Лукашенко: Запад выстроил «забор», а у нас даже у резиденции «диктатора» забора нет

 

 

— Слушайте, в Европе за день столько таких взрывов происходит… И вы даже уже не обращаете на них внимания. У нас это редкость, поэтому и оказывается в центре внимания.

 

У здания КГБ взорвали петарду… Это произвело соответствующий эффект. Я честно, не знаю, на каком уровне сейчас находится это расследование. Найдем, мы и этих найдем. Потому что взрыв в метро начинался вот с таких вот взрывов в том же Витебске. Поэтому мы не намерены спускать с рук или на тормозах эти процессы. Против терроризма, как и у вас, будем бороться! В Великобритании молодцы — когда взорвали метро и еще где-то там рванули, вы жестко взялись. И правильно сделали.

 

 

— Самое главное право человека — это право на жизнь. У вас есть претензии по поводу права на жизнь человека в Беларуси? Вы знаете, что у нас главная проблема — дефицит людей. Мы за каждого человека дрожим. У нас отличное здравоохранение. Младенческая смертность ниже, чем у вас. У нас за прошлый год одна роженица умерла. В этом году ни одной. Посмотрите, сколько в Великобритании умирает на тысячу человек.

 

То есть, мы для человека создаем все. У нас бесплатное, в основном, здравоохранение. У нас среднее образование вообще бесплатное. Высшее образование, пятьдесят где-то на пятьдесят. Сколько надо мы для государства готовим людей. Если кто-то хочет за свои деньги получить образование, притом за смешную цену, ни так как у вас, он получает. То есть, мы многое делаем для этого человека, очень много. Поэтому я не вижу тут особых проблем. Мы делали и делаем все для человека. И в этом отношении мы не будем выглядеть хуже, чем вы.

 

Транспорт. На автобусе проехать — половина цены. Образование, здравоохранение и так далее. То есть мы еще с вами можем поспорить, где кому лучше живется.

 

А если взять конкуренцию жизненную, так она у вас на порядок выше. Вам не так просто там, вам надо конкурировать. А у нас народ еще такой конкуренции не чувствует. У нас один процент безработных. Один процент. А у вас официально — десять. Из ста — десять без работы. И они вынуждены искать себе кусок хлеба.

 

То есть наше общество не находится еще в такой жесткой ситуации, как ваша. Но мы никуда не денемся. Это людям откровенно говорю, мы все равно придем к этой конкуренции. И к ней надо готовить общество. Не надо их сразу окунать в омут этот, они не выдержат. Будет как в Греции, как в Испании. Это никому не нужно.

 

Вы говорите о правах человека. Вот право на жизнь, право на труд. У нас сегодня вакансии. Рабочих мест больше, чем безработных. Пожалуйста, иди устраивайся. Не везде возьмут. Потому что высококвалифицированные люди нужны. Но, тем не менее, любой желающий будет работать. Мы наоборот сегодня применяем жесткие меры, чтобы каждый работал, мы его заставляем работать, везем его на работу. Вы представляете, мы человека везем на работу. Особенно тех, которые детишек бросили, есть у нас еще такие. Которые любят выпить безмерно. Они у нас есть, а на работу не хотят. И идут тогда в число преступников каких-то там, кражи совершают и прочее. Мы их стараемся заставить работать. А те, кто детей бросает, мы у них забираем детей, воспитываем, или в семьи передаем, но ты должен компенсировать затраты.

 

То есть право на работу у нас обеспечено, на труд. Право на бесплатное медицинское обеспечение, право на бесплатное образование, и так далее, и так далее. Так я Вам называю главные права, которые у нас обеспечены лучше, чем в Британии. Тогда какие ко мне претензии? Какие права мы нарушаем?

 

О доступе к средствам массовой информации. Знаете, у меня есть убийственный факт. Вот вы находитесь в резиденции президента. У нас не оппозиционные средства массовой информации, у нас вранье. Полное вранье. Вот одно заявление в суд только по поводу того, что они пишут про президента — и завтра по закону закроют. Но я их не трогаю.

 

Более того, они на первом этаже у меня, вот здесь, в резиденции, в киоске открыто продаются. Вот руководитель пресс-службы вас заведет, и вы купите любую оппозиционную газету. Так какого доступа нет? У нас невозможно закрыться. В России, вы знаете, как обо мне там пишут, и что говорят: радио, телевидение и так далее. Они у нас все транслируются здесь.

 

«Евроньюс», «Си-Эн-Эн», «Би-Би-Си» получаем ленту, закрыться нельзя. Ну, откройте интернет. У нас интернет у каждого в доме. У каждого человека. Продвинутая нация, образованная. У нас Парк высоких технологий на высочайшем уровне. Мы сами создаем эти программные продукты, распространяем по всему миру. У нас невозможно закрыться. Пожалуйста, бери, открывай, читай.

 

Я иногда это просматриваю и удивляюсь. Я о себе столько нового узнаю, что я раньше просто об этом не знал. Да, Господь с вами. Пишите.

 

Мы не можем закрыться. Поймите. У нас невозможно закрыть людям доступ к средствам массовой информации. Время поменялось. А вы нас упрекаете в этом.

