить триллион евро за десять лет. Будут поощрять страны, которые отказываются от сжигания угля, торфа, сланцевой нефти. На компенсацию экономического ущерба, создание новой экономики на месте угольных разрезов и переобучение персонала планируют выделять ежегодно 7,5 млрд евро. Из них Румынии в год будет доставаться 757 млн, Франции — 402 млн, ФРГ, решившей отказаться от бурого угля к 2038-му,— 877 млн. Максимум (по 2 млрд в год) обещано Польше, хотя та в принципе против отказа от угля (Варшаву пробуют «переубедить» деньгами). Где взять средства? Неясно. Но Европарламент настаивает. А «зеленый» немец Михаэль Блосс и вовсе уверен: половину средств ЕС надлежит инвестировать в защиту климата.

Немцы (судя по опросам и небывалой популярности «зеленых») готовы отказываться от традиционных автомашин, пересаживаться на поезда, хотя они все хуже работают, и электротранспорт, все еще дорогой и не обеспеченный инфраструктурой. Тем не менее Паскаль Канфин, председатель экологического комитета Европарламента, требует большего. «Нам нужна климатически нейтральная автоиндустрия,— заявил он в интервью "Шпигелю",— но Германия не продвигается в этой сфере, хотя имеет и необходимые "зеленые патенты", и инженеров, едва ли не лучших в мире, и гигантские производственные мощности. Германия была лидером первой индустриальной революции, но почему-то не стремится возглавить "зеленую революцию"».

Куда, казалось бы, дальше? «Необходимо "экологизировать" финансовую систему,— излагает в интервью Паскаль Канфин,— превратить европейский инвестиционный банк в климатический банк, думать о климатических налогах и тарифах, о первом общеевропейском климатическом законе». Так, похоже, выглядит программа-максимум, к которой Брюссель хочет подключить сильнейшую экономику ЕС.

При чем тут, спросите, «Брексит»? А при том, что защита климата возводится в ранг столь важного европриоритета, что и ее уже увязывают с переговорами о принципах будущей свободной торговли с Великобританией. В Евросоюзе хотят создать независимую инстанцию, которая будет следить за тем, как британцы соблюдают требования защиты климата, и докладывать результаты Eврокомиссии. Если цели, поставленные ЕС, соблюдаться не будут, независимым, казалось бы, британцам грозят штрафы и даже изгнание с рынка ЕС. Те же кары грозят и за невыполнение требований ЕС, связанных с допуском иммигрантов, соблюдением прав человека и трудового законодательства… Висит вопрос: если Джонсон пойдет на все это, зачем было уходить из ЕС? Отвечают на него часто другим вопросом: а не потому ли они и уходят, что знают, чего ждать от ЕС?..

Брюссельские чиновники в непростом положении. Они не намерены сознательно усложнять задачу премьер-министру Борису Джонсону, но и облегчать ее не хотят. Говоря иначе, они не могут уступать, чтобы ни у кого не возникло желания следовать примеру Лондона. Но и возводить непроходимую стену не могут, хотя бы для того, чтобы не наносить ущерба себе. «ЕС не может ограничивать свою дееспособность ради того, чтобы британцам было легче жить»,— говорит дипломат Рудольф Адам, автор уже трех книг о «Брексите».

«"Брексит" явно будет не тем, чего хотели британцы, голосуя за него 23 июня 2016 года»,— прогнозирует этот аналитик. Но еще печальней, считает он, что «"Брекит" разрушил идею о необратимости процесса объединения Европы. Слова "Европа" и "Евросоюз" так и не стали синонимами. ЕС перестал быть предначертанием для Европы. "Брексит" заставил всерьез задуматься: а что дальше, чего мы конкретно хотим, какие политические цели преследуем?» Возможно, позже появятся какие-то новые варианты развития Евросоюза, верит немецкий дипломат.

Американский миллиардер Майкл Блумберг назвал как-то решение о «Брексите» «глупейшим из решений, которые когда-либо принимали народы». Как бы в подтверждение этих слов, на днях было объявлено, что британская экономика закончила год с нулевым ростом и начинается стагнация. Ее, само собой, связывают с начинающимся «Брекситом».

Беда только в том, что и немецкая экономика закончила год не лучше. Вы без труда угадаете, что называют в числе основных причин. Все верно — тот самый «Брексит»…