 

Поэтому есть право человека получать достоверную, как Вы говорите, информацию на любой вкус, пожалуйста.

 

Так какие права мы нарушаем?

 

 

— Мы вас приглашаем, будем рады. Мы за Великобританию болеть будем, потому что вы не особо сильные нам конкуренты. Приезжайте. И вы, как журналисты, приезжайте.

 

 

— Я люблю хоккей, как и многие виды спорта. Конечно, немножко играю в хоккей.

 

 

— Да. Я очень жестко, не жестоко, критиковал и спортсменов. Но больше тренеров и специалистов, которые организовывали команду на Олимпийские игры. Им были представлены: Министру спорта, помощникам моим, Национальному олимпийскому комитету все возможности. Мы дали им столько средств, сколько они просили для подготовки. Но выступили мы слабее, чем обычно и чем могли. Поэтому я их не только критиковал, а все, что от меня зависело, кого переизбрали, кого сместили с должностей и направили туда молодых людей.

 

И сейчас мы организовываем эту кухню, и мы хотим в Бразилии выступить лучше, чем в Великобритании. Потому что мы в Пекине выступили лучше, чем в Англии. Англия — это наш дом, это Европа. Там нормальные были условия. Почему же мы плохо выступили? Есть вопросы.

 

Поэтому приходится мне и спортом заниматься. Но это вторая часть моей жизни. Хоть маленькая по сравнению с моей служебной деятельностью президентской, но это вторая часть моей жизни.

 

 

— У нас 3 тренировки в неделю. 3 полноценных жестких игры. Потому что у нас же сейчас будет Рождественский турнир, это неофициальный чемпионат мира среди любителей. И я там выхожу на лед перед тысячами людей, и играю в команде с 30-летними ребятами. И приедут же канадцы, американцы, чехи, финны, шведы, россияне, австрийцы. Разные команды. Кто попадет в 8 лучших команд, они здесь собираются и… Поэтому мне надо готовиться. Мне же не 30 лет, а я должен ну пусть чуть хуже, но не испортить игру хотя бы в пятерке, в которой ты играешь.

 

Приезжайте к нам на турнир, с удовольствием вас встретим. Посмотрите, как играет президент и как играют другие. Я не говорю, что я великий хоккеист. Я все же больше футболист. Но стараюсь, бегаю, как все. У нас в поддавки в хоккее не играют. У нас по-настоящему играют в хоккей и там не смотрят — ты президент, не президент, ты одинаково сидишь на скамейке со всеми, в пятерке выходишь, и там разницы никакой нет.

 

 

— Вы знаете, я знал, что вы мне обязательно с этим уклоном зададите вопрос. И я вот так задумался: слушай, а может действительно диктатор? И начал думать: а что такое диктатор? Вот я не понимаю, вы задаете мне вопрос, я отпихиваюсь от этого, думаю: а что такое диктатор? Ну какой-то же страшный, не хороший человек, наверное. Но я не страшный и вполне нормальный. Не совсем плохой человек.

 

Да, бываю очень круто отношусь, особенно к тем, кто не исполняет обещанное. Обещал — сделай. Кто обижает людей, особенно простых людей, жестоко к этому отношусь. Так это, наверное, нормально. Должно быть честно. Если ты своровал, иди в тюрьму.

 

Ну, мы и то выпускаем. У президента Беларуси есть право, но во время следствия, человека помиловать, если он в трехкратном, пятикратном размере компенсирует ущерб, экономический. Не за уголовные преступления, а за экономические. Ну, пожалуйста, иди заплати, но очень много.

 

Но бизнесмены многие или чиновники говорят — свобода дороже, платят, в бюджет платят деньги. Не часто бывает, но бывает.

 

Поэтому я не совсем понимаю, что такое диктатор. А с другой стороны, я, знаете, по доброму иногда сам себе завидую. Я же последний и единственный диктатор в Европе. И вообще больше в мире нет. И думаю, вот вы приехали ко мне, и посмотрели на живого диктатора. А где вы больше увидите это? Тоже в этом какой-то смысл есть.

 

Говорят, даже плохая реклама, негативная реклама, это тоже хорошо. Как это у вас у журналистов есть такое. Потому что так вообще бы люди не знали, а так хоть через негатив тебя узнают.

 

Вот идите по улице пройдите, и вы почувствуете, вы же опытные люди, вы сразу почувствуете, есть демократия в стране, или нет. Понимаете, согласитесь, в обществе у человека его устремления и интересы, если даже он хочет, не хочет, они ограничены. Чем? Вот вы сидите вдвоем. Там, где коснулся плечом человека, все, там уже и его интересы. Вот я из этого исхожу.

 

Пожалуйста, ты можешь демократии, свободы брать столько, сколько понесешь (как Ельцин когда-то говорил), но, ты, пожалуйста, на чужое поле не залазь. Ты не нарушай интересы и устремления другого человека, другой группы людей, чтобы не было столкновений. Противоречия будут всегда, но не должно быть этих столкновений. Они могут перерасти в беспорядок.

 

Поэтому я стараюсь, чтобы человек жил свободно, но не мешал другому. А тот не мешал рядом живущим. Ну, что в этом плохого